Самый жаркий день (СИ) - Березняк Андрей - Страница 23

Я кивнула.

– До Казани только начали тянуть, как и до Киева. При этом военное ведомство уже забрало семь больших «Вяток». Где они их хранят – то даже мне неведомо. Но на путях их нет.

– Этого я не знаю, – развел руками Вяжницкий.

Зато знала я. В организации перевозок пришлось принимать самое деятельное участие, и служба расписания была моим детищем. Ее сотрудники занимались обеспечением строжайшего порядка на колесопроводах, и до сего дня ни одного происшествия не случилось. Поезда следовали в полном соответствии с принятым и утвержденным планом, от которого не отступали ни на минуту. Даже недавно назначенный московский генерал-губернатор, опаздывавший к отправлению, не смог задержать его, хотя его вестовой и грозился сослать главного станционного смотрителя на каторгу, если он не предпримет мер. Но тот с вежливостью, но непреклонно отказал менять расписание даже на минуту, и паровоз, дав протяжный гудок, ушел греметь по стыкам чугунки без светлейшего князя Голицына. Дмитрий Владимирович, отягощенный скарбом и супругой, появился спустя четверть часа, орал так, что слышно его было, наверное, и в Кремле. Однако никаких последствий для чиновника от транспортного ведомства не последовало, а губернатору из Петербурга пришло строгое письмо с пожеланиями следить за вверенным городом и личным временем.

Так вот, никаких особых перевозок от военных на колесопроводах не было, паровозы так и стояли где-то в тайном месте.

– По другим делам у нас тоже есть интересные открытия. Павел Львович своей гальваникой всем головы заморочил, но опыты интереснейшие проводит.

– Это который Шиллинг? – уточнила я.

– Он самый.

Этого изобретателя мне сосватал Аракчеев два года назад, и пожалеть о таком приобретении ни разу не пришлось. Пусть практических применений пока было немного, но сами исследования завораживали. У Павла Львовича постоянно что-то искрилось, между железными шарами проскакивали молнии, а медной проволокой была опутана вся его лаборатория.

– Он обнаружил, что если по намотанной проволоке пропускать электричество, то такой моток становится магнитным. Это и до него вроде как обнаружили, но Шиллинг дальше пошел! При вращении мотка среди магнитов этот самый ток начал появляться! Представляете себе, какое это открытие?

Я вежливо улыбнулась, соглашаясь, что, наверное, это новый шаг в науке о гальванике, но в ней я совершенно ничего не смыслила, поэтому восторгов управляющего (и теперь уже скоро своего делового партнера) разделить не могла. Поэтому попросила провести меня к Кутасову, у которого в подчинении уже трудились сразу пять инженеров, придумывавших новые приспособления для умерщвления людей. Семен встретил приветливо и целый час рассказывал о новых разработках, которые перевернут представление о военном деле. И он тоже с жаром принялся доказывать, что новый огнебойный состав господина Гизе станет прорывом и в их деле.

– Александра Платоновна, перспективы приятнейшие! С таким припасом мы уменьшаем вес патронов, и солдат сможет нести их больше. При этом сила образующихся газов будет избыточна в большинстве случаев, и у нас есть затеи, как ее использовать, но это пока вопрос даже не ближайшего времени. Кстати, наши револьверы уже пытаются повторить за границей. Вот, смотрите, что из Бельгии привезли.

Инженер с брезгливостью на лице достал из ящика настоящего монстра: очертания пистолета чем-то повторяли наши изделия, но даже на первый взгляд было видно, что сделано все грубее и проще. Убедившись, что барабан пустой, я щелкнула спусковым крючком. Курок ударил по пустой каморе, даже промежуточного штифта за ним не оказалось, поэтому ход его оказался слишком длинным. Ни о каком надвигании патрона в ствол речи и не шло.

– Позвольте, так тут же пороховые газы будут изо всех щелей бить!

– Именно, Ваша Светлость, зазоры огромные. Близко к лицу выстрел лучше не производить, точность и дальность боя катастрофическая. Но новость все равно плохая: начали работы свои басурмане. И ни о каких приоритетах не беспокоятся!

