Кодекс Рода. Книга 1 (СИ) - Ермоленков Алексей - Страница 35

Я активировал один из даров, который называется «поглощение силы». Он снижает силу противника и передает ее мне, в виде сопротивления к магии и физическому урону. Причем силу он отбирает, как магическую, так и физическую. И чем чаще противник применяет магию или наносит удары, тем больше силы передается мне.

После активации дара, я резко отпрыгнул назад и кольцо холода, которое должно было меня заморозить, рассыпалось, не долетев пару десятков сантиметров. Мой противник удивился, он еще не понял, что с ним на самом деле происходит, а я подсказывать не собираюсь. Пусть сюрприз для него будет, если, конечно, догадается.

Я почувствовал, как у меня под ногами формируется заклинание и успел прыгнуть к нему. На том месте, где я только что стоял, снизу выдвинулись ледяные шипы, острые, как бритва.

Их удара мне удалось избежать, но пока я летел, увидел, как Валерин страх сменился злорадной улыбкой. Он вытянул в мою сторону руку и из его ладошки, как в замедленном фильме, начала выходить огромная ледяная стрела, больше напоминающая по своим размерам копье баллисты, и по полигону разнесся встревоженный крик Евы:

— Рома, берегись!

Глава 14

Российская империя. Уральская магическая академия.

М-да, как же в таких ситуациях мне не хватало скорости вампира, хотя бы рядового. Я уже не говорю о той скорости, что была у меня в прошлой жизни. С ней никто не мог сравниться. Однако кое-что, кроме опыта и памяти, с тех времен у меня все-таки осталось, а именно наблюдательность.

Будучи невероятно быстрым, я замечал все, хотя при этом перемещался с огромной скоростью. И это не особенности зрения, это навык наблюдательности, который я развил и сохранил вместе с памятью. Я способен замечать мельчайшие движения всего вокруг, с какой бы скоростью кто-бы ни двигался. Вот и сейчас я точно видел, куда смещает свою руку мой противник.

Он все делал правильно, и если бы попал по мне этим заклинанием, то усиление тела за счет поглощения силы уберегло бы меня от фатальных последствий, но кровь однозначно пошла бы.

Вот только я не собирался проигрывать и сделал то, чего от меня противник не ожидал, а именно извернулся спиной вниз и просто упал на землю плашмя. Ледяная стрела пролетела в двух сантиметрах от моего носа, так и не задев меня. И, как только это случилось, я подскочил и нанес удар носком ботинка в бедро своему противнику. Тот схватился за ногу и взвыл от боли.

Следующий удар был тем же носком в живот. Из Валеры выбило дух, и он скрючился на земле, открывая и закрывая рот, как рыба, выброшенная на берег.

Однако парень был не первокурсником и кое-чему успел научиться, а, главное, хорошо подготовиться. Поэтому, когда я к нему наклонился и прошептал, чтобы он признался в том, что совершил по отношению к Еве, Валера достал какой-то амулет и активировал его. От амулета опасностью не веяло, но у него было другое предназначение. Секретаря перенесло от меня метров на пятьдесят, и при этом он уже стоял на ногах.

Интуиция взывала, а наблюдательность и опыт подсказали, что сейчас в меня полетит заклинание «обморожение», поэтому я моментально активировал свой второй дар — Отражение.

Этот дар отражает любой магический урон, туда, куда я его направлю. Но только магический, либо урон от дара, не имеющего физической подоплеки. Другими словами, если запустить в меня проклятьем, обморожением, туманом смерти, дебафом или чем-то подобным, то я смогу это заклинание отразить. Причем, если захочу, то обратно в противника. А вот если в меня запустить ледяной стрелой, каменным шипом, или кислотным копьем, то с этим заклинанием мой дар не справится, к сожалению.

Я отразил «обморожение» практически сразу, как оно вылетело в мою сторону. Но отразил я его в барьер, чтобы ректор не остановил бой. Бросив на него мимолетный взгляд, я заметил, что он напрягся, а значит пора заканчивать.

Я специально не использовал магию против секретаря, чтобы унизить его. Еще бы, практически выпускника победил первокурсник, который даже не использовал магию в магическом поединке. Над ним ржать будет вся академия. Сам свалит, урод.

