Роза в цвету - Олкотт Луиза Мэй - Страница 30

Так что все кончилось тем же, чем и началось: Арчи напрочь отказывался слушать кого бы то ни было, кроме Фиби, а она несокрушимо повторяла суровое: «Нет!» – почти помимо воли укрепляя себя надеждой на то, что впоследствии, когда она сделает себе имя, судьба окажется к ней милосерднее.

Пока другие перемывали косточки, Фиби трудилась, потому что каждый час являл ей доказательства того, что она не зря доверилась собственному чутью: гордость не позволяла ей остаться, хотя любовь взывала об обратном. И вот, сразу после невеселого Рождества Фиби собрала вещи, в том числе и богатые подарки от тех, кто готов был подарить ей что угодно, кроме единственной, по-настоящему вожделенной вещи, и с полными карманами писем к тем, кто мог помочь ей продвинуться на избранном поприще, она отправилась на поиски своей судьбы – с отвагой на лице и с тяжестью на сердце.

– Пиши почаще, рассказывай обо всем, что с тобой случится, милая моя Фиби, и помни: мне не будет покоя, пока ты не вернешься, – прошептала Роза, до последнего не выпускавшая подругу из объятий.

– Она вернется, потому что через год я сам ее сюда привезу – с Божьей помощью, – заявил Арчи, который побледнел от мучений разлуки, но решимостью мог сравниться с Фиби.

– Я заслужу свое право на их приязнь: им будет легче ее даровать, а мне – принять, – ответила Фиби, бросив косой взгляд на сгрудившиеся в прихожей капоры: она как раз спускалась с лестницы под руку с дядей Алеком.

– Ты давно его заслужила, и, пока я здесь, приязнь всегда будет тебя дожидаться. Не забывай об этом, и да благословит тебя Бог, славная моя девочка, – произнес доктор с отеческим поцелуем, от которого у Фиби потеплело на душе.

– Я этого никогда не забуду!

Фиби и не забыла.

Глава 9

Новогодние визиты

– Итак, я, как и обещала, начинаю новую жизнь. Интересно, как-то она сложится? – гадала Роза, спускаясь по лестнице в первое утро Нового года: лицо ее было серьезно, в руке она держала объемистое письмо.

– Тебе, душа моя, наскучило быть попрыгуньей? – поинтересовался дядюшка, прервав свои блуждания по вестибюлю и бросив на племянницу быстрый ясный взгляд, который всегда ее радовал.

– Нет, сэр; беда заключается в том, что я приняла решение все это бросить, пока еще в силах, потому что убеждена: мне такое существование не на пользу. Я в последнее время начала очень трезво относиться к жизни: дело в том, что после отъезда моей Фиби душа у меня не лежит к веселью, так что самое время его прекратить и стать другим человеком.

– Да, время самое подходящее! Но чем ты намерена заполнить образовавшуюся пустоту? – с явным удовлетворением поинтересовался ее дядя.

– А я постараюсь стать такой же несебялюбивой, отважной и доброй, как она. – И Роза нежным движением прижала письмо к груди, потому что сила духа Фиби воодушевила ее на такую же самоотверженность. – Я собираюсь, подобно Фиби, начать жить по-настоящему; мне, впрочем, наверное, будет тяжелее, потому что она совсем одна, да и карьера ее в целом уже просматривается. А я всего лишь самая обыкновенная девушка, и у меня куча родственников, с которыми нужно советоваться по поводу каждого шага, и это ужасное бремя, которое как жернов на шее: пытаешься взлететь, а оно тянет тебя к земле. Тяжелое у меня положение, дядя: стоит об этом подумать, сразу настроение портится, – вздохнула Роза, удрученная теми благами, которые даровала ей судьба.

– Ах ты, несчастное дитя! Как мне облегчить твое бремя? – Доктор Алек погладил ладошку, лежавшую на его предплечье; в голосе его мешались сочувствие и лукавство.

– Не смейся, пожалуйста, я правда пытаюсь быть хорошей. Первым делом помоги мне отказаться от этих бессмысленных удовольствий и покажи, чем полезнее будет занять мысли и время, чтобы я вершила воистину великие дела, а не предавалась праздности и мечтаниям.