Я задумалась. Конечно, допустить к продаже в России эти поделия без моего согласия никто не сможет, но надеяться, что и в Европе мы сможем запретить их распространение было бы глупо, особенно, если этим оружием станут снабжать армию. Впрочем, прямо сейчас на доходы завода это не влияло никак, но стало понятно, что начался бег наперегонки, в котором у нас пока солидное преимущество, но и останавливаться теперь нельзя.

– Для Гизе сделайте все возможное, чтобы он не нуждался ни в чем. Что сейчас нужно в первую очередь?

– Хлопок просит чистый. Пока все тряпки извел, уже у старьевщиков скупаем, – ответил Вяжницкий. – Но хлопок у нас почти не растет, хотел испросить разрешение заказать должное количество в Америке.

– Закупайте, – кивнула я. – И выясните, где еще он растет, может, дешевле будет.

– Это я и так скажу: в Индии его растили всегда, но в последние годы из-за англичан все меньше возделывают.

– Значит в Индии…

– Именно там, – сказал Степан Иванович и посмотрел так значительно.

Что ж, поход начал обрастать некоторыми смыслами для меня лично.

– Еще в Персии много, но с ней сейчас торговля слабая, война на пороге. Из Китая дорого везти. Лучший – американский, но немцу любой пойдет, главное, как он говорит, очищать нужно тщательно. Еще просит устроить цех по выработке азотной и серной кислот, но это и так в планах, потому что и нам для своих надобностей много нужно. Но вынесем в Гатчину, потому как дело это и опасное, и дюже вонючее. Однако нам дешевле закупать селитру и делать самим, чем за готовую огромные деньги платить. Уж про пережигание серы и не говорю – запах такой, что легкие выкашливаешь.

– Стройте, но так, чтобы здание проветривалось хорошо. И работников меняйте чаще, иначе не напасетесь их.

В цехах по производству паровиков порядок был идеальный. Мастера, видя меня, отвлекались от работы только для того, чтобы вежливо поклониться. С недавних пор здесь произошли большие изменения: теперь не один человек от начала и до конца собирал двигатель, а делал только одну часть, передавая ее дальше. Выделка сразу же увеличилась, а количество негодных машин снизилось. В дальнем закутке уже третий месяц несколько работников возились с самобеглым экипажем, как они его называли. Трудились над ним больше в свободное время, на что я дала свое разрешение и велела выделять материалы. Это казалось нелепой забавой, но почему-то прекращать затею умельцев не хотелось. Пока это чудо могло кататься взад и вперед, чадя дымом и паром, оглушительно стрекоча и громыхая, однако не умело останавливаться в нужном месте, а скорость оказалась сравнима с шагом больной кобылы. Сейчас мастера ладили механизм для поворота, старший из них начал было объяснять, но я слушать не стала, пожелав удачи в нелегком деле изобретательства.

– Баловство, – хмыкнул Вяжницкий. – Пар – не самая подходящая вещь для столь малой повозки, слишком много воды и дров с собой приходится везти.

– Пусть маются, глядишь, из этой затеи какие другие полезные идеи появятся. Помяните мое слово, Степан Иванович, пройдет время, и о лошадях мы забудем, будем передвигаться вот на таких смешных каретах.

– Не верится, Ваша Светлость.

– Кто бы мог поверить, что от Петербурга до Москвы будете за день доезжать? – парировала я, и управляющий не нашелся с ответом, однако скепсис свой сохранил.

С завода я отправилась к Аракчееву, где обнаружился и Бенкендорф. Ко мне Александр Христофорович подошел с поклоном и извинениями за проваленное задержание агента. Что меня подкупило – он не стал валить неудачу на Горголи, признавая свою вину.

– Каюсь, что не принимал Вас всерьез, Александра Платоновна. Но сейчас понимаю, почему с таким пиететом к Вам относятся и Алексей Андреевич, и Федор Васильевич.

– Льстите мне.

– Ни в коем разе! Впечатлили Вы меня своей атакой на пироскафе, Богом клянусь. Меж тем позвольте доложить, что все дно чуть ли не до залива обыскали, но сумки англичанина никакой не нашли. «Саванна» сгорела полностью, там тоже ничего не осталось.