Королевские бастарды - Феваль Поль Анри - Страница 26

XI

ЖОРЖ И АЛЬБЕРТ

На протяжении многих недель Альберт находился между жизнью и смертью. В его комнату позволялось входить только доктору Ленуару, госпоже де Сузей, Тарденуа и Розе, горничной мадам, всегда одетой в черное, как и ее хозяйка. Однажды госпожа Майер подошла к двери комнаты больного под предлогом того, что принесла ему бульон, и услышала, как он говорит хриплым голосом:

– Я убил его! Убил! Это я его убил!

Госпожа Майер рассказала об этом булочнику, добавляя:

– Кого ж это он убил!? Ясное дело, молодого хозяина, потому как о нем никаких вестей. Говорят, будто он в Австралию уехал!

Французские кухарки знать не знают о существовании Австралии, зато в Германии любая девчонка на побегушках неплохо разбирается в географии, потому как по всему свету можно наскрести денежек и привести к себе в Германию.

Однако госпожа Майер ошибалась: о Жорже не забывали и куда чаще о нем вспоминали, чем она думала.

Иногда в беседах с доктором Абелем госпожа де Сузей вдруг страстно начинала говорить о Жорже, несказанно его удивляя. Жорж и был тем ключиком к семейным тайнам, которым владел доктор Ленуар.

А раз нам известен этот секрет, то поведение прекрасной вдовы не только объяснимо, но и естественно.

Кроме доктора в тайну были посвящены старый Тарденуа и Роза Лекьель, которые перед другими слугами относились к Альберту как к простому секретарю, то есть довольно небрежно, но наедине окружали его почтительным вниманием.

Однажды госпожа Майер принесла зеленщику очень важную новость.

– Страдаешь тут, а оказывается и страдать-то не из-за чего! – начала она. – Наш господин Жорж и в самом деле путешествует по заграницам, вовсе не его прикончил Альберт. И все-таки никто меня не убедит, что в этом доме все по-простому да по-честному. Мадам носится с секретарем, а доктор носится с мадам. Прямо жуть берет! Я за это Францию и люблю, тут никто не стесняется. Даже за дверью стоять не надо, чтобы все подробности разглядеть. А Роза Лекьель, что одета всегда как жена гробовщика, и старикан Родриг Тарденуа, должно быть, много чего любопытного знают!

Заметим еще, что произносила она: «Зарикан Ротрик Дартенуа». Но разрази меня гром, если я нахожу хоть каплю смешного в чудесном немецком акценте, который только и знают, что пародировать.

Самый большой успех поджидал госпожу Майер у трубочиста.

– Вот увидите, дело кончится скандалом! Факты? Пожалуйста! Все вокруг горевали, что нет у нас ни поверенных, ни нотариусов, один доктор приносит ренту в носовом платочке. И представляете, получили наследство! И от кого? От банды Кадэ! Банде мы теперь обязаны нашим благосостоянием. Судя по всему, наша мадам то ли племянница, то ли кузина двух этих старых дев с улицы Виктуар, так что вышло, что Клеман Ле-Маншо неплохо поработал на нашу семью. Но и это не все! Пока-то мы сидим тихо в нашей норке, а захотим – так такую пыль пустим! Мы же графья, маркизы, принцы, герцоги! Все титулы есть в бумагах поверенного. Я их, знаете ли, перелистала, но мне это крайне странно! И мне кажется, что напишут про нас однажды в газетах и будет для этого совсем не невинная причина!

К концу месяца Альберт встал с кровати, но превратился в собственную тень и казался смертельно грустным.

Еще только одно слово, и мы вернемся к нашему рассказу.

Несколько недель спустя после отъезда господина Жоржа в пресловутое путешествие, что так сильно тревожило госпожу Майер, доктор Абель Ленуар вышел из особняка в десять вечера и заметил женщину, сидевшую на большом камне возле ворот, на том самом месте, где сидела Лиретта, встречая фиакр, который привез нашего беглеца из тюрьмы де ла Форс.

В жизни с доктором Ленуаром случалось всякое, и, возможно, у него были основания заподозрить, что за ним следят.

Но он узнал эту женщину с первого взгляда и довольно резко взял за руку.

– Что ты здесь делаешь, Лиретта? – спросил он строго.

