Роза в цвету - Олкотт Луиза Мэй - Страница 12

– «Настаивать» уже поздно: Чарли взрослый, и, боюсь, Стивен обнаружит, что все эти годы держал его в недостаточной строгости. Бедолага, тяжко ему приходилось в последнее время – и будет, боюсь, того тяжелее, если он не вернется домой и не наведет тут порядок.

– Вряд ли он так поступит без крайней нужды. Жизнь в жарком климате высосала из него все силы, он теперь совсем не хочет волноваться, а ты представляешь, как непросто управляться с недалекой женщиной и распоясавшимся юнцом. Придется нам с тобой, Мак, вмешаться и посодействовать бедному старине Стиву.

– Лучшее, что мы можем сделать для паренька, – поскорее его женить: пусть обзаведется своим домом.

– Но ему, друг мой, всего двадцать три года… – начал доктор, которому идея эта явно показалась нелепой. А потом, переменившись в лице, он добавил с печальной улыбкой: – Впрочем, я забыл о том, что и в двадцать три случается и питать надежды, и страдать…

– И с мужеством пройти испытания, и выйти из них закаленным человеком, – подхватил дядя Мак, опустив руку брату на плечо. – в голосе его звучало искреннее одобрение. А потом, явно решив больше не мучить брата, он вернулся к разговору о молодежи и полюбопытствовал: – Полагаю, ты не разделяешь мнения Клары по определенному вопросу?

– Ни в коей мере. Для моей девочки годится все только самое лучшее, а Клара способна избаловать даже ангела, – поспешно ответил доктор Алек.

– Вот только тяжело будет отпускать нашу маленькую Розу из семейного круга. Может, ей подойдет Арчи? Воспитали его хорошо, и вообще он отличный парень.

Братья успели дойти до кабинета, то есть были наедине, и все равно доктор Алек понизил голос. Он произнес с нежной тревогой, видеть которую было очень приятно:

– Ты знаешь, Мак, что я против браков между двоюродными, так что пребываю в некоторой растерянности: девочку эту я люблю как родную дочь и мне страсть как не хочется отдавать ее человеку, которого не изучил до самой подноготной и к которому не испытываю полнейшего доверия. Строить планы совершенно бессмысленно, пусть выбирает сама – но мне бы так хотелось, чтобы она осталась в семье и стала одному из наших мальчиков достойной женой!

– Так и нужно поступить, так что оставь свои теории и займись другим: испытай старших мальчиков и сделай одного из них счастливым. По-моему, все они ребята достойные, и хотя еще слишком молоды для женитьбы, мы можем начать исподволь подталкивать их в правильном направлении – ведь никому же не ведомо, когда настанет нужный момент. Да уж, в нынешние времена жить в окружении молодежи – все равно что сидеть на пороховой бочке! Вокруг тишь да гладь, но первая же искра породит взрыв – и один Господь ведает, куда он нас закинет!

И дядя Мак поудобнее устроился в кресле, будто уже решив Розину судьбу, доктор же мерил кабинет шагами, дергая себя за бороду и хмуря брови, – ему, похоже, будущее виделось куда туманнее.

– Да, Арчи славный паренек, – сказал он наконец, отвечая на вопрос, который раньше проигнорировал. – Честный, толковый, уравновешенный, и если он рано или поздно обнаружит, что у него есть сердце, из него получится прекрасный муж. Я, наверное, всего лишь старый дурак, но мне бы хотелось видеть в молодом человеке чуть больше романтических склонностей, чуть больше душевного тепла и воодушевления. А наш Арчи! Можно подумать, ему уже сорок лет, а не двадцать три или двадцать четыре, такой он трезвомыслящий, невозмутимый, спокойный. Я и то его моложе и мог бы предаваться нежной страсти, прямо как Ромео, будь у меня сердце, которое можно предложить женщине.

Доктор говорил с явным смущением; что до его брата, тот в ответ разразился хохотом:

– Да уж, Алек, ужасно жаль, что все твои романтические склонности и прекрасные свойства растрачиваются втуне! Чего бы тебе не подать молодежи пример и не приударить за какой-нибудь барышней? Джесси все гадает, как тебе удалось за это время не влюбиться в Фиби, а Клара убеждена, что ты лишь дожидался того момента, когда она окажется под заботливым крылом тетушки Изобилии, чтобы сделать ей предложение в добром старомодном духе.

