Сумерки эльфов - Фетжен Жан-Луи - Страница 3

Шум шагов по дозорной дорожке отвлёк начальника стражи от воспоминаний. Тяжёлые дубовые створы ворот были снова закрыты, и юный лучник, один из караула, поднялся к нему на крепостную стену.

– За кого они себя принимают, эти коротышки? – насмешливо сказал он, приближаясь.

Старый солдат почувствовал раздражение.

– Придержи язык! Этот гном запросто его отрежет, если ты будешь недостаточно учтив.

– Я не боюсь гномов! – заявил молодой человек и плюнул в направлении уехавшей процессии. – Корчат из себя знатных вельмож!

– Прямо в точку. Это Болдуин.

Лучник побледнел, и в его глазах промелькнула паника. Он отвёл взгляд, пытаясь найти слова, которые позволили бы ему закончить разговор достойным образом. Начальник стражи только пожал плечами.

– Иди скажи Гавейну, чтобы поднялся на сторожевую башню, – сказал он, отворачиваясь.

Шаги молодого человека затихли, удаляясь, и старик снова погрузился в воспоминания о войне.

Болдуин был действительно очень стар. Он правил Красной Горой уже двести тридцать лет, очень редко покидал свои подземные владения, и это путешествие было для него трудным. Проезжая по тёмным грязным улочкам, где уже не было видно людей, а лишь разгуливали собаки, свиньи и домашние птицы, он тоже думал о былых временах. С той далёкой поры, когда они встречались в последний раз, принц Пеллегун уже стал королём Логра и главой Великого Совета Свободных народов. Война сделала их друзьями. Когда Чёрный Властелин наконец отступил за болота вглубь мрачных гор, после стольких сражений, крови и смертей, Пеллегун даже предложил Болдуину остаться с ним в Лоте и войти в Великий Совет. Гном отказался: жить на открытом пространстве, вдали от своих любимых подземелий было бы для него слишком тяжело.

Звук хлопнувшей ставни заставил его вздрогнуть. Женщина в окне с удивлением смотрела на старого гнома с длинной седой бородой, в тёмно-красной одежде, едущего на крепком пони и увешанного золотыми украшениями причудливых форм. Гном сурово взглянул на неё, словно чего-то ожидая. Она растерянно заморгала и отступила на шаг.

– Да пребудет с тобой мир, господин… – пробормотала она, догадавшись, кого видит перед собой.

Гном улыбнулся, хотя в его густой бороде улыбка была незаметна, и слегка пришпорил своего пони. Эскорт медленно проехал под окнами человеческого дома, и отблески золота и стали скользнули по тёмной улице.

Начал моросить мелкий дождь, и когда гномы подъехали к широким бронзовым воротам дворца, их бороды и кожаные доспехи были влажными. Мьольнир, знаменосец короля гномов, пустил своего пони галопом и подъехал к сторожевому посту. Стражник с усталым лицом взял знамя из его рук и трижды ударил в железное било, между тем как остальные выстроились в ряд под мелким дождём – согласно обычаю так надлежало приветствовать знатных лиц, прибывающих на Совет. Тяжёлые ворота распахнулись почти мгновенно, и маленькая группа всадников въехала во двор. Все спешились, за исключением Болдуина, за которым сохранялась привилегия въезжать во дворец на коне.

Даже не взглянув на почётный караул, с бесстрастным выражением лица, Болдуин доехал верхом до середины нижнего зала. На каменных плитах оставались грязные отпечатки конских копыт. Большая часть его свиты оставалась снаружи, и дворцовые слуги рассёдлывали лошадей. Трое гномов вошли в зал за своим господином, окружив его с трёх сторон и сжимая дубовые рукояти тяжёлых стальных топоров. Четвёртый гном следовал за ними немного поодаль. Одетый в тёмно-красную одежду, на которой были вышиты руны Болдуина, он держался немного смущённо в отличие от своих надменных товарищей. У него был лишь один короткий кинжал – не слишком распространённое оружие среди гномов, предпочитавших рубить, а не колоть. Он был на удивление высок для своей расы, возвышаясь над остальными почти на две головы. Его длинная рыжая борода была заправлена за пояс, запястья украшали серебряные браслеты. Глаза его прятались под густыми бровями, но всякий, кому удавалось поймать его взгляд, невольно вздрагивал. У гномов редко бывает приветливый и дружелюбный вид, и нахмуренные брови для них – обычное дело. Однако у этого выражение было настолько суровым, что внушало страх.

