Сапер. Том IV (СИ) - Вязовский Алексей - Страница 7

— Главное узкое место — тут у нас, — вздохнул капитан. — Через нашу железнодорожную станцию идет основное снабжение. Что ни день — налет. Да так точно, как по часам. Только прибывает эшелон — уже висят юнкерсы.

Так и хотелось крикнуть особисту в лицо — чего же ты тут прохлаждаешься, чай пьешь?

— Прочесывание местности вокруг станции организовано?

— Это к НКВД, — махнул рукой Звягинцев. — У них тут целая рота, вам к младшему лейтенанту Бедридзе. Я вас только разместить могу в соседней землянке и поставить на довольствие.

И так хлеб. Я кивнул — пойдем устраиваться. Видать, сигналы от товарища Мельникова сюда еще не достигли, или капитан не успел проникнуться. Короче, никакого энтузиазма в плане всесторонней помощи мне я не увидел. И ладно. Москва не сразу строилась.

Однако земляночку нам выделили по высшему разряду. Я этого добра по жизни много повидал, так что знаю. Сухо, просторно, на полу опилочки свежие, лежаночки широкие. Буржуйка гудит, вентиляция работает. Жил бы в такой, да служба мешает. Так что мое мнение о Звягинцеве немного изменилось. В лучшую сторону. Чует мое сердце — сработаемся. Не с первого раза, так со второго — точно.

С утра капитана уже на месте не оказалось. Возникли у него срочные дела в отдаленных подразделениях. Хитрый жук, решил немного самоустраниться. Я и сам бы так сделал. Мы приехали и уехали, а они тут на месте остаются.

Впрочем, младлея долго искать не пришлось, он сам нарисовался. Наверное, Звягинцев всё же довел до него необходимость встретиться. А что, раньше начнешь, может, и получится быстрее закончить. Мы только успели перекусить от местных щедрот. Гороховый концентрат, тушенка, морковный чай, по два куска хлеба, и сколько хочешь кипятку. Главное, горячее и много.

Бедридзе фамилии совсем не соответствовал. Ни орлиного носа, ни густой щетины, придающей щекам ту самую знаменитую синеву. Даже волосы темно-русые, и глаза серые. Не русак, правда, но вот так, чтобы сразу грузина распознать — ни разу. И зовут Василий Григорьевич, не сказать, чтобы вот прямо сильно грузинские имя с отчеством. Полукровка? Не ясно.

Познакомились, поручкались. Младший лейтенант сразу дал расклады по своей службе. Спокойно, без крика. Мол, понимаю, что есть недоработки, но делаем что можем.

Но из землянки всего этого не видно, и мы пошли на место действия. Вроде как свежим начальственным взглядом посмотреть.

Н-да, тут, конечно, еще догадаться надо, что вот это место — железнодорожная станция. Для этого необходимо подойти сильно поближе, потому что ничего целого почти и не осталось. Одни рельсы и развалина пакгаузов. В разных местах идут ремонтные работы. Паровоз маневровый проехал как раз. Вагон цеплял к составу, который неподалеку от нас стоял. Интересно, а что там Ахметшин уже делает? Шустёр, однако. Не успели прийти, а он уже с местными трется, табачком пайковым угощает. Ладно, может, он там знакомых татар узрел, решил с земляками родную речь вспомнить.

Мы прошли на дальний край, чтобы осмотреться. Оттуда, по словам Бедридзе, лучше видно всё. Мест для наводчиков, несмотря на разруху, было достаточно — рядом лес, сел на дерево с биноклем и сигналь зеркальцем. Солнышком вон, светит. Ночью фонариком. Тут бы засаду устроить… Сесть самим на деревья, что повыше…

И вроде как, со слов младшего лейтенанта, всё вокруг прошерстили, и не раз, а эффекта никакого почти. Очень часто бомбят эшелоны.

— А с собачками искали?

— Было дело, — ответил младлей. — Но потом Рекс под бомбежку попал, хребет ему перебило. Мучился так, что не описать. Неделю еще прожил, на руках выносил на улицу

Бердридзе тяжело вздохнул. Мнда… Война, она не только людей убивает, но и животину тоже. Мне по прошлой своей жизни лошадей больше всего было жаль. Скольких мы добивали после разных обстрелов да бомбежек…

— А новую прислать?

