Камни его родины - Гилберт Эдвин - Страница 19

Гомер Джепсон, консультант по проектированию, был гномоподобным человечком, упакованным в темно-серый, наглухо застегнутый костюм. Он неизменно носил шелковый, вполне элегантный галстук-бабочку, но столь же неизменно завязывал его так небрежно, что один конец был Длиннее другого и болтался самым неэлегантным образом. Светло-голубые, чуть навыкате глаза освещали маленькое лицо с шишковатым носом и прядью жестких седых волос, упрямо свисающей на морщинистый лоб. В прошлом году Гомер Джепсон бросил свою практику в одном из крупнейших городов на Востоке; он отказался от трех выгодных заказов, чтобы остаться в Йеле и, в качестве главного консультанта по проектам, неустанно накачивать, подгонять и вдохновлять студентов, стараясь передать им свой опыт, знания и эрудицию.

Склонившись над доской Неда Томсона и рассматривая его работу, Джепсон хмурился; всем было ясно, что он смущен и раздосадован плодами безуспешных стараний бедняги Неда. Тема, выбранная Недом, – проект сорокаэтажного небоскреба для контор и учреждений – была ему не по плечу, и Рафф уже понимал, что в начале июня ему придется сделать попытку помочь Неду. От этого не уйти.

Студенты с особым вниманием прислушивались к разговору, так как Джепсон уже давно советовал Неду бросить архитектуру. Прежде он делал только деликатные намеки, но сейчас заговорил об этом прямо.

Оторвавшись от чертежей, он повернулся к Неду и, скользнув взглядом по его патефону, спросил:

– Вы, по-видимому, любите музыку, а? Так вот: архитектура сродни музыке. Кому нужна мешанина из Бетховена и Мендельсона? Чтобы сделать хороший проект, нужно быть последовательным. – Он помолчал. – Вы тут нарисовали кучу дерьма.

Кто-то захихикал, и Гомер Джепсон сердито оглянулся. А сам Нед Томсон сперва опешил, но быстро оправился и уже улыбался, твердо решив не поддаваться и бороться до конца. Никто не понимал почему.

– Хотел бы я знать, – Джепсон прислонился к чертежной доске и говорил задумчиво, обращаясь уже не к Неду, а ко всем, кто его слушал, – хотел бы я знать, много ли среди нас людей, способных отложить в сторону карандаши и угольники и поразмыслить о связи между нашей работой и временем, в которое мы живем. Случалось ли вам размышлять о том, что развитие индустрии приводит к все большей и большей стандартизации проектов? Или о том, как отражается (или как может отразиться) овладение атомной энергией на требованиях, которые человечество предъявляет к архитектуре?..

Рафф слушал, подавшись вперед. Как и следовало ожидать, Джепсон после этого заданного экспромтом вопроса начал один из своих обычных путаных монологов, невольно вторгаясь на территорию, принадлежащую другим наукам, – хотя бы, скажем, философии архитектуры.

– У любого из нас, сидящих здесь, – продолжал консультант, в то время как его водянисто-голубые выпуклые глаза то и дело весело перебегали с одного конца комнаты на другой, – у любого из нас, полагаю, есть свой собственный подход к любому проекту, и это очень хорошо. Нам вполне ясно, что именно мы хотим построить, но понимаем ли мы почему?.. – Он потрогал свой шишковатый нос. – Почему, скажем, – его блуждающий взгляд мимоходом задержался на Бетти Лоример, – у мисс Лоример родильный дом, который она проектирует, больше напоминает обычную клинику, чем родовспомогательное учреждение? И почему, – он оВернулся к Эбби, – почему мистер Остин, пытаясь решить проблему современного здания для музея, заменяет большие площади каменной кладки стеклом и выставляет напоказ стальные колонны каркаса? ц почему, – теперь он смотрел на Раффа, – почему мистер Блум проектирует жилой дом, который вырастает у него из земли так естественно, что он даже не похож на создание архитектора?.. – Джепсон прошелся по комнате и вернулся на прежнее место, продолжая размышлять вслух. – Вы можете сказать, что все это единичные случаи и еще неизвестно, выйдет из этого что-нибудь или это просто юношеские искания. Но, как сказал Генри Черчилль[11], значение архитектора в наши дни определяется не столько его склонностью к сотрудничеству или к непримиримому индивидуализму, сколько умением правильно истолковать требования клиента. А кто наш настоящий клиент? Разве не человечество? – Джепсон замолчал, уставившись в пол. Потом невнятно пробормотал: – Только архитектор обязательно должен уяснить себе, что для него означает это слово. Или, другими словами, – что нужно сделать, чтобы открыть людям лучшие чаяния человечества...