– Я? – Доктор явно опешил от этой мысли, потом обреченно вздохнул и с мученическим видом добавил: – Если эти славные дамы наконец оставят меня в покое, я буду им благодарен до гроба. Ради бога, Мак, разубеди ты их, а то они так и будут навязывать мне бедную девочку – и лишат ее душевного покоя. Она многого достигла, я очень ею горжусь, но она, право же, заслуживает лучшего суженого, чем старик вроде меня, чье единственное достоинство – постоянство.

– Ну, как знаешь, я же просто пошутил. – И Мак с тайным облегчением закрыл эту тему. Этот достойнейший человек много думал о семейных делах, и намеки дам его не на шутку встревожили. После короткого молчания он вернулся к предыдущему разговору, ибо темой его были собственные его скрытые чаяния.

– Мне кажется, Алек, ты недооцениваешь Арчи. Ты знаешь его куда хуже, чем я, но уверяю: под невозмутимостью и сдержанностью таится настоящее сердце. Я сильно к нему привязался, очень его ценю и, право же, не думаю, что ты сможешь найти для Розы лучшую партию.

– Если она сама согласится, – уточнил доктор, улыбкой отвечая на деловитую манеру, в которой его брат вершил судьбы двух молодых людей.

– Она согласится на что угодно, лишь бы заслужить твое одобрение… – начал дядя Мак, твердо веря в собственные слова, ибо двадцать пять лет в браке с прозаической женой полностью отучили его от всего романтического.

– Строить планы совершенно бессмысленно, потому что вмешиваться я не намерен, разве что давать советы – и если бы мне пришлось выбирать между мальчиками, я выбрал бы своего крестника, – серьезным тоном произнес доктор.

– Что, моего Гадкого утенка? – страшно изумившись, воскликнул дядя Мак.

– Ты же знаешь, что твой Гадкий утенок превратился в лебедя. Мне этот мальчик всегда нравился своей искренностью и самобытностью. Да, пока он жестковат, такое зеленое яблочко, но сердцевина у него здоровая, и со временем яблочко станет наливным. Я уверен, что из него вырастет прекрасный мужчина чисто кэмпбелловского толка.

– Я тебе от души признателен, Алек, но эта затея безнадежная. Он у нас славный малый и, возможно, еще станет предметом нашей гордости, вот только Розе он не пара. Ей нужен муж, который после нашего ухода сможет распоряжаться ее состоянием, а для этого, уж поверь, не найти никого лучше Арчи.

– Да чтоб его, это состояние! – не сдержался доктор Алек. – Я хочу, чтобы Роза была счастлива, и если эти ее деньги – всего лишь камень на шее, я бы предпочел, чтобы она поскорее от них избавилась. Признаюсь тебе: я страшно боялся этого момента, до последнего держал ее вдали от дома, а за границей меня охватывала дрожь всякий раз, как к нам присоединялся какой-нибудь молодой человек. Пару раз едва пронесло, но теперь дела мои совсем плохи – это видно по сегодняшнему «успеху», как его называет Клара. Какое счастье, что я не отец множества дочерей!

– Да полно тебе, согласись на Арчи и устрой ее судьбу прямо сейчас, надежно и счастливо. Таков мой совет – надеюсь, ты сочтешь его разумным, – проговорил заговорщик постарше с видом человека, умудренного опытом.

– Я над этим подумаю, но только, Мак, сестрам ни слова. Мы с тобой – два старых осла, потому и занимаемся сводничеством, но я же вижу, что меня ждет, и мне легче оттого, что можно излить кому-то душу.

– Решено. Обещаю никому не проговориться, даже Джейн, – ответил дядя Мак, сердечно пожав брату руку и сочувственно хлопнув его по плечу.

– Ну и что за страшные секреты здесь обсуждаются? У вас тут масонская ложа, а это таинственные знаки? – раздался у двери радостный голос, и на пороге явилась Роза; она с любопытством улыбалась, глядя на двух своих дядюшек, которые, рука об руку, перешептывались и загадочно кивали друг другу.

Дядюшки вздрогнули, будто два школьника, которых застали за обсуждением будущей проказы, – да так, что Розе их стало жалко, ибо она по невинности своей предположила, что братья в этот радостный день предаются сентиментальным воспоминаниям, а потому она добавила поспешно, поманив их к себе, но не переступая порога: