Сумерки эльфов - Фетжен Жан-Луи - Страница 44

После ухода гномов король Пеллегун наконец удостоил Ллэндона и его спутников некоторых объяснений. Новости, полученные от посланников Великого Совета, неоспоримо доказывают вину Гаэля, а внезапное бегство короля Рассуля бросает тень серьёзных подозрений на весь народ серых эльфов… За этим последовали заверения в дружбе и привязанности – скорее официально-вежливые, нежели искренние, – сделанные сенешалем Горлуа, но Ллэндон оборвал их и попросил разрешения удалиться.

Дойдя до пологой насыпи, отделяющей окраинные дома от крепостного вала, Ллэндон резко остановился.

Многочисленная толпа людей – мужчин и женщин от мала до велика – столпилась вокруг большого костра, обложенного вязанками хвороста, возле которого что-то выкрикивал монах, одетый в коричневую рясу из грубой шерсти и державший в руке огромный крест. Ни Ллэндон, ни другие эльфы не могли расслышать его лихорадочных призывов – так громко вопила толпа, собравшаяся вокруг него.

– Что там происходит? – спросил Блориан, подходя к нему.

– Не знаю…

Эльфы невольно встали вплотную друг к другу и схватились за оружие. Кевин медленно вынул из колчана стрелу и держал лук наготове, оглядываясь по сторонам. Амлин, с лица которого полностью исчезло нежно-задумчивое выражение, встал перед Ллэндоном, заслоняя его собой. Затем эльфы снова двинулись вперёд, пристально следя за толпой, расступавшейся перед ними. Они медленно приближались к боковым воротам, ведущим за пределы города.

Внезапно вопли усилились, сливаясь в оглушительную какофонию, где звучали радостные возгласы, смех, свист, проклятия. И тут же вслед за ними раздался пронзительный высокий крик, звучавший призывом о помощи, от чего у эльфов застыла кровь в жилах.

Ибо кричал один из них.

Ллэндон, окаменев от ужаса, смотрел, как двое стражников тащат к костру серого эльфа, связанного, в разодранной одежде, который в отчаянии пытается вырваться. Палачи привязали его к столбу, окружённому связками хвороста, и что-то радостно прокричали в толпу, перед тем как отойти. Монах все ещё выкрикивал свою проповедь, размахивая крестом, словно знаменем. Жилы у него на лбу вздулись от напряжения. Вокруг столба начал клубиться чёрный дым и взметнулись вверх языки пламени, что заставило толпу немного отступить. Эльф душераздирающе закричал, когда на нём загорелась одежда, но его крик был заглушён хохотом и насмешками толпы, получавшей удовольствие от этого ужасного зрелища.

Ллэндон, в тот же миг выйдя из оцепенения, резко обернулся к Кевину. Взгляд его был почти безумным.

– Стреляй! – закричал он. – Убей его!

Кевин вскинул лук, и серебряная стрела вонзилась в грудь казнимого эльфа, отчего его крики мгновенно стихли – так же как и возбуждённые вопли толпы.

На площади воцарилась абсолютная тишина – даже стало слышно, как потрескивает горящий хворост. Затем раздался глухой нарастающий ропот, в котором явственно звучала ненависть, и толпа начала надвигаться на небольшую группу эльфов, подобно волнам, набегающим на нос корабля.

Ллэндон и его спутники обнажили оружие, и серебряные вспышки кинжалов заставили первые ряды остановиться. Но давление было слишком сильным, и толпа подступила совсем близко, почти вплотную к ним.

Тогда Ллэндон выпрямился во весь рост и, с побелевшими от бешенства глазами, с искажённым лицом, повелительно закричал громким голосом, который проник до самой глубины души каждого из собравшихся, вызывая у них леденящий ужас

– Брегеан! Брегеан эарм фирас! Хаэль хлистан!

Все, кто стоял вокруг него, при виде его лица

вскрикнули от ужаса и попятились, охваченные паникой. Эльфы, воспользовавшись этим, быстро преодолели то расстояние, что отделяло их от костра, окружённого стражниками в королевских ливреях.

– Кто вам приказал? – закричал Ллэндон.

Стражники застыли в нерешительности. Наконец вперёд выступил их командир.

– Господин…

– Ты знаешь, кто я? – перебил Ллэндон.

– Конечно, господин.

– Тогда как могло случиться, что королю эльфов угрожают в столице Великого Совета?

Он резким жестом указал на все ещё дымящийся костёр.

– А вот это? Что это значит?

– Но я ничего не мог поделать, господин, – пробормотал начальник стражи. – У меня всего несколько вооружённых людей… Но я послал одного из них за подкреплением!

