Ночь эльфов - Фетжен Жан-Луи - Страница 2

– Лучники! – закричал Горлуа, указывая на воткнутое в землю знамя. – Начинайте стрелять, когда они подойдут на это расстояние! Истыкайте их стрелами, чтобы они не смогли забрать у нас вот это!

И сенешаль медленно обнажил длинный меч, а затем, приподнявшись в стременах, поднял его высоко над головой, чтобы все смогли его увидеть.

В бледных лучах утреннего солнца сверкнул золотой клинок, украшенный драгоценными камнями, из века в век оттачиваемый самыми искусными мастерами Черной Горы. Меч Нудда – талисман, который, согласно легенде, был дарован гномам богиней Даной и который они называли «Громовой удар» – Каледвх на их резком отрывистом наречии. Экскалибур – на языке людей. Громкий гул, прокатившийся по полю, заглушил последние слова сенешаля. Самые старые из солдат при виде меча ощутили ледяной ужас – они не могли понять, каким образом мечпопал к королю, и содрогались при мысли, что Пеллегун мог совершить подобное святотатство. Те, что помоложе, вообще не знали о существовании четырех талисманов и теперь одолевали старших расспросами. Даже монахи и те начали креститься.

Горлуа пришпорил коня и вернулся в ряды лучников, все еще высоко держа священный меч гномов над головой. Солдаты молча расступались перед ним, но он на них даже не смотрел. Затем сенешаль остановился и повернулся лицом к полю битвы.

– Экскалибур! – воскликнул он. – Талисман гномов! Вот за что вы будете сражаться, и вот что принесет нам победу! Без своего талисмана гномы обречены на погибель! И скоро люди, одни только люди, будут владыками всей этой земли!

Монахи недовольно зашевелились, с негодованием оборачиваясь к епископу Бедвину, но тот оставался невозмутим. Христианская религия была еще очень юной. Ни Горлуа, ни сам король Пеллегун не слишком ее жаловали. Как и большинство людей, эти двое не верили ни во что, кроме того, что доставалось ценой крови, но понимали, что набожным народом легче управлять. Что ж, пока достаточно и этого… А потом придут другие короли.

По обе стороны от Горлуа выстроились лучники – в три ряда по сто человек. На них были простые бело-голубые холщовые туники и кожаные шлемы с накладными железными полосами. У каждого был колчан с двадцатью пятью стрелами и лук, высотой в четыре локтя[2]. За лучниками тесными рядами стояли пехотинцы и копейщики, заслоняя собой кавалерию. И вся эта огромная масса людей замерла в ожидании, глядя на медленно приближающееся войско гномов, движущееся подобно живой стене или гигантской змее с тысячами сверкающих чешуек – тут и там то и дело вспыхивали отблески света на лезвии топора или стального шлема. Люди дожевывали хлеб и допивали последние капли вина. Глаза их были наполнены ненавистью и страхом. В ушах стоял мерный рокот барабанов, грохочущих в такт шагам гномов: «Бом, бом». От этой тяжелой поступи содрогалась земля.

Солнце уже поднялось высоко, и первые мухи начали кружиться над головами взмокших от пота людей. Лучники вытирали повлажневшие ладони о туники и проводили кончиком языка по оперению своих стрел. А гномы все шли. Между двумя армиями еще оставалось, по крайней мере, пятьсот туазов. Может быть, половина лье.

Все лица были повернуты к Горлуа, расширенные от страха глаза следили за ним, ожидая знака или команды – неважно чего, лишь бы прекратилось это изматывающее ожидание. Когда расстояние сократилось до трехсот туазов, какой-то юный лучник внезапно спустил стрелу – она вонзилась в землю далеко перед темной массой гномов. И, словно бы это был сигнал, люди принялись выкрикивать оскорбления, плеваться, показывать кулаки и потрясать оружием. При этом они были полумертвы от страха.