Болдуин остановил пони и откровенно зевнул. В это время с другого конца зала послышались торопливые шаги герольда короля Пеллегуна.

– Приветствую тебя, повелитель, – сказал он, прислоняя колено перед королём Красной Горы так низко, что стал виден его затылок (в этом проявлялось даже некоторое подобострастие).

Затем герольд поднялся и отошёл на некоторое расстояние, как того требовал этикет. Обидчивость гномов вошла в поговорку, и они втайне ненавидели всех, кто смотрел на них свысока. Поскольку самые высокие из них едва достигали четырёх футов, а люди – пусть они и были более низкого происхождения – могли достигать шести футов и выше, было важно не приближаться к знатному гостю слишком близко, чтобы эта разница не стала очевидной и его тщеславие не пострадало.

– Я сообщил королю Пеллегуну о твоём прибытии, повелитель, – снова заговорил герольд. – Он просит тебя разделить с ним трапезу. Быка уже жарят. Ещё будут оладьи и вафли, из вина – кларет. Или ты сначала хочешь супа, чтобы согреться?

– Все это, но в мою комнату, – проворчал Болдуин. – Позовёшь меня, когда соберётся Совет.

– Увы, повелитель, боюсь, он соберётся не раньше чем завтра. Нас известили о твоём прибытии только сегодня днём, а короля Ллэндона до сих пор нет.

Спутники Болдуина недовольно зароптали. Все они знали Ллэндона, короля Высоких эльфов и правителя Элиандского леса, чьё влияние так или иначе распространялось на все эльфийские сообщества.

Герольд невольно вздрогнул. Взаимная неприязнь гномов и эльфов была общеизвестна, но этот гневный ропот был плохим предзнаменованием.

– Хорошо, – произнёс Болдуин, спешиваясь. – Подождём Ллэндона… Кроме того, нужно, чтобы он получил моё послание… Идём.

Старый король сделал герольду знак рукой, веля отвести его со свитой в приготовленные для них покои, и небольшая группа тронулась с места. Громкий топот гномов и гул их голосов могли оглушить любого из живших во дворце людей, встреться он им на пути. «Расшумелся как гном», – говорили у приозёрных людей – и воины Болдуина, казалось, получали удовольствие, добавляя к грохоту своих шагов нарочно громкие разговоры, лязг оружия и скрип кожаных доспехов.

Они дошли до дворцового крыла, где им были отведены комнаты, и герольд отступил в сторону, предоставив Болдуину самому войти в свои покои. Трое сопровождавших его гномов, вооружённых топорами, остались перед дверью, но четвёртый, к большому удивлению человека, вошёл в комнату следом за повелителем Красной Горы и запер дверь за собой.

«Должно быть, это его личный слуга», – подумал герольд уходя. Ему не слишком хотелось задерживаться в компании трёх воинов в блестящих от дождя доспехах, мрачных, словно голодный год.

Ближе к ночи дворец ожил. Целая армия слуг и прочей дворцовой челяди мало-помалу заполняла коридоры, зажигая факелы на стенах, разнося ужин гостям, не приглашённым к королевскому столу, и вычищая парадные одежды гостей, удостоенных такой чести.

Свернув за угол коридора, герольд, которому передалось дурное настроение гномов, едва не столкнулся с пажем сенешаля Горлуа.

– Да пребудет с вами мир, рыцарь, – сказал мальчик, почтительно отступая.

– Смотри куда идёшь, вместо того чтобы носиться как угорелый! – сердито ответил он. – Сенешаль получил приглашение на ужин?

– Да, он уже у короля, – кивнул паж.

Герольд жестом отпустил его и пошёл дальше. На некоторое время он задержался у оконной амбразуры, глядя на город, простирающийся у подножия дворца. Он прислонился спиной к мощным камням, из которых была сложена стена, но тут же резко отстранился с гримасой на лице: камни были сырыми и холодными. По коридору прошёл слуга-карлик с подносом еды для своего господина и чихнул. Поднос покачнулся, и вино выплеснулось из кувшина на пол.