– Отлично! Ладно, прямо сейчас и начнем. Давай сегодня же утром съездим вместе в город, посмотрим на принадлежащие тебе дома. Там все готово, а у миссис Гарднер уже стоит на очереди полдюжины бедных старушек, готовых заселиться туда по первому твоему слову, – ответил доктор не мешкая, радуясь тому, что к нему вернулась его девочка; его, впрочем, не удивляло, что она продолжает с сожалением смотреть на Ярмарку Тщеславия, столь завлекательную для тех, кто молод.

– Я сегодня же отдам распоряжение – пусть хотя бы этим бедняжкам Новый год принесет счастье. Но поехать с тобой, к сожалению, не могу: я должна помочь бабушке Биби с приемом гостей. Ведь нас так давно не было дома, а она настроилась сегодня на особое удовольствие, и мне хочется ей его доставить, потому что в последнее время я с ней не так любезна, как следует. Все не могу простить ее за то, что она высказалась против Фиби.

– Она поступила в соответствии со своими понятиями, так что винить ее не в чем. Ладно, я сегодня нанесу новогодние визиты, а поскольку друзья мои живут в той стороне, заберу у миссис Г. список, передам бедным дамам твой привет и сообщу, что их новый дом готов. Согласна?

– Да, дядя, вот только скажи им, что все устроилось только благодаря тебе: я бы сама никогда не додумалась до такого плана.

– Добрая моя девочка! Нет, я всего лишь исполнитель твоей воли, разве что время от времени вношу собственные предложения. Кроме советов, мне предложить нечего, потому я и даю их с особым восторгом.

– Тебе нечего предложить, потому что ты всегда щедро делишься с другими и своим имуществом, и советами. Ну да это не страшно: пока я жива, ты не будешь ни в чем нуждаться. Я сберегу столько, сколько нужно нам двоим, хотя и склонна «транжирить» свое состояние.

Доктор Алек рассмеялся при виде того, как она презрительно вздернула подбородок, цитируя оскорбительные слова Чарли, а потом предложил забрать у нее письмо и добавил, взглянув на часы:

– Успею опустить его в ящик до того, как заберут первую почту. Люблю я пробежаться перед завтраком.

Но Роза прижала письмо к груди, и на разулыбавшемся лице заиграли ямочки – одни от веселья, другие от смущения.

– Нет, благодарствуйте, сэр. Забирать мою почту – любимое дело Арчи, и он неизменно является за всей моей корреспонденцией. А в награду я даю ему заглянуть в письма Фиби – этим мне удается его подбодрить, потому что, хотя он ничего и не говорит, ему тяжко приходится, бедняжке.

– И сколько писем пришло за пять дней?

– Четыре, сэр, и все ко мне. Ему она не пишет, дядя.

– Пока. Ну, зато ты ему свои показываешь, так что все в порядке, и вообще все вы сентиментальные малолетки. – С этими словами доктор удалился; судя по виду, он не уступал «малолеткам» в сентиментальности.

Старая мисс Кэмпбелл пользовалась почти такой же популярностью, что и молодая мисс Кэмпбелл, так что весь день на гостеприимное поместье накатывали волны черных накидок и белых перчаток, чтобы потом отхлынуть обратно. Клан взялся за дело всерьез, члены его являлись поочередно, чтобы засвидетельствовать свое почтение бабушке Изобилии и поздравить с праздником «нашу кузинушку». Первым пришел Арчи, печальный, но сдержанный, а потом удалился, унося в левом нагрудном кармане письмо Фиби – жизнь снова показалась ему сносной, несмотря на разлуку с любимой, ибо Роза сказала ему немало слов утешения, а также прочитала ему ряд премилых отрывков из недавно начавшейся пространной переписки.

Едва Арчи вышел за дверь, влетели рысью Уилл и Джорди, они выглядели очень браво в своей серой форме с изобилием красного позумента и пытались держаться с подчеркнутой солидностью, потому что с новогодними визитами явились впервые. Пробыли недолго, поскольку твердо вознамерились посетить всех своих друзей, и Роза не смогла удержаться от смеха, созерцая причудливую смесь мужского достоинства и мальчишеского восторга: и то и другое проявилось сполна, когда юноши отъехали от дома в собственном экипаже, в котором сидели будто аршин проглотив: руки благопристойно сложены, а головные уборы на обеих белокурых головах сдвинуты набок под одним и тем же углом.