–  «И вот, вообразите, я был в том лесу, и в руках моих был лук из красного тиса»,– закричал Горлуа, приподнимаясь на стременах. Потом, на мгновение прервавшись, поискал глазами старых лучников. Но не только они, и все остальные знали эту песнь, сочиненную бардом Иоло Гошем и прославляющую лук. Начиная со второй строфы, сотни голосов подхватили этот древний воинский пеан:

«..Лук из красного тиса, крепкий, с тугой тетивой, с отверстием для стрелы, круглым и ровным, с вырезанной бороздкой…»

На развевающихся знаменах гномов уже можно было различить руны Красной Горы – этих знамен было больше всего,– а также герб наследников Тройна: черный щит, пересеченный золотым мечом. Тем самым мечом, который сейчас вздымал вверх сенешаль Горлуа, словно бросая вызов. Наследники Тройна пришли за ним под предводительством принца Рогора – поредевшие в боях, угнетаемые стыдом за утрату талисмана, чьими хранителями они были. Вчера – честь, сегодня – позор. Гномы Рогора шли впереди всех.

«…Стрелы с длинным зеленым оперением, с острым наконечником, крепким и тяжелым, из закаленной стали, отливающим зеленым и голубым, что заставит пролиться кровь лесной куропатки…»

Все гномовские кланы собрались сюда, на эту священную битву,– воины, охотники и даже женщины, ехавшие в тяжелых повозках, запряженных крепкими пони, и ударявшие в бронзовые гонги – «бом, бом», в такт медленной тяжелой поступи.

«И вот, вообразите, я стоял на мягкой траве, прислонясь к стволу березы, и ветер дул мне в спину, солнце светило надо мной, и девушка, которую я люблю больше всего на свете, была рядом и смотрела на меня…»

Последние слова песни потонули в криках лучников, раздававшихся со всех сторон. Им отвечал устрашающий рев гномов: они увидели Меч Нудда, сверкающий в самой гуще вражеских рядов. И бросились вперед. Земля еще сильнее задрожала от их тяжелого бега.

Первые выпущенные стрелы тучей взмыли вверх, закрывая небо. И прежде чем они достигли цели, обрушившись на воинов-бородачей, лучники уже укрепили на тетиве новые стрелы, нацелили луки и натянули тетиву, сильно откинувшись назад; большой палец правой руки, державшей стрелу, лишь на миг касался уха или подбородка, а затем пальцы разжимались, отпуская тетиву, и она издавала резкий свист в воздухе, словно кнут – снова и снова. Каждый лучник за минуту выпускал больше десяти стрел. А лучников в войске Пеллегуна было около тысячи…

Гномы презирали лук. Иногда они использовали пращу, но только для охоты. Когда на них обрушился гудящий рой стрел, они крепче сжали рукоятки топоров, согнулись, словно под дождем, и побежали быстрее, топча убитых и раненых. Знамя, которое Горлуа вонзил в землю, упало. Но лучники теперь могли стрелять более прицельно, и все новые тучи стрел обрушивались на гномов, свистя в воздухе, пробивая кожаные латы и вонзаясь в плоть, пригвождая к земле воинов, опьяненных яростью, на глазах растерянной королевской свиты. Наконец гномы достигли первых рядов лучников, обезумевшие от боли и ненависти, разя направо и налево своими мощными топорами с двойным лезвием, прорезанным грубыми бороздками для стока крови. И вот их руки, обагренные кровью, уже протянулись, чтобы схватить Каледвх, священный меч, когда по приказу Горлуа пехотинцы расступились и, подобно волнам, прорывающим плотину, в открывшуюся брешь ворвались рыцари-конники, сминая их ряды. Копья против топоров. Железо против меди.

Никто из гномов так и не коснулся меча.

Глава 2

Рианнон

Под сводами деревьев было прохладно – густая листва вековых дубов пропускала лишь тонкие косые лучи солнца, похожие на копья, которые чертили на густом подлеске причудливые узоры света и тени. Но, несмотря на прохладу, обнаженное тело Ллиэн блестело от пота. Не только из-за схваток – они были пока еще редкими и не слишком болезненными. Нет, дело было в другом. Она испытывала странное, пугающее ощущение: словно бы тысячи живых существ заходились в предсмертном крике, словно весь мир зашатался и вот-вот рухнет. Вытянувшись на ложе из листьев папоротника, пожелтевших от летней жары, у подножия ясеня – дерева плодовитости, королева приподнялась на локте и поискала взглядом Блодевез, целительницу. Вскинув голову и втянув ноздрями воздух, белокурая эльфийка слегка нахмурилась – она тоже ощутила эту необычную вибрацию.