Это наш дом (СИ) - Эльтеррус Иар - Страница 28

— Возьмете на себя экспедицию туда? — пристально посмотрел на него Александр.

— Возьму, — решительно заявил Иван. — Надо только проверить, чего не хватает. Все-таки почти двести семьдесят световых лет. Туда помощь вот так не вызовешь, придется своими силами справляться.

— Поэтому туда пойдет эскадра из шести кораблей, командование которой поручаю вам, — кивнул координатор. — Нам надо выяснить, что происходит на всех известных населенных планетах. В нашей реальности с обеими пришлось воевать, и это империи очень дорого встало. С Дараной все понятно, выжившие будут жить среди нас, их слишком мало, чтобы на что-то повлиять. А убежденные подонки отправятся на Саулу, если такие найдутся. Вот с самой планетой проблем будет немало, чистить ее от радиации придется долго.

— Ничего, вычистим, — усмехнулся капитан фрегата. — Командование экспедицией принять готов.

— Тогда не теряйте времени, — велел Александр. — Я хочу как можно быстрее узнать, что происходит на Тарае.

Иван кивнул ему и вышел, работы в следующие сутки предстояло не просто много, а очень много. Ничего, справится, не в первый и не в последний раз. А теперь ему предстояло обрадовать родной экипаж предстоящей дальней экспедицией. Минимум два месяца только в одну сторону лететь придется. И это на самом нижнем из доступных слоев гиперпространства.

Имперский офицер улыбнулся и двинулся дальше. Он не боялся будущего, наоборот, стремился к нему, зная, что находится среди тех, кто всегда поможет и всегда поддержит. Что бы ни случилось.

Глава 10

Имперец вошел в комнату, где дожидался его митрополит Московский, вежливо поздоровался, сел и пристально посмотрел на посетителя. Он был довольно строго одет, чем-то его одежда даже напоминала рясу, какой-то странный кафтан. Отец Димитрий поздоровался, получил ответное приветствие и хотел было неспешно начать разговор о вопросе, прояснить который он пришел, но не успел, поскольку дверь в кабинет приоткрылась, и в нее заглянул явный еврей в кипе и с короткими пейсами.

— О, привет, Сашка! — помахал он рукой. — У тебя посетитель, вижу. Извините, уважаемый, я на минутку. Ко мне главный раввин Москвы пришел, и что-то мне подсказывает — они по одному и тому же делу.

— Вполне вероятно, — покосился на растерянного митрополита имперец. — К Мустафе еще и мулла высокопоставленный заявился. Зашевелилась, похоже, эта братия. Удивительно, что только сейчас.

— Они вряд ли договаривались, — заметил еврей. — Но пришли практически в одно время. Совпадение? Не верю я в такие совпадения.

— Я тоже. Но ладно, извини, меня человек ждет.

— Да-да, конечно. Еще раз прошу прощения за то, что отвлек. Всего!

С этими словами еврей исчез за дверью, а до отца Димитрия дошло, что это имперский еврей вообще-то. Значит, у них там и такие есть? Интересно. А что значат его слова, что он сам пришел одновременно с муллой и раввином? Если это так, то очень странно, митрополит ни с кем не договаривался. Однако натолкнули его на мысль посетить имперскую канцелярию помощники. Вот они могли сговориться с кем угодно. Вопрос: зачем? Вывод очень не понравился митрополиту. Это значило, что высокопоставленными священнослужителями России кто-то манипулирует. Причем разных религий. Ради каких-то своих целей, и это очень нехорошо. Да, новая власть ему не слишком нравилась, невзирая на все хорошее, что она сделала для страны, но это еще не причина идти на поводу у ее врагов.

— Мне нужно понять кое-какие вещи, — нарушил молчание отец Димитрий. — Потому я и пришел. Мы ждали, что кто-то из вас навестит Церковь, но ни один имперец на молитву так и не пришел. Вы атеисты?..

— Ни в коем случае, — мягко улыбнулся имперец. — Мы ошибки большевиков повторять не намерены и отказываться от Бога не собираемся, поскольку Он от нас не отказывался. Вам, возможно, будет странно это слышать, но одна из моих профессий — христианский священник. И я рукоположен. Мое имя — брат Алексий, святым отцом себя не считаю вправе называть. Не заслужил.

