Дж. Р. Р. Толкин: автор века. Филологическое путешествие в Средиземье - Шиппи Том - Страница 10

В 1951 году Толкин, как и конунг Теоден при своем первом появлении в книге, вряд ли мог надеяться на подобный успех. Однако к своему смертному часу он, как и Теоден, мог сказать, отходя к (филологическим) праотцам: «Я не посрамил их памяти». Наследие Толкина не менее роскошно, чем у любого из его предшественников.

Глава I. «Хоббит»: как Толкин заново открыл Средиземье

Миг вдохновения?

История о том, как Дж. Р. Р. Толкин начал свою карьеру — карьеру не просто беллетриста (она началась за много лет до этого), но публикуемого писателя, — хорошо известна. По рассказу самого Толкина, однажды, уже будучи профессором кафедры англосаксонского языка в Оксфордском университете, он сидел дома, на Нортмур-роуд, и прилежно проверял студенческие экзаменационные работы. Заметим, это не входило в его обязанности, но тогда многие университетские преподаватели летом брали такую подработку, чтобы пополнить свой бюджет. Скучная работа не давала его интеллекту развернуться в полную силу, но из уважения к учащимся надо было делать ее тщательно, не отвлекаясь. Эдакая научная сдельщина, которая, в отличие от шитья или работы на конвейере, не позволяла занять свой ум чем-нибудь еще. Насколько она утомляет — знает только тот, кому доводилось проверять, скажем, пятьсот рукописных текстов на одну и ту же тему. И вот Толкин перевернул очередную страницу и обнаружил, что автор работы

великодушно оставил последний лист чистым (а это лучший подарок экзаменатору). И я написал на нем: «В норе на склоне холма жил да был хоббит». У меня из имен всегда вырастают истории. Я подумал и решил, что стоит выяснить, кто же такие хоббиты. Но это было только начало (см. «Биографию»).

Это действительно было только начало: причем для Толкина, как и для Бильбо, когда в пятой главе «Хоббита» он нашел на полу туннеля кольцо, то был еще и «поворотный момент в его карьере»[10]. Сейчас нам известно, что Средиземье в каком-то смысле тогда уже существовало в воображении Толкина, ведь он по крайней мере с 1914 года писал эльфийские и человеческие легенды, которые много лет спустя, уже после его смерти, были опубликованы под названиями «Сильмариллион» и «Книга утраченных сказаний». Но не будь хоббитов, оно никогда бы не привлекло внимание читателей.

Так кто же такие хоббиты? И как так вышло, что в то краткое мгновение, когда внимание, сконцентрированное на монотонном деле, внезапно рассеялось и нечто давно подавляемое или давно зревшее наконец вырвалось на свободу, Толкин написал именно эту судьбоносную фразу? Откуда у него взялась мысль о хоббитах?

На этот последний вопрос есть несколько ответов разного уровня сложности и интереса. Пожалуй, самый простой и наименее удовлетворительный для меня способ — поискать слово «хоббит» в словаре, а точнее, в Оксфордском словаре английского языка. Этот словарь — плод колоссального коллективного труда, который ведется вот уже более столетия. В молодости Толкин и сам принимал в нем участие, внося свой вклад в составление словаря, но (возможно, как раз поэтому) постоянно не соглашался с составителями и даже высмеивал этот труд (в «Фермере Джайлзе из Хэма»). Во втором издании Оксфордского словаря, вышедшем в 1989 году, говорится лишь следующее: «В сказках Дж. Р. Р. Толкина… один из вымышленных народов (небольшое ответвление от человеческого рода), взявший себе такое название» (и так далее), что возвращает нас в исходную точку.

Впрочем, 31 мая 1979 года бывший редактор Оксфордского словаря Роберт Бёрчфилд не без гордости заметил, что хоббитов наконец удалось разыскать. Это слово существовало и до Толкина. Оно упоминается один раз в публикации под названием «Трактаты Денхэма» (Denham Tracts) — сборнике статей и набросков о фольклоре, составленном в 1840–1850-е годы йоркширским торговцем Майклом Денхэмом и переизданном Джеймсом Харди для Общества фольклора в 1890-е годы. «Хоббиты» появляются во втором томе (1895). По моим подсчетам, они упоминаются на 154-м месте в перечне 197 разновидностей сверхъестественных существ (иногда повторяющихся), в который наряду с относительно известными боггартами, хобтрастами и хобгоблинами входят также баргесты, шееломы, хобхауларды, Мельш Дик, тутготы, суэйты, мерзлячки, увальни, мавкины, Никневин и многие-многие другие. Никаких других упоминаний о хоббитах в издании нет, а в предметном указателе Харди снабдил это название такой же пометой, что и почти все остальные слова в этом перечне: «разновидность духов». Однако толкиновские хоббиты, конечно, кто угодно, только не «духи». Они чуть ли не с ослиным упрямством держатся за свою приземленность. Как пишет о них Толкин буквально на второй странице «Хоббита»,

волшебного в них тоже, в общем-то, ничего нет, если не считать волшебным умение быстро и бесшумно исчезать в тех случаях, когда всякие бестолковые неуклюжие верзилы, вроде нас с вами, с шумом и треском ломятся, как слоны.

