Королевские бастарды - Феваль Поль Анри - Страница 29

– Не видать ей медальона, потому что он у меня! Да знаешь ли ты, что такое этот медальон? И знаешь ли ты, каков был этот полковник, на которого вы до скончания света готовы молиться и который смеялся над всеми вами все свои восемьдесят лет! И надо мной тоже, что факт, то факт! И над собой заодно, потому как в могилу, где он теперь обретает, он не забрал с собой сокровища Обители Спасения, собранные Черными Мантиями, и в подвалах Французского банка эта гора золота тоже не лежит.

Глаза старухи гневно горели под седыми кустистыми бровями, их огонь разжег ответный огонек в глазах Ноэля.

Понизив голос, он спросил:

– А правда, что в медальоне скрыта тайна сокровищ?

Адель помедлила с ответом, а потом, в третий раз вытащив трубку изо рта своего собеседника, проговорила:

– Милый мой Пиклюс, запомни: все вы – быдло, а быдлом управляют с помощью кнута и всяких баек. Если бы ты получил хоть кое-какое образование, ты бы это знал и понимал. Если умный хозяин хочет создать группу подчиненных, то бродягам вроде тебя говорит: «Я владею великой тайной, меня вскормила волчица», или «Все ночи напролет я беседовал в лесу с нимфой Эгерией[13]». Так вот, Черные Мантии были такой своеобразной группой подчиненных, своего рода армией, и, честное слово, великой армией, которая рассеялась, как евреи, по всему свету. Полковник Боццо привел ее из Италии, где она называлась VesteNere и входила в состав Второй Каморры, возглавляемой самим Фра-Дьяволо, которого так нелепо повесили французы во время неаполитанской кампании. Было это пятьдесят лет назад, и я все прекрасно помню, хоть меня это нисколько не молодит. Если я попрошу у тебя трубку, не давай мне больше. Ну что, нравится тебе моя история?

– Черт побери! – отозвался господин Ноэль. – Я жду. Может, вы вернетесь к великим сокровищам?

– Седой младенец! Тебе бы все сказки слушать, от которых взрослых в сон клонит, – снисходительно проговорила госпожа Жафрэ. – Я понимаю, почему ты так жалеешь о полковнике, у него всегда был полный карман всяких баек. Когда я увидела его впервые, он сказал, что ему сто лет, и прожил еще пятьдесят. Однажды ночью я пробралась к нему в спальню предупредить, что полиция бродит вокруг его дома на улице Терезы, и увидела пустую постель и красивого молодого человека, который завивал черные волосы перед зеркалом.

– Завивал волосы полковнику? – в недоумении спросил Пиклюс.

– Свои волосы завивал красивый молодой человек, который и был полковником, – ответила старуха.

– И как вы это объясняете? – допытывался Пиклюс.

– Я ничего не собираюсь объяснять, милый Пиклюс, я – старуха и треплю себе языком просто так. – Если ты расскажешь мою историю в кабачке «Срезанный колос», думаешь, они тебе поверят? – спросила госпожа Жафрэ.

– Нет, конечно, – согласился Пиклюс.

– Так что я немногим рискую, – заявила довольная собой старуха. – И, однако, это такая же правда, как то, что эта лампа освещает мой кабинет. Посмотри на мою шею, вот тут между глубокими морщинами – шрам от его стилета, он хотел убить меня той ночью, потому что я нечаянно подсмотрела его тайну.

– Так что же? Он только переодевался стариком? – недоумевал Пиклюс.

– Понятия не имею. Доктор Самюэль говорил, что он просто-напросто дьявол, – пояснила Адель.

– Тогда те, кто говорил, что он не умер, может быть, правы? – спросил господин Ноэль.

– А вот этого я не знаю. Я была одной из трех женщин, переодетых монахинями, которые следили за ним в агонии, надеясь проникнуть в тайну сокровищ Обители Спасения. И я видела, как он умер, клянусь, видела собственными глазами, и я видела, как его опустили в могилу на кладбище Пер-Лашез, но если кто-нибудь мне скажет, что это он проваливает одно за другим наши предприятия, я могу и поверить.

Наступило молчание. Господин Ноэль выбивал пепел из трубки. По-соседству в гостиной слышался ровный и убаюкивающий рокот многоголосой беседы.

