"Фантастика 2023-197". Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Жеребьёв Владислав - Страница 59

– Обо мне? – Я нахмурил лоб, попытавшись представить, что может содержать такой вот медицинский опус. Даже тему представил «Быстрая регенерация тканей на фоне поврежденной психики и регрессивного бреда на основе фантастических галлюцинаций».

– Да, о тебе, если ты не возражаешь. Однако, что я все о себе. Ты лежи, Котов. Отдыхай. Я потом зайду.

Встав, Себяткин кивнул и поспешил выйти из палаты. Из коридора в тот же миг послышался грохот падения, отборный армейский мат и дикий «мяв», после чего в мою палату огненным смерчем влетел здоровенный рыжий кот, застыл посреди комнаты, выгнул спину, сверкнул страшным взглядом и так же стремительно нырнул под мою кровать.

– Ох ты господи! – В коридоре послышалась возня. – Ну, кто, кто, спрашиваю, запустил в медицинское учреждение это животное! Опять на кухне прикормили!

Грохот каблуков дока быстро затих, и я с любопытством затаил дыхание. Кот тоже выжидал, не стремясь выбираться из своего укрытия, и пришлось ждать минут двадцать, а то и больше, пока животное не осмелело и не высунуло морду, а затем и не выбралось, представ во всем своем великолепии. Скотинка была явно из породы мейнкунов, с хвостом-щеткой и кисточками на ушах. Размером котище был со среднюю собаку, и «вооружение на борту» имел соответствующее. Как только незваный гость окончательно успокоился, он выбрался на середину палаты и по-хозяйски обвел помещение взглядом.

Я свесился с кровати, прихватив на тумбочке кусок колбасы с бутерброда, который взял в столовой.

– Киса-киса-киса.

Я махнул ломтиком, и кот заинтересованно потянул носом. Некоторое время на его рыжей морде читалось сомнение, но ни тревоги, ни страха я различить не смог. Наконец животное подошло и, понюхав колбасу, брезгливо отстранилось, если кот вообще может выразить брезгливость, а затем развернулся, и, достигнув в два прыжка подоконника, покинул палату через приоткрытое окно. Я сидел и смотрел вслед неожиданному гостю, и меня не оставляло чувство, что он мне знаком. Ощущение это вскоре прошло, обеденное время подкралось незаметно, и я, вставив ноги в больничные тапки и накинув на плечи синюю пижамную куртку из байки, отправился на второй этаж.

В этот раз кормили весьма сносно, и большая часть ходячих больных, брезговавших местной стряпней, образовала очередь за сосисками с пюре и салатом из свежих помидоров и огурцов. Войдя в помещение столовой, я подхватил поднос и пристроился в хвост очереди, а позади меня встал высокий, средних лет мужик, по прозвищу Шахматист. Имени его никто не помнил, однако каждые полгода Шахматист оказывался в госпитале с очередным любовно-лиричным заболеванием, и был тут завсегдатаем. Весь персонал, от санитарок, до главврача, знал его в лицо. Кличка же за ним закрепилась, так как в свободное от процедур и сна время парень просиживал в комнате досуга за шахматной доской, призывая всех раскатать с ним партейку. Игр вроде нард, шашек или банального дурака Шахматист не признавал и двигал фигуры исключительно за деньги. Равных ему в этой игре на территории госпиталя не было, и гроссмейстер всегда был при наличных.

– Здорово, Котов. Слышал, тебя выписывают?

Я обернулся, добродушно кивнул и поставил поднос на полозья раздачи.

– Есть такое. Лечащий заходил. Книгу про меня писать будет, исключительно медицинского назначения. Стану звездой от травматологии и регенерации. Поговаривают, уже и Голливуд моей историей заинтересовался, так что, как выпишусь, сразу в Штаты поеду, – надо ли говорить, что при данном спиче сохранять серьезное выражение лица было достаточно сложно.

Шахматист завис, моргнул пару раз и расплылся в укоризненной улыбке.

– Смеешься все, Котов, подтруниваешь. Ты бы так смеялся за шахматной доской.

– А может, и посмеюсь! – с ложной бравадой выдал я, отчетливо понимая, что против этого соперника мне ничего не светит.