Девочка, а это и в самом деле была Лиретта, задремала на своем камне, который она превратила в наблюдательный пост. От резкого тона она очнулась, и личико ее исказил страх.

– Папаша Эшалот послал тебя наблюдать? – еще строже спросил доктор. – Передай ему от моего имени, что он рискует многим, если возьмется за старые грехи!

– Совсем не папаша Эшалот, – отозвалась Лиретта.

– Тогда что ты тут делаешь? Тебя выгнали? – расспрашивал девочку доктор.

Она опустила голову, и густые волосы закрыли ей лицо.

– Нет, не выгнали, – сказала малышка, – но скоро выгонят.

– За что? – допытывался доктор.

– За то, что я люблю одного человека, а мне еще рано, – тихо произнесла она.

Доктор едва расслышал ее тихие-тихие слова. Он отпустил руку девочки и отвел волосы с ее лица.

– Малышка Лиретта, – сказал он, – и ты туда же?

Она вскочила на ноги и выпрямилась.

– Да это случилось давным-давно! – гордо заявила она.

Девочка в слабом свете далекого фонаря, который подчеркивал бледность и бархатистость ее кожи и заставлял мерцать большие влажные глаза, показалась доктору неожиданно красивой, будто увидел он ее в первый раз.

– И кого же ты любишь, Лиретта? – спросил он, невольно понижая голос до шепота.

Она ответила не сразу.

– Вы такой добрый, – проговорила она, видимо, решившись довериться доктору, – вы не откажете, и я узнаю, где он. А то стали говорить, что он умер…

– Жорж! – вскричал доктор вне себя от изумления.

Девочка схватила руку доктора и поднесла к губам, лепеча:

– Не смейтесь надо мной, ответьте…

Доктор с улыбкой смотрел на нее. На его красивом и ласковом сейчас лице появилось мечтательно-меланхолическое выражение, словно смотрел он в далекое прошлое.

– Я зайду навестить тебя, Лиретта, – пообещал он. – Узнаю, что и как. Я ведь лечу не только горячку и лихорадку…

– Но я совсем не хочу выздоравливать, – сказала девочка. – Где он?

– В большом странствии, – ответил доктор.

– Он хорошо себя чувствует? – интересовалась Лиретта.

– Вполне, – заверил ее доктор Ленуар.

– А какое у него настроение? – не унималась малышка.

– Не знаю, – как-то грустно проговорил доктор.

– Скоро он вернется? – продолжала спрашивать Лиретта.

– Надеюсь, – ответил доктор Абель.

– Спаси вас, Господи! – радостно вскричала девочка.

Словно быстрая птичка она вспорхнула на цыпочки, и доктор почувствовал на своей щеке прикосновение поцелуя.

Как только в доме стало известно о прибытии молодого хозяина, вся прислуга, горя желанием услужить и не скрывая любопытства, явилась его встречать. Кто-то подхватил мешок, кто-то другой – чемоданы, и только госпоже Майер нечего было нести, но зато она больше других нуждалась в свежих новостях, которыми собиралась поделиться с булочником, мясником, зеленщиком и трубочистом.

Жорж быстро прошел мимо столпившихся слуг, не замечая и старика Тарденуа, который стоял в стороне, поднялся на темное крыльцо и через парадную дверь вошел в просторную прихожую.

Глядя ему вслед, госпожа Майер тонко заметила:

– Можно подумать, занимался контрабандой! Все какие-то секреты! И скажите на милость, что он нес в правой руке?

В гостиной Жоржа ждала госпожа де Сузей, ждала в одиночестве. Жорж хотел было поцеловать ей руку, но она расцеловала его, повторяя:

– Бедный мой мальчик! Бедный мальчик! Как вы, однако, настрадались!

Глаза ее были полны слез, но не знаю, как бы это лучше выразить: в ее чувстве недоставало тепла, оно было снисхождением и в чем-то сродни жалости.

Почти тотчас же Жорж позвал Тарденуа и распорядился:

– Запрягайте, и как можно скорее!

– Как! Уже? – воскликнула госпожа де Сузей.

– Я и так опаздываю, – отвечал Жорж, – меня ждут.

Когда старый слуга ушел исполнять распоряжение, молодой человек спросил:

– Матушка, разве мне не позволено поцеловать Альберта?

Госпожа де Сузей покраснела, отвечая:

– Он спит.