— Обещают…

Я себе мысленно галочку поставил — это дело надо бы ускорить. Приедем, узнаю, кто у нас там главный фронтовой собаковод. Потому что не дело, когда рядом со штабом будут прогулочным шагом немецкие наводчики ходить. Почему-то вспомнился киевский Пират. Интересно, как он там в оккупации? Люди мрут тысячами, а собаки так и вовсе первый номер на погибель. Хотя Пират был ушлым псом. Может и выживет.

— Тащ балковник, тут местные говорят… — влез в разговор Ахметшин.

Вот накажу обязательно. Что за привычка дурная — панибратствовать при посторонних. Порядок должен быть. Между собой — другое дело, а вот так…

Но только я открыл рот построить татарского выскочку, как подлый паровоз, тот самый, стоявший неподалеку, дал гудок. Так что и нагоняй в пар пошел. А потом и вовсе не до того стало, потому что кто-то, обладавший голосом посильнее моего, завопил: «Воздух!!!» и мы бросились вслед за Бедридзе к ближайшей щели.

Где-то замолотили зенитки, но не очень обильно почему-то. Кто-то прыгнул к нам, и мне за воротник посыпалась земля с бруствера. Развернуться посмотреть, кто это к нам присоединился, не получалось — тесновато немного. Зато под ногами пискнул котенок — маленький, с рыжими пятнами и голубыми глазами. Он уцепился своими крохотными коготками за мою одежду и вскарабкался на грудь, заглядывая мне в лицо. Откуда он здесь взялся — неизвестно. Голодный, наверное, но предложить мне ему нечего. Вот погладить могу, мне не трудно.

И тут с противным свистом начали падать первые бомбы. Видать, не очень помогли те зенитки, которые за первыми взрывами слышать перестали. Густо кладут, твари.

И тут рвануло так, что у меня в глазах потемнело. А потом еще. И еще. С бруствера нас уже грунтом солидно закидало, да и так какого-то мусора насыпало. Хорошо, что я по старой привычке рот открыл и голову руками прикрыл. Не иначе, боеприпас рванул в том составе, возле которого мы были.

Продолжался этот ад минут двадцать, потом взрывы стали реже, потом сошли на нет. Бухало только возле поезда.

Я приподнялся. Состав с танками и теплушками горел с головы. Вокруг суетился народ. То и дело из головных вагонов разлетались снаряды.

— Вы куда⁈ — схватил меня за руку Бедридзе.

— Долбодятлов спасать!

Танки. Не КВ и даже не Т34, а обычные Т-60. Надо спасать. Я отмахнулся от лейтенанта, побежал к составу. Суета молодых мехводов была бессмысленна и опасна. Какие самодельные пандусы⁈

— Все ко мне! — крикнул я скидывая шинель — Стройся!

Вбитая в подсознание привычка подчиняться старшему по званию сработала. Передо мной выстроилось тридцать один военный в разных званиях. Включая даже майора.

— Будем отцеплять крайние платформы и на руках откатывать дальше. Все ясно?

«Так точно» было прервано новыми взрывами в головных вагонах. Похоже рвались танковые снаряды. Ну вот какой дебил так состав собрал? Танки отдельно, снаряды отдельно… Да еще в самое начало запихнуть…

Мы дружной толпой побежали в конец, сняли первую сцепку, десять человек принялись толкать платформу с танком. Потихоньку она пошла. Следующая сцепка. Тут к нам присоединился Бедридзе, Ильяз, комендачи. Дело сразу пошло быстрее. А я все смотрел в небо. Сейчас прилетит какой-нибудь «костыль», сделает фотоконтроль и добро пожаловать новая порция юнкерсов. Знаю — плавали. Выстраиваются кружком и по очереди долбят, корректируя друг друга по взрывам.

— Где наши летуны⁈ — спросил я Бедридзе. — Почему станция не прикрыта?

— Так немцы аэродром в Ильичево еще в марте уничтожили. Как раз на международный женский день.

Зашибись. И как тут воевать? И что может сделать Кирпонос?

Потихоньку снаряды закончились рваться, танки мы вытолкали прочь со станции. Их тут же начали сгружать с платформ по самодельным пандусам. И правильно. Отогнать в лесок, замаскировать — первое дело на войне. А я в голове уже составлял донесение начфронту. Тут не танки нужны, а ПВО. Еще зениток, истребители. Иначе никакого наступления не будет.

— Товарищ полковник, — Бедридзе вытирал копоть с лица. — Зачем вы полезли командовать? А если бы вагоны разом сдетонировали?