И надо же было мне это ляпнуть. Шахматист не отставал от меня в течение всего обеда и пути по коридору, пока я не попал в свою палату и не захлопнул пред его носом дверь. Так вышло, что палата у меня была хоть и шестиместная, но в ней я лежал один. То ли больные начали выздоравливать, то ли профилактические меры повысили эффективность, но за все время моего нахождения в госпитале ко мне подселяли двух человек. Молодого солдата-срочника с нагноением на ноге, который пробыл-то пару дней, а потом был отправлен по месту службы, и хитрого вида старшего прапорщика, получившего выпадение грыжи. Прапорщик уверял, что травма сия была получена им на утренней зарядке, но служил он тыловиком, и потому ему никто не верил.

Сегодня же все было тихо, и я, с удовольствием растянувшись на койке, достал из-под подушки потрепанный томик антологии советской фантастики, взятый в местной библиотеке, и углубился в чтение. Читал я в тот момент Беляева.

Дверь вновь скрипнула, и я, нехотя повернувшись, бросил:

– Отстань, Шахматист. Ну, ей богу, надоел хуже горькой редьки. Сыграю я с тобой потом, когда время будет…

– Похож! – В двери стоял невысокий тип, в парадном френче и с зажатой в зубах трубкой. На плечи типа был наброшен взятый в приемном отделении халат, который был для него настолько велик, что походил на плащ, волочившийся за карликом. Переступив через порог, лилипут прошествовал к моей кровати, встал, скрестив руки на груди, и снова выдал: – Ой, похож! Если бы не магичка эта, то век бы не поверил.

Я отложил книгу, сел на кровати и тупо уставился на пришельца.

– Коба? Ты?

– Хозяин! Родненький! – Гном, проявив чудеса прыгучести, оказался на кровати и с сердечным завыванием повис у меня на шее. – Мы же тебя с Фалько искали, все ноги сбили, с десяток лошадей загнали! Ворон, он такие беспределы творит, что волосы на голове дыбом становятся! Выручай!

– Да откуда ты здесь взялся? – опешил я, отчетливо понимая, что на глаза у меня наворачиваются слезы умиления и радости.

– Долго объяснять! – Гном вмиг превратился в делового серьезного карапуза. – Торопиться нам надо, хозяин. Вон и Сатана подоспел. Он ведь тебя нашел, ей-богу, он.

Я обернулся в указанном направлении и обнаружил сидящего на подоконнике рыжего котищу.

– Собирайся, хозяин! – начал поторапливать низкорослик. – Нам без тебя никуда. Зеленый Полоз и Желтый Нетопырь ждут на другом конце туннеля, они теперь на нашей стороне. Фалько внизу, такси ловит. Уходит время, заканчивается! Да и подручные Ворона на подходе. Как бы их по дороге не встретить, тогда беда!

– А подручные-то тут при чем?

– А ты не понял? Ворон с Соколом в сговор вошли. Долго колдовали, и привиделось им, будто ты, хозяин, вроде пупа земли. В живых тебя оставлять нельзя, иначе все падут. И маги, и смертные, и звери лесные, и речки проточные, и леса грибные…

– Понял, понял! – Я с ужасом замахал руками, представив, куда может завести низкорослика эта словесная тирада. Тут у меня закралось подозрение. – Постой, Коба, а сколько времени-то прошло с того момента, как меня Ворон захватил, а вас за пределы ловушки выбросил?

– Уж с год.

Позади зашуршал Сатана, заурчал, заскреб лапами, полыхнуло заревом, и вместо котищи палату заполнил огромный полосатый зверь. Костяные пластины его клацнули, обнажились длинные, как сабли, клыки, и из пасти вперемешку с недовольным урчанием донеслось:

– Худо, повелитель! – В глазах инфернальной кошки мелькнула тоска. – Чувствую беду.

– Куда уж хуже, – отмахнулся я.

Однако зверь не дал мне закончить:

– Коба углы сглаживает, юлит, не хочет пугать. Ворон открыл на тебя охоту по всем измерениям, и фантомные звери, вместе со своими хозяевами, рыщут, копытом землю роют. Он им вечную магию пообещал. Сам не слышал, но кто-то в мире мертвых об этом обмолвился. И главное, что для охотников хорошо, тебя не обязательно целиком приносить. Головы твоей Черному вполне достаточно.

Картинка этого мира постепенно начинала блекнуть и линять. Серджо, человек вроде бы неглупый и по-своему, по-магически, безобидный, показался мне вменяемым парнем. Однако я не учел того, что в одиночестве можно и головой повредиться. Многие годы в заточении, ментальное общение, не способное заменить обычный человеческий разговор, обида на весь этот мир смогли зародить в воспаленном мозгу великого Черного Ворона какую-то сверх идею, и он почему-то спроецировался на мне.