Ружемант 4 (СИ) - Лисицин Евгений - Страница 42

— Ты… ты тоже это видишь? — спросил. Командующая кивнула вместо ответа.

— Ты достиг определенных высот.

— Он тоже мне это сказал, — кивнул на Зверя Войны. — А еще велел победить врага внутри себя.

— Дрался со Скарлуччи?

Тут все умеют читать мысли, кроме меня? Мое молчание дало ей понять, что права. Она выдохнула, решила пояснить.

— Твой внутренний враг — это сомнения. Вит сумел поселить в тебе недоверие. Ко мне, ко всей затее с нашим рейдом на его личный особняк.

— Он сказал, что вы создаете новые Восемь.

— Можно сказать и так.

Фига! Ожидал, что она возмутится, будет отрицать. На лице командующей не было ничего, кроме спокойствия. Поправив волосы, она задумалась.

— Значит, пришло время раскрывать карты. Выкладывать на стол. Не знаю, что ты слышал обо мне в своем сне, но это твои личные, внутренние догадки. То, до чего мозг додумался сам, но не давал пробиться мыслям сквозь стену уверенности. Скарлуччи ее пошатнул. Удивительно ли, что он предстал в образе противника? Я не перебивал ее, внимательно слушал, ловил каждое слово. Бейка улыбнулась: — Наши разговоры об этом становятся постоянными, рядовой. Может, поженимся? И будем обсуждать их каждую ночь?

Коснулась щеки, глядя мне прямо в глаза. От Бейки пахло женственностью, я не противился. Сейчас чмокнет меня в нос, и мы сплетемся в танце любви, как бывало много раз до.

В этот раз иначе.

— Чай будешь? — кивнула на термос. — Разговор будет долгим.

Хотел отказаться, но передумал. Налил себе в пустую флягу ароматной жидкости, Бейке же плеснул в крышку от термоса — будет чашкой. Протянул ей, она сдержанно поблагодарила.

— Я в самом деле хочу создать новые Восемь. Героинь, на которых будут равняться. Смотреть, носиться с их именами, воздвигать им монументы. Заключенные во мне души девчат, что тогда пали, требуют этого. Требуют памяти, требуют продолжения.

— Продолжения?

— История, мальчик, не терпит долгих чествований. Искажается, меняется. На смену одним героям должны прийти другие. Сегодня тебя считают классиком животворящей музыки, уже назавтра ты теряешься в блеске маленьких искорок чужого таланта. Нельзя вечно сидеть на вершине.

— А им, стало быть, хочется?

— А тебе не хотелось бы? Представь себя на их месте: не любившие, не познавшие жизни, ничего не увидевшие в ней, они отдали ее за тех, кто спешит их забыть.

— Бейка, это же твои девчата. Белка, Айка… Фелиция, в конце концов. Тройняшки. Ты легко бросишь их всех на алтарь чужой памяти? Просто чтобы помнили о тех?

Она улыбнулась, почти как Вербицкий при нашем разговоре. Отрицательно покачала головой.

— Ты не так понял.

— Часто это слышу.

— И часто оказываешься не прав. Она участвуют в войне по принуждению, а я не ставлю перед собой целью похоронить их в конфликте. Наоборот, мне надо, чтобы они выжили.

Посмотрел ей прямо в глаза, задумался: а что я в самом деле знаю о Бейке? Всего лишь женщина, всего лишь командующая, всего лишь…

Сотни тысяч всего лишь.

Она шмыгнула носом.

— Представь на мгновение, рядовой, что меня не стало. Или даже не было вовсе. Где бы оказались эти девчата?

— Понасенково?

— Очень может быть. А может быть, пали бы как пушечное мясо в первых боях. Быть командиром — это не просто раздавать приказы. И не просто иметь к этому классовую предрасположенность. Думаешь, Берсеркин генералом родился? Он класса «учитель». Просто сумел хорошо приспособить свои умения на военной службе, направить их в правильное русло. Быть командиром — это брать ответственность за каждый их день. Вырывать их у смерти своими приказами.

— Можете приказать смерти не забирать их души?

Она рассмеялась неловкой шутке.

