Роза в цвету - Олкотт Луиза Мэй - Страница 37

Роза знала, что благодаря физическому воспитанию дяди Алека обладает фигурой, которую не испортит никакая мода, а кроме того, природа даровала ей цвет лица, сочетающийся с любыми оттенками. Неудивительно, что ей очень хотелось пользоваться этими дарами не ради удовольствия или тщеславия, а чтобы выглядеть привлекательной в глазах тех, кто смотрел на нее с нежным восхищением, которое особенно завораживало, когда ни единое слово не пятнало невольного поклонения, столь приятного женщинам.

Такие мысли проносились у Розы в голове, пока она разглядывала прелестную ткань и гадала, что подумает Чарли, если однажды вечером она появится перед ним в бледно-розовом облаке, подобно Авроре, с которой он так часто ее сравнивал. Роза знала, что ему будет очень приятно, и ей хотелось порадовать несчастного влюбленного, ибо нежное ее сердечко болезненно сжималось, когда она вспоминала о своей суровости накануне вечером. Брать свои слова обратно она не собиралась, поскольку каждое было сказано от всей души, но это ведь не помешает ей проявить расположение, показать, что она не полностью от него загородилась; можно попросить его сходить с ней к Китти на бал, а заодно польстить его тонкому вкусу новым нарядом. План очень девичий, но свидетельствующий о сердечности и доброте, ибо бал этот должен был стать последним для «попрыгуньи», она хотела получить от него особое удовольствие и понимала, что, если пойти на него с Чарли «в друзьях», самой ей будет особенно приятно.

При этой мысли пальцы ее крепче прежнего сжали блестящую ткань, раскинутую перед ней столь заманчиво, и она уже решилась было на покупку, но тут за спиной у нее раздался голос:

– Сэр, будьте такой добренький, укажите, где тут у вас фланелями торгуют?

Роза подняла глаза и увидела робкую худощавую ирландку – та явно совсем потерялась среди окружавшей ее непривычной роскоши.

– Вниз и налево, – отрывисто произнес приказчик, неопределенно махнув рукой, отчего посетительница обомлела сильнее прежнего.

Роза заметила ее замешательство и любезно предложила:

– Я вам сейчас покажу дорогу.

– Стыдно мне вам беспокойство причинять, мисс, да только я тут чужая и вовсе сюда бы не сунулась, только вот прослышала, что в большом магазине отрез мне выйдет дешевше, чем в маленьком, какой таким, как я, вообще-то, больше по чину, – смущенно объяснила женщина.

Роза внимательнее вгляделась в свою спутницу, пока они пробирались сквозь толпу хорошо одетых покупателей, и что-то в тревожном, измученном лице под стареньким шерстяным капором, в покрасневших руках без перчаток, крепко сжимавших тощий кошелек и вылинявший лоскут фланели в крапинку, из какой часто шьют детские платьица, тронуло ее большое сердце, которое при виде нужды всегда порывалось эту нужду облегчить. Она всего лишь собиралась указать незнакомке дорогу, но, поддавшись внезапному порыву, пошла с ней вместе, выслушивая, как бедняжка с материнской дотошностью рассказывает про «дитенка», про то, «какая морока одеть деток, они ж растут, а муж мой без работы, так поди ж сведи концы с концами в этакие худые времена»; и вот они спустились в полумрак подвального этажа, куда попрятались вещи необходимые, поскольку предметы роскоши вытеснили их из нарядных помещений наверху.

Присутствие настоящей дамы сильно облегчило миссис Салливан процесс покупки, и ее скромный отрез фланели волшебным образом превратился в несколько, причем разных цветов, а потрепанный кошелек не опустел вовсе, когда она удалилась, утирая глаза углом большого пакета оберточной бумаги. Казалось бы, мелочь, которую не видел никто, кроме каменнолицего приказчика, а тот не проронил ни слова, но Розе все это пошло на пользу, и обратно на свет она выбралась, вполне образумившись и укоряя себя в мыслях:

«Какое я имею право покупать себе новые наряды, когда бедным деткам нечего надеть? Как можно тратить время на всякие прикрасы, когда в мире столько горькой нужды?»

Тем не менее дивные ткани не утратили своего очарования, и по возвращении Розу еще сильнее соблазнял отрез опалового шелка. Мы никогда не узнаем, смогла бы она себя преодолеть и отказаться от покупки, но тут к ней слетел добрый ангел в образе дородной дамы с благожелательным лицом, обрамленным седыми локонами, над которыми возвышался простой чепец; Роза как раз присоединилась к Китти, все еще размышлявшей по поводу свадебного наряда.

