Камни его родины - Гилберт Эдвин - Страница 48

К тому времени, когда Рафф попал в проектный отдел – небольшое помещение в дальнем углу этажа, – у него было такое чувство, словно из него выжали весь сок, как из лимона, проделавшего путь от ветки дерева до консервной банки.

Когда Рафф вошел в неопрятную комнатушку Ман-сона Керка, главного архитектора, тот поднял на него светлые глаза, полуприкрытые пергаментными веками, – глаза, которые казались меньше и темнее из-за набрякших бледных мешков под ними, – и слегка раздвинул в улыбке тонкие губы. Этот маленький сутуловатый человечек с редкими сернисто-желтыми волосами, в пестрой клетчатой рубашке, на которой болтался незавязанный черный галстук, даже не встал из-за стола.

– Садитесь, Блум. – Он повернулся в сторону чертежной. – Сол! – позвал он и тут же познакомил Раффа со своим помощником, Солом Вейнтроубом.

– Привет! – сказал Вейнтроуб, высокий и тонкий, как трость, человек с утомленным лицом. На правой щеке у него была большая родинка, и когда он улыбался – а в эту минуту он как раз улыбался, – родинка двигалась.

– Сол... – Керк взял прозрачную линейку и начал постукивать ею по краю исцарапанного кленового стола. – Сол, как только вам удастся выбить из этого молодого человека все, чему его научили в Йеле, или откуда там он явился, дайте мне знать. И почему это все хотят проектировать? – Он обращался к Вейнтроубу, хотя предназначались его слова, конечно, Раффу. – Когда же они поймут наконец, что единственные счастливчики среди людей, причастных к архитектуре, – это простые чертежники, которые только и знают, что карандаш, бумагу и рейсшину. – Наконец к Раффу: – Повторите, где вы учились и работали.

Рафф изо всех сил старался подавить раздражение; он отвернулся, посмотрел снизу вверх на Вейнтроуба, увидел Добрые оленьи глаза и родинку, которая тут же подпрыгнула и заплясала. Потом он снова перевел взгляд на и повторил: три года в Мичиганском университете, два года в Йеле, летом – работа в конторах Детройта, Блумфилд-Хилза, Нью-Хейвена, Сан-Франциско.

Керк был явно доволен.

– Слава богу! Значит, пеленки пачкать не будете. Надо думать, вас научили проситься. – Он шире открыл глаза и окинул взглядом фотографии зданий на стене. – Ладно, Блум, посмотрим, на что вы способны. – Он взял со стола какую-то таблицу, взглянул на нее и сказал Вейнтроубу: – Мы опаздываем с заказом «Юнайтед кемикл», Сол. Давайте посмотрим, не справится ли Блум с проблемой главного входа... – Зазвонил телефон. Керк снял трубку и начал разговаривать. Вейнтроуб и Рафф секунду подождали, потом Вейнтроуб сделал Раффу знак, и они вместе вышли. Им вслед несся голос Керка, протяжный и скрипучий.

– Он устал, – объяснил Вейнтроуб, когда они были уже в чертежной. – Когда он переутомлен, он всегда раздражителен. Придется вам приспособиться к его характеру. Он был... В общем-то человек он хороший.

Что ж, может, Вейнтроуб и прав. Может, Керк действительно человек более деликатный, чем кажется при первом знакомстве. Интересно, каким он был прежде, почему изменился и что заставило Вейнтроуба так простодушно сказать: «Он был... В общем-то человек он хороший».

Сол Вейнтроуб не спеша водил Раффа по отделу и знакомил с сотрудниками.

Потом он ушел за чертежами, а Рафф придвинул себе стул и уселся, обхватив его ножки своими длинными ногами и зацепившись ступнями за перекладину. Он чувствовал, что за ним наблюдают.

Справа от него, ни на минуту не умолкая, тихо и фальшиво насвистывал молодой англичанин с яично-желтыми волосами. Вдруг он перестал свистеть и посмотрел на Раффа. У него был узкий подбородок, весь в прыщах.

– Ну что, приятель, получили порцию?

– Как вам понравился маэстро? – раздался голос слева.

Рафф недоуменно повернулся к тощему темно-рыжему моложавому на вид человеку в роговых очках, за стеклами которых поблескивали насмешливые глаза.

– Маэстро?

– Его светлость, – объяснил англичанин (его звали Чилдерс), – Керк.

– А! – произнес Рафф.