— Какой же ты… смешной, Потапов. Конечно нет. Мои приказы лишь направляют их, помогают, вклиниваются в мозг вместе с голосом. Пробуждают скрытые в них инстинкты. Кто из них держал оружие до того, как встал на эту скользкую дорожку? А теперь они носятся как угорелые на правах отряда особого назначения. Он, указала на безмолвствующего Зверя Войны, появился здесь как символ, как надежда благодаря их стараниям.

Сделала большой глоток чая и продолжила:

— Колесников ставит все на танк. Его можно понять: с головой погряз в разведданных. На него свалилось командование распыленными по территориями отрядами. Он цепляется за то, в чем привык видеть силу. А я вижу силу в них. Ната, Белка, Влада…

При упоминании последней стало горько. Как-то легко успел смириться с мыслью, что полногрудой носферату с нами больше нет. Не задумывался, гнал эти мысли прочь. Спросил об этом у Бейки, и она согласно кивнула.

— Мне жаль Владу. Я улыбаюсь остальным, делаю вид, что все под контролем, Потапов. А на деле ищу спасения от самой себя, угрызений совести. Никак не помогают доводы, что она была бы мертва задолго до этого момента.

— Значит, она все-таки погибла?

Бейка покачала головой.

— Не знаю. И не хочу даже думать об этом. Там осталась половина всех, кого мы притащили из заградительного лагеря. «Дровосек» не должен был случиться вовсе. Но мы отклонились от темы. Я хочу сказать, что делаю новые Восемь из девчат. Из живых. Странные имена, лишь клички? Не хочу, чтобы лелеяли избранных — они все достойны упоминания. Пусть историки гадают, что за инфо-фея пряталась за позывным Ната. И что Белочку на самом деле звали Светой — пусть останется всеобщим маленьким секретом.

— Есть же архивы. Когда понадобится — их выложат…

— Это одна из причин, по которой хочу выбиться в высший свет. И по которой нужен ты.

— Я?

— Что еще ты сумел узнать в своем сне, ружемант? До каких мыслей додумались твои личные сомнения?

— Ружеманты нужны, чтобы сделать оружие в руках девчат живым. И что среди Восьми был ружемант. Вы мне солгали?

Она задумалась, прежде чем отвечать.

— И да, и нет, рядовой, — выдохнула, закрыв глаза, опустив голову. Значит, все-таки лгала? — Среди Восьми ружеманта не было. А старшина был. Я упоминала о нем.

И в самом деле, тот наш разговор после того, как вырвал Скарлуччи руку. Еще сравнил все с «А зори здесь тихие». Инна нашла кучу информации про Восемь, но ни одного упоминания про него. Бейка улыбнулась, поняв, о чем думаю.

— Он ружемант, рядовой. После войны с ружемантами их опасались, их боялись, а здесь заносить кого-то из них в герои? В спасители? Посчитали излишним. Его имя стерлось, назови я его сейчас — тебе ни о чем не скажет.

Она в самом деле права. Бейка поставила крышку на стол, поцокала по ней пальцем, прося добавки. Вот ведь лиса: пригласила на чай и готова вылакать его самолично. Я еще первую плошку не осилил, а она уже требует вторую…

Я покачал головой.

— Не понимаю. Мне для того, чтобы открыть ветку умений, сделать оружие живым потребовалось раскрыть его аспект. Он что же, проделал то же самое с оружием каждой девчонки? — мысль о том, что он спал со своими подчиненными почему-то показалась грязной.

— Тебе — может быть, и да. Он сумел сделать наоборот. Девчонки, что под его командованием, сделали это сами. Теперь понимаешь, что значит быть командиром?

Выдохнул, от догадки сперло дыхание.

— Так значит, ваш класс как командующей — его заслуга?

— Можно сказать и так. Дело не в этом, Потапов. Подумай вот о чем: девчата показывают себя как первоклассные солдатки. Но что еще ты заметил в них?

— Женственность? — робко предположил. Ее моя догадка, скорее, позабавила, чем удивила, но она ее подтвердила.

— Верно. Женственность. Видишь ли, война меняет людей. Превращает их в бездушные машины, превращает… в оружие. Старшина сумел сделать так, что все психические отклонения, что происходят с человеком на войне, перешли к личному оружию его подчиненных. Девочки любят вещи: игрушки, побрякушки, легко привязываются к тому, с чем чувствуют себя в безопасности. Заносят их в зону комфорта. Понимаешь, чего я хочу?

— Вернуть их с войны не только солдатами, но и людьми? Для этого я нужен?