— Даже так? — удивился митрополит. — Но почему тогда ваша Церковь не связалась с нами?..

— По очень простой причине. Мы — другие. Мы не строим роскошных храмов, они нам попросту не нужны. Вообще. Достаточно полевого алтаря для молитвы. Мы идем всегда впереди других, даже в самое опасное место. Поддерживаем и помогаем. Руководство нашей Церкви состоит из тех, кто вытянул на себе Великую войну. Не ставших кланяться врагам, не предавших, а таковых, как ни горько признавать, в первые десять лет войны хватало. Но западные колонизаторы все равно уничтожили всех православных священников, оставшихся на захваченной территории, посчитали опасными даже покорных. Патриарх и митрополиты вообще были прилюдно повешены англичанами, а вешали по их приказу украинские националисты. Мы создали Церковь заново, а со временем вообще объединили три ветви христианства воедино. Да и мусульманство с иудаизмом становятся к нам с каждым годом все ближе. Потому мы и не пошли к вам. Ни вам нас, ни нам вас не понять и не принять. Для нас главное — вера в бога и служение Ему и людям, для вас — какие-то странные интриги и возможность разбогатеть. Простите, если я не прав, я в ваше время не жил, знаю о нем только по рассказам старших товарищей.

— Не строите храмов… — помрачнел отец Димитрий. — Негоже то, неправильно. Вера — это хорошо, но Церковь стоит на храмах!

— Ваша, — как-то непонятно усмехнулся имперец. — Не наша. Вы просто не понимаете, насколько все стало другим за прошедшие четыреста с небольшим лет. Да что там, для нас все напрочь изменилось за время Великой войны. Вы попытайтесь представить только, что это значит — тридцать два года бесконечной, яростной, безнадежной войны. Шестьдесят восемь миллионов погибших! Никто ведь в мире не верил, что Россия снова поднимется и, мало того, победит. Нас зажали на не слишком широкой полосе с запада и востока, нас безжалостно травили, убивали, давили, вешали и жгли. Но мы выстояли, встали на ноги и победили. А рядом с бойцами, порой тоже держа в руках оружие, шли священники, муллы, ламы и раввины. Причем не из высокопоставленных, отнюдь, а из тех самых, неудобных и колючих, настоящих, служащих Богу, а не человеческой гордыне, и отказывающихся играть в грязную политику. Всегда говорящих правду в лицо. Их верхушка всегда ссылала, куда только могла, избавляясь, чтобы не мешали сытно есть и сладко спать. Вы понимаете, о ком я говорю. Вспомните хотя бы недавно сосланных вами на Курильские острова священников, обозванных вашими коллегами фанатичными дураками, не понимающими текущего момента. Так вот наша Церковь состоит исключительно из таких. Настоящих. Живущие ради своего удобства у нас не приживутся. Вот, смотрите!

За его спиной загорелся голографический экран на котором возникло сражение, за спинами отбивавшихся бойцов стоял богатырского сложения батюшка в грязной и рваной рясе, со сбившимся крестом и потрепанной медицинской сумкой через плечо. Он дрекольем охаживал скачущих вокруг него солдат в европейской форме, кажется, в французской, не пропуская их к окопу. Наконец командовавшему ими офицеру это надоело, он достал пистолет и выстрелил попу прямо в бородатое лицо.

Изображение сменилось на высокого, худого священника, читающего молитвы над снимаемыми с длинных виселиц бесчисленными юношами и девушками славянской внешности. Затем он же принимал исповедь умирающих солдат и офицеров прямо на поле боя, в окопах. Шел вслед за ними в атаку с крестом в руках. Спал на голой земле и ел из одного котла. Голодал и холодал, если приходилось.

Потом на экране появилось несколько священников в сопровождении мулл и раввинов. Они ухаживали за больными во время эпидемии Черной чумы, как назвал эту болезнь имперец. Не жалели себя, тоже заболевали и умирали, но до последнего, уже с черными, распухшими лицами помогали всем, кому можно.

Следующей картиной стал священник в скафандре, прикрывающий спины разведчиков и отбивающийся от похожей на шерстистого крокодила зверюге при помощи то лазера, то ли бластера. Похожие на нее атаковали отряд беспрерывно. И пока священник не упал, погребенный валом тварей, с тыла они прорваться не могли.