Вечером на крыльце вудмонтского коттеджа они – Рафф и Эбби – все еще спорили об этом. Винс Коул сидел на перилах и почти все время молчал; повернувшись к морю, он то и дело посматривал на часы.

– Беда в том, – Винс наконец присоединился к их беседе, – беда в том, что пока вы работаете, решаете тысячи головоломок, здание все растет, и когда оно наконец вырастает, то это вовсе не результат какой-нибудь особой философии, а естественное следствие ваших трудов и ожесточенной борьбы с клиентом и подрядчиком. Что касается Джепсона, всех этих его разговоров... много ли они дают вам, в конечном счете? – Винс нетерпеливо вздохнул и поправил полосатый галстучек – копию галстука Эбби. На мгновение он отвернулся; в свете лампочки, горевшей над крыльцом, его резко очерченный профиль, увенчанный волнистыми блестящими каштановыми волосами, напоминал античную камею.

– Впрочем, – добавил он, – что за охота говорить о Джепсоне в такую ночь!

– Ты упускаешь самое главное, Винс, – сказал Рафф закуривая. – По-моему, Джепсон хотел подчеркнуть разницу... Словом, понимаешь ли, людей, умеющих чертить, тысячи, а много ли на свете настоящих архитекторов?

Рафф заметил, что Винс снова посмотрел на часы.

– Когда здание готово, люди любуются им, но, право же, никто не кричит: "Ах, ах, какое изумительное выражение людских чаяний! "

– Согласен. Но если оно действительно выражает чаяния людей, они это чувствуют. Это прошибает. – Рафф повысил голос. – Прошибает, понимаешь? Посмотри на дома и церкви Фрэнка Ллойда Райта – люди ценят их. Может быть, еще недостаточно ценят, но когда-нибудь оценят по-настоящему. И пусть многие сейчас фыркают на Райта – он все равно займет свое место на страницах истории. Он заслужил это место. И Салливен тоже, и Эрик Мендельсон[12], и Корбюзье, и... – Рафф сделал паузу, оВернувшись к Эбби, –... и Мис ван дер РОЭ.

Эбби усмехнулся.

– Я замечаю, что Миса ты все-таки назвал в самом конце?

– А что дал тебе твой Мис? – взорвался Рафф. – Какого черта ты с ним носишься, Эбби? Заставил он тебя разинуть рот от удивления? Или мечтать о девушке? Захотелось тебе поселиться в доме, построенном Мисом, стать достойным его, сделать в нем свою лучшую работу? Нет и нет! Мис твердит: "Смотрите, на что способна наша промышленность, полюбуйтесь нашими инструментами, и сталью Юнайтед Стил Корпорейшн, и питтсбургским зеркальным стеклом, и анакондской медью, и алюминием компании "Алькоа"[13].

Эбби встал. Хотя он был взволнован и убежден в своей правоте, слова его звучали мягко, сдержанно, размеренно – в них была та же типичная, присущая ему точность и аккуратность, с какой он завязывал свой узенький полосатый галстучек или причесывал гладкие, коротко остриженные соломенно-желтые волосы.

– Но послушай, Рафф, неужели ты считаешь, что его композиция, чувство пропорций и прекрасная завершенность его проектов ничего не стоят?

– Нет, конечно, стоят... – Рафф швырнул окурок на песчаный берег. – Премиленькие проекты. Чистенькие, гладенькие. Но что общего между этими проектами, черт бы их побрал, и жизнью людей? Разве человек такое уж миленькое, чистенькое, гладенькое, законченное создание? Разве он не напоминает порой грязное стадное животное, которое то и дело гадит в собственном логове? Попробуй-ка засунуть его в домик твоего Миса! Ничего не выйдет! – Рафф захлебнулся и умолк.