– Я вас тут поджидала, моя дорогая, и рада, что дождалась – не придется возвращаться и писать записки, – начала новоприбывшая негромко, после того как Роза уважительно и приязненно пожала ей руку. – Вы, наверное, знаете, что пару дней назад сгорела большая коробочная фабрика, двести женщин остались без работы. Некоторые пострадали, их увезли в больницу, некоторым совсем некуда пойти, почти все нуждаются в помощи на первое время. У нас этой зимой столько запросов, что я прямо не знаю, куда повернуться, да вот нужда заставляет, а я стольким людям уже залезла в кошельки, что мне и просить-то стыдно. Но небольшое пожертвование… ах, благодарю вас, я знала, что вы не откажете, доброе мое дитя. – И миссис Гарднер сердечно пожала руку, которая проворно нырнула в маленькое портмоне и вынырнула обратно с солидной суммой.

– Дайте знать, какую еще я могу оказать помощь, и спасибо, что позволяете участвовать в ваших добрых делах, – сказала Роза, напрочь позабыв о нарядных платьях; она с приязненной улыбкой провожала глазами стремительно удалявшийся черный чепец, зная что под ним скрывается достойнейшее пожилое лицо.

– Ах ты, растратчица! Как ты могла дать ей столько? – прошептала Китти, зоркие глаза которой подметили трехзначное число на купюре, столь стремительно перешедшей из рук в руки.

– Знаешь, даже если миссис Гарднер попросит меня отдать ей мою голову, я и то не откажусь, – беспечно отозвалась Роза, а потом, повернувшись назад к шелкам, спросила: – Ну, на каком ты остановилась – на желтом, белом или голубом? На рубчатом или в полоску?

– Пока ни на каком. Одно я решила твердо: ты купишь этот розовый и наденешь его на мой – кхм! – бал, – объявила Китти, которая на деле все решила, но не могла ничего купить без одобрения матушки.

– Нет, мне он пока не по карману. Я всегда держусь в пределах суммы ежемесячных трат, а с этой покупкой она будет превышена. Идем, не будем тратить зря время, если ты уже увидела все, что хотела.

И Роза стремительно зашагала прочь, довольная тем, что сумела выполнить сразу два данных себе зарока, которых пока еще не нарушала: первый – одеваться скромно и тем самым подавать благой пример, второй – экономить на роскоши в интересах благотворительности.

Как у Розамунды был ее день тревог, так и у Розы выдался день малых искушений. После того как она распрощалась с Китти и осмотрела свои новые дома, ей пришлось еще поездить по всяким поручениям тетушек, и вот, дожидаясь в экипаже выполнения одного заказа, Роза увидела молодого Пембертона.

Стив сказал правду – этот юный господин был «здорово оглоушен», но продолжал, точно мотылек, кружить у запретной лампы. Поскольку в этом сезоне он был самой выгодной партией, его расположение льстило всем девушкам, и Розе очень попало от тети Клары за то, что она отказалась от столь завидного жениха. Розе он нравился, именно он был тем поклонником, о котором она столь уважительно отзывалась в разговоре с дядей Алеком, потому что Пембертон не нуждался в наследстве и был искренне влюблен в Розу. Некоторое время он находился в отъезде, и она уж понадеялась, что ему удалось с той же легкостью, что и остальным, избыть свое разочарование, однако сейчас, едва ее завидев, он тут же подошел, явно мечтая с ней поговорить, – и она сразу поняла, что он ничего не забыл, и по доброте душевной не решилась остановить его приближение поклоном, отчетливо гласящим: «Иди мимо».

Юношей Пембертон был импозантным, да еще и привез с собой из канадской глуши пальто, подбитое собольим мехом, предмет зависти всех его друзей и восхищения всех его подруг, и когда он остановился у окна Розиного экипажа, она сразу поняла, что и это изумительное одеяние, и облаченный в него красавец вызывают у прохожих повышенный интерес. А как раз так вышло, что мимо хлынул целый поток покупателей, поэтому, пока они беседовали, тут и там постоянно мелькали знакомые лица, и не было конца и края взглядам, улыбкам и кивкам, выражавшим ту или иную степень любопытства, многозначительности и изумления.