– Слишком поздно!

Стражник опустил голову, не отвечая. Впрочем, что он мог сказать? Ллэндон оттолкнул его и вышел через боковые ворота в крепостной стене в сопровождении своих спутников.

Когда они оказались за пределами города, толпа вышла из оцепенения, и все разом заговорили, обсуж-дая странные события. Монах в коричневой рясе простёр костлявую руку вслед эльфам и закричал:

– Колдуны! Чернокнижники!

Этот крик подхватили и все остальные.

Поселение серых эльфов представляло собой шалаши, разбросанные тут и там у подножий высоких вязов и тополей. Нигде не курился дымок костра, не было видно никаких укреплений и заграждений, подобных тем, какими люди окружают свои города и деревни, а гномы – крепости. Однако здесь царила необыкновенная суматоха, обычно не свойственная спокойным и слегка рассеянным эльфам, и Цимми нашёл местных обитателей немного… странными. Спутники приблизились к толпе серых эльфов, собравшихся возле одного из шалашей и расступившихся перед Ллиэн. Здесь были только старики и дети, словно все те, кто мог носить оружие – и мужчины, и женщины, – куда-то исчезли. При появлении посланников Великого Совета на их лицах поочерёдно отразились самые разные чувства: удивление и восхищение при виде королевы Высоких эльфов, облегчение при виде знакомого лица Фрейра, чьё поселение находилось всего в нескольких лье отсюда, нерешительность и лёгкий страх при виде рыцаря, который выглядел мрачным и не совсем здоровым. Наконец они увидели гнома – бородатого и нахмуренного, точь-в-точь такого, как рассказывалось в страшных сказках! – и дети попятились от ужаса, а старики, ещё помнившие Древние времена и кровавые набеги гномов, сжали кулаки, охваченные яростью. Тут же толпа серых эльфов снова сплотилась перед хижиной, и теперь на всех лицах читалась враждебность. Даже Ллиэн больше не могла идти вперёд.

Она выпрямилась во весь рост, немного возвышаясь над старыми эльфами, которые были высокими, но сгорбленными.

– Гесвикан, деор беарн!

Те дети, которые не разбежались при виде гнома, молча расступились перед ней.

– Гесвикан, дайр леод!

Старые эльфы вздрогнули и тоже расступились.

– Эал хаэль хлистан!

Все опустили головы, побеждённые, охваченные страхом, больше не осмеливаясь смотреть на Ллиэн.

– Не бойтесь, – сказал Утёр. Это прозвучало глупо, и Фрейр бросил на него недовольный взгляд, заставляя его замолчать.

Ллиэн расслабилась, и её тело немного обмякло, словно истощённое усилиями, но такое состояние длилось всего несколько мгновений. Когда последние эльфы отошли от порога хижины, Утёр увидел, что она собой представляла, – простой шалаш из веток и листьев высотой в несколько футов, без двери, с узким проходом. Он согнулся почти вдвое и вошёл внутрь.

Вначале он не видел ничего, кроме устилающих плотный земляной пол циновок, сплетённых из ивовых веток и камыша. Это походило на барсучью нору – такую же тёмную и так же скудно обставленную, только большего размера. Земляной пол наклонно, широкими уступами, уходил вниз. По мере того как Утёр спускался, потолок становился все выше, и вскоре здесь уже можно было выпрямиться в полный рост. Внезапно вспыхнул слабый свет – это Цимми зажёг своё огниво.

Утёр, обернувшись, поблагодарил его кивком головы. Ллиэн и Фрейр тоже были здесь; варвару всё же приходилось идти согнувшись. Утёр закусил губу и снова пошёл вперёд, сжимая рукоятку меча, готовый к нападению.

Чем глубже они спускались, тем просторнее становилось вокруг. Земляные уступы превратились в широкие площадки, вымощенные камнем. Здесь Утёр снова увидел несколько эльфов, мрачных и молчаливых. Не говоря ни слова, они расступились перед вошедшими и встали вдоль земляных стен. Было темно, слишком темно для человека, но сквозь узкие скважины, ведущие к поверхности земли, проникал слабый свет, благодаря чему можно было хотя бы смутно разглядеть обстановку. Наконец они оказались в широком зале, убранном в эльфийской манере: стены покрывали плетёные ковры из травы и веток, корни деревьев, выпирающие из земли, служили скамьями или полками. Искусно подобранные гирлянды из листьев дождём свешивались с потолка. Всё было пропитано запахом свежесрезанной травы и влажной земли. Справа у входа стояла казавшаяся здесь совершенно неуместной деревянная стойка со всевозможным оружием, включая гномовские топоры и гоблинские пики. Настоящий оружейный склад…