– Какую коробку вам подсунули? – Рыжий ухмыльнулся. Заметив удивление Раффа, он добавил: – Так мы называем все проекты «П. и П.»; Пиповы коробки.

– Проектный автомат, – бросил Чилдерс.

Рафф сразу понял этот намек на некоторое однообразие проектов, уже подмеченное им в приемной.

– Но кое-что сделано неплохо, по-моему. То есть для такой крупной фирмы, – честно поправился он.

– Все хорошее сделано Вейнтроубом, – сказал рыжий архитектор, фамилия которого была Ейтс. – Вейнтроубом и нами, ломовыми лошадками. – Затем, после обдуманной паузы: – Впрочем, жалованье у этих лошадок отличное – на большее в Нью-Йорке рассчитывать нельзя... – Он закурил. – Ради бога, Элиот, перестаньте свистеть.

– Прошу прощения, – сказал Элиот Чилдерс и склонился над чертежом. Тихий, но пронзительный свист немедленно возобновился.

Вернулся Сол Вейнтроуб. Он раскатал на доске Раффа рулон чертежей: эскизный проект здания исследовательского института компании «Юнайтед кемикл» в Нью-Джерси.

– Разберитесь в этой штуке, – сказал он. – Мне хотелось бы знать ваше мнение о проекте. И, может быть, у вас появятся какие-нибудь идеи насчет проблемы входа.

После этого Вейнтроуб вернулся в свой угол, сел и углубился в работу. Проводив глазами его долговязую фигуру, Рафф без всякой охоты взглянул на чертежи. Он встал, снял пиджак, повесил его на крючок и снова уселся на высокий стул.

Он просматривал лист за листом: план участка, план нижнего этажа, стандартные конторские помещения, лаборатории, фасад и перспективный вид.

Пятнадцать этажей. Настоящая башня. Окна и перемычки чередуются с назойливой правильностью, придавая фасаду сходство с шахматной доской. Весь облик здания подчеркнуто геометричен, заострен. Раффу оно показалось, пожалуй, слишком острым, слишком высоким и тяжеловесным для десятиакрового, по-деревенски уютного участка.

Он рассеянно взглянул на нижний правый угол листа. Увидел штамп «Пирс и Пендер, архитекторы». Еще ниже было написано: «Главный инженер проекта – Мансон Керк».

Участок. Рафф продолжал изучать его очертания, рельеф, расположение деревьев, воды, дорог.

Он уже видел пейзаж, и чем отчетливее была эта картина, тем яснее он представлял себе, каким должно быть здание, чтобы органически слиться с окружающей природой. Он совершенно забыл, что Вейнтроубу нужно только одно: отзыв о проекте.

Контуры будущего здания возникли перед его глазами сразу, почти мгновенно: они естественно вытекали из его назначения и особенностей участка. Рафф взял толстый мягкий карандаш, развернул чистый лист кальки и укрепил его поверх прежнего чертежа.

Он любовно набросал общую компоновку: административные помещения расположил в двух нижних этажах, которые раскинулись широким незамкнутым квадратом, образующим двор или эспланаду; лаборатории разместил в башне; высоту ее уменьшил с пятнадцати этажей до девяти.

Теперь – еще один лист; эскиз общего вида. И третий лист...

Пальцы осторожно, ласково сжимают толстый черный карандаш. Длинные горизонтальные линии – вот основа первых двух этажей. Из них, как из гигантских, широко раскинувшихся корней, вырастает башня...

Но не такая, как прежде, не похожая на лифтовую клетку, а более плавная, суживающаяся кверху. Скруглить углы. Да, скруглить их, смягчить, словно это дерево или человеческий торс, и пусть кирпичные перемычки между стеклянными полосами окон мягко обвивают эту конусопо-добную башню.

Вот так.

Теперь связать все это, отделать. И поскорее новый лист, и рейсшину, и угольник, и карандаш поострее.

Но закончить этот лист ему не пришлось.

– Вы взялись за другую работу? – Чей это голос? Ах да, это Вейнтроуб.

Рафф вздрогнул и поднял голову. Потом нерешительно сказал:

– Я просто набросал это...

– Это ведь то же здание – «Юнайтед кемикл», не так ли? – спросил Вейнтроуб, и родинка на его щеке подскочила. Он сдвинул кальку, под которой лежал эскиз фасада, и уставился на него. – Вы всегда начинаете сочинять свое, когда у вас спрашивают мнение о каком-нибудь проекте?