Снова я бросился к нему, и он попытался сбежать, закидывая меня низкоуровневыми заклинаниями, которые стали несколько слабее, чем были раньше. Кажется, до него начало доходить, что что-то здесь не так, но уже поздно. Я догнал его и нанес серию болезненных ударов, отчего он взвыл и попытался уползти, но я продолжал его бить со словами:

— Признавайся, падаль! И громко, чтобы все слышали. Обо всем рассказывай, тварь!

Вскоре он сдался и принялся орать во все горло:

— Она меня отвергла! Оскорбила! Никто не имеет права отказывать мне, Васюковскому! Мой отец глава города.

— Кто она? Конкретнее, — с нажимом сказал я и посмотрел на притихшую толпу.

— Ева Белкина! — он размазывал слезы, пытаясь вырваться, но я прижимал его коленом к полу.

— Про письма и угрозы расскажи, — я нашел взглядом Еву, которая ошарашенно смотрела на нас и прижимала руки к груди. Остальные студенты тоже начали на нее коситься.

— Я писал Еве письма, чтобы она сама ушла из академии, и никто не узнал, как она поступила со мной!

— То есть ты не хотел, чтобы дружки узнали, что тебя отвергла девчонка, поэтому кошмарил ее своими мерзкими письмами? Все верно? — я говорил громко и четко, чтобы толпа расслышала каждое слово.

— Да-а-а! — вскрикнул он, потому что я надавил на плечо, в которое до этого несколько раз сильно ударил. Наверняка там была большая гематома.

— А, что насчет шара определяющего дар к магии?

— Это я на него заклинание наложил, чтобы он не сработал на Еве!

— Отлично! Мне нравится, что ты признаешь свои ошибки. Но я бы еще хотел узнать, почему ты ошиваешься возле моего дома?

Он недоуменно посмотрел на меня и замотал головой:

— Я не ошиваюсь. Я даже не знаю, где ты живешь.

Так, одним подозреваемым меньше. Уже хорошо. Надо будет найти Трясогузкина и с ним так же поговорить. Эти двое очень похожи тем, что у обоих трусливая душонка. Против сильного боятся выступить и отыгрываются на слабых.

Я снова надавил коленом на извивающегося секретаря, и твердо сказал:

— Тебе осталось лишь попросить у Евы прощения, и закончим на этом.

Но, видимо, это испытание было самым тяжелым для него. Секретарь пытался оттолкнуть меня, параллельно творя заклинание, но поостерегся его применить, так как был очень близко и сам мог пострадать, ведь уже знал, что я не так прост. Тогда он решил ударить и уже занес руку, но я перехватил ее и заломил за спину, отчего тот снова заорал, а я продолжал медленно выкручивать руку, не обращая внимания на его крики.

— Ева, прости меня, пожалуйста. Прости-и-а-а!

Он сделал несчастный вид и повернул голову в сторону ректора в поисках поддержки. Но Григорий Георгиевич сурово смотрел на него из-под насупленных бровей.

— Думаю, на этом дуэль можно заканчивать, — сказал я, отпустил руку Валеры и двинулся к толпе, не спуская взгляда с Евы.

Я не знал, как она себя поведет, но видел слезы на глазах, поэтому хотел утешить. Я по-прежнему не выносил женских слез.

Но дойти до выхода не успел. Одновременно раздались какой-то свист и крик ректора:

— Прекратить!

Резко развернувшись, я увидел, как в меня летит ледяное копье. Я хотел увернуться, но понял, что тогда оно ударит по студентам, среди которых находится Ева. Мне ничего другого не оставалось, как выпустить молнию. С тихим треском она вырвалась из руки и ударила по копью. Дзинь! Копье буквально взорвалось, и лед со звоном посыпался на пол.

— Валерий! Вы что себе позволяете! — взбешенный ректор сжал кулаки и быстрым шагом направлялся к опешившему секретарю.

Тот попятился назад и еле слышно пролепетал:

— Я не хотел. Нечаянно вышло. Я не подумал.

— Не подумал⁈ Ты чуть людей не убил, бестолочь!

Я решил, что Григорий Георгиевич ударит его, но он всего лишь схватил секретаря за лацкан пиджака и, грубо дернув, потянул за собой. Толпа расступилась, пропуская их.