Госпожа Жафрэ продолжала:

– Те, кто ждет, собрались, нет того, кого ждут. Может, полковник арестовал его по дороге? Так на чем это я остановилась? А, вот… вспомнила. Чтобы укрепить свою армию, полковник воспользовался старинным способом, и правильно сделал – он окружил себя таинственными легендами, в которых всегда была доля истины. Когда-то давным-давно я побывала в Сартене на Корсике, в подвалах Обители Спасения, которой владело наше братство, и видела там груду сокровищ, на которые можно купить не одно королевство.

– А куда они делись, эти богатства? – спросил Ноэль прерывающимся от волнения голосом.

Адель пожала плечами:

– А где бриллианты, рубины, золото, банковские билеты, векселя и прочее, чем был забит тайник в особняке полковника на улице Терезы? Я говорю с тобой откровенно, потому что нам не нужны больше тайны, чтобы управлять нашей армией. Над всеми нами витает тайна и управляет нами помимо нашей воли – тайна сокровищ полковника Боццо. И нам вполне хватает этой одной тайны. С нас довольно. Мы сохранили древний вопрос: «Будет ли завтра день?» — и еще многое другое сохранили, но вот что касается медальона, который старый черт возвеличил в наших глазах, благодаря нашим же суевериям, знаменитого медальона, якобы хранящего тайну Черных Мантий, – мистическое слово, великую формулу и золотой ключ ко всем загадкам, – так вот, уверяю тебя, этот медальон ничего не хранит и не хранил никогда, он – сплошная насмешка; слово, которое написано там на двадцати языках, означает одно: «небытие», «пустота», «ничто». Гляди, вот он, знаменитый медальон, гляди!

Госпожа Жафрэ швырнула на письменный стол шелковый шнурок с двумя раскрытыми половинками медальона на конце, и они зазвенели, ударившись о деревянную столешницу. Ноэль жадно схватил медальон и одну за другой стал рассматривать обе половинки. Они были пусты, вернее, по окружности каждой из них, на ободке из слоновой кости виднелись красные буквы, которые на многих языках мира означали одно и то же: «небытие», «пустота», «ничто».

– Я понимаю только по-французски, – сказал Ноэль, возвращая медальон. – А почему вы мне его показали?

– Чтобы ты не слишком горевал о прошлом, дружок Пиклюс. Чтобы знал причины нашей кажущейся бездеятельности и чтобы мог объяснить, почему именно я заняла место Отца-Благодетеля, когда живы еще бывшие члены совета нашего сообщества: Самюэль, Маргарита и Комейроль. Запомни: у нас теперь только одно дело – сокровища, и я единственная, кто может нас всех навести на их след.

– А сегодняшняя помолвка имеет отношение к сокровищам? – спросил Ноэль.

Адель утвердительно кивнула.

– А побег? – не сдавался Пиклюс.

– Тоже. Все имеет отношение к сокровищам, и только к сокровищам. А теперь – доброй ночи, дружок. У меня тоже есть своя тайна, и она важнее всех других. В конце концов вы будете лизать мне руки, как преданные собачки! Иди спать! – вдруг резко приказала она.

Старуха поднялась и веером обмахнула свое нарядное платье, как дама, приготовившаяся к парадному выходу. Ноэль ничего не ответил на ее пожелание спокойной ночи. И окликнул ее, когда она уже переступала порог:

– Простите, Майотт, но я хотел бы узнать еще кое-что.

– Говори быстро и называй меня госпожа Жафрэ, – несколько сердито велела она.

– А что, господин Ларсоннер ест ту же травку?

– Черт бы тебя побрал! – возмутилась Адель, отпуская ручку двери. – Ты же прекрасно знаешь, что я терпеть не могу вашего дурацкого жаргона! Спроси меня прямо, без выкрутасов, на языке порядочных людей: с нами ли этот господин? Вашим мошенническим языком вы только полицию привлекаете. Как ты его назвал?

– Ларсоннер, – ответил Пиклюс.

– Не знаю такого, – честно призналась госпожа Жафрэ.

– Тогда останьтесь еще на минутку, Хозяйка, мы еще не кончили разговор, – заявил господин Ноэль.

В его голосе прозвучали столь серьезные нотки, что госпожа Жафрэ тут же вернулась обратно в кабинет.