Возможно, Толкин и правда прочел «Трактаты Денхэма», заметил там слово «хоббит» и забыл о нем до того момента, когда увидел в экзаменационной работе чистый лист, но, что бы там ни говорили в «Таймс», однократное предъявление слова вряд ли можно считать источником, тем более источником вдохновения. Филологи любят слова, это правда, но они все-таки способны увидеть разницу между словом и предметом, который оно обозначает.

Во всяком случае, источником вдохновения не могло стать слово само по себе. Как мы помним, Толкин живо интересовался словами, именами собственными и их этимологией; о некоторых из них он знал больше, чем кто-либо из ныне живущих (см. стр. 128–133 и 166–172). Эта мысль наводит на чуть более конструктивную теорию о том, откуда взялось название «хоббит»: оно созвучно английскому rabbit (кролик) и, возможно, между ними есть какая-то связь. Шестнадцатого января 1938 года, вскоре после того, как «Хоббит» вышел в свет, в газете «Обсервер» было опубликовано письмо неназванного автора, в котором совершенно неубедительно проводилась связь между хоббитами и другими настоящими и вымышленными пушистыми существами. В своем ответном письме (оно не предназначалось для публикации, но в «Обсервере» его все-таки напечатали) Толкин добродушно опроверг эти предположения, отрицая как мохнатость хоббитов, так и их связь с кроликами:

мой хоббит… вовсе он не покрыт шерстью, — вот только ступни мохнатые. И на кролика ничуточки не похож. <…> Обзывать его «мерззким крольчишкой» мог только вульгарный тролль, точно так же, как эпитет «крысеныш» подсказан гномьей злобой (см. «Письма», № 25).

Впрочем, приходится отметить, что так делали не только тролли. Орел, который несет на себе Бильбо в главе 7, говорит ему: «Что ты трусишь, как кролик? Хотя ты и впрямь смахиваешь на кролика». В предыдущей главе Бильбо принялся «размышлять… скоро ли он попадет вместо кролика орлам на ужин», а ближе к концу пребывания в гостях у Беорна тот приподнимает хоббита за шиворот, неуважительно тычет в живот и отмечает: «Кролик-то наш, похоже, отъелся на булке с медом». В главе 17 Торин трясет его «словно кролика». Так что мнение о сходстве хоббитов с кроликами, как мы видим, широко распространено среди тех, кому довелось с ними встречаться. При этом можно понять, почему Толкин так рьяно отрицал наличие связи между этими существами. Он не хотел, чтобы хоббитов, в частности Бильбо, равняли с кроликами или тем паче с «котиками», как называет их сам Бильбо, — маленькими безобидными пушистиками, безнадежно застрявшими в амплуа любимцев детворы. Возможно, слово rabbit интересовало Толкина с профессиональной точки зрения и было каким-то образом связано с отношением между хоббитами и другими народами Средиземья (причины такого заключения мы рассмотрим позже). Но что бы о них ни говорилось, хоббитам надо было позволить остаться людьми: не духами и не животными, а людьми.

Что же они за люди? Вполне ожидаемо, многое можно узнать из тщательного и на удивление полного намеков описания Бильбо на первых страницах книги. «Хоббит» начинается с того самого предложения, всплывшего из подсознания в момент вдохновения: «Жил-был в норе под землей хоббит». Впрочем, нам тут же сообщают, что эта фраза сама по себе может создать совершенно неверное впечатление. В земляных норах обычно обитают разные зверьки — кролики, кроты, змеи, суслики, барсуки, — а само слово «нора» отнюдь не ассоциируется с комфортным жилищем. «Это мой-то дворец вы называете мерзкой норой! — негодует Торин ближе к концу книги, в главе 13. — Погодите, вот ужо его приберут, почистят и отделают заново!» Но норка Бильбо не нуждается ни в генеральной уборке, ни в отделке. Описание продолжается ритмичной фразой, твердо опровергающей все представления, которые могли возникнуть после прочтения первого предложения: