Ночь эльфов - Фетжен Жан-Луи - Страница 10

Это был аромат Ллиэн…

Утер разложил мокрую одежду на солнце и вернулся к своим спутникам, твердо решив, что, если они не проснутся, он столкнет их в ручей прямо как есть, одетыми.

Но он нашел только Ульфина, которого ткнул в бок, на что тот, заворочавшись под складками своего плаща, проворчал, чтобы его оставили в покое – иначе кому-то придется сильно пожалеть.

Зато Бран уже проснулся. Сидя на пригорке, он завтракал, отмахиваясь от жужжащего роя мух.

– Решил перекусить? – спросил Утер, стараясь чтобы его голос звучал дружелюбно, но против воли в нем прозвучала обида (в животе рыцаря уже давно урчало от голода).

Бран искоса взглянул на него и жестом указал на свою сумку с запасами еды, приглашая его присоединиться, а сам снова начал смотреть на равнину. Утер, вцепившись зубами в толстый кусок ветчины, посмотрел в том же направлении, и его хорошее настроение улетучилось. Вдалеке, у подножия невысоких холмов, армия людей готовилась к сражению, и рыцарь ощутил невольный укол в сердце, увидев знамена и хоругви, развевающиеся над каждой группой. Голубое на белом… Одежду этих цветов он некогда носил и сам – она еще оставалась на нем, когда он добрался до Болотных Земель, где жили серые эльфы, когда дошел до мрачных холмов, по которым проходила граница с территориями монстров, а потом он бросил ее в огонь, вместе со своей присягой в верности королю Пеллегуну…

Войско короля медленно продвигалось к огромному каменному мосту, ведущему к крепости гномов, – подобно колонне муравьев, собравшихся атаковать гигантского противника. Красная Гора, безразличная к начинающемуся штурму, возвышалась над армией людей неподвижной громадой. Никогда раньше это звание не казалось настолько подходящим для нее – глинистая земля под солнцем казалась красноватой, словно раскаленной от полыхавшего внутри огня, подобно камню в печи.

– Ты чувствуешь? – спросил Бран.

– Нет… а что?

Утер сел рядом с гномом, невольно завороженный его лицом, в котором смешались ужас и восторг.

– Земля дрожит, – сказал Бран. – Началось.

Дал Вид вновь обрел спокойствие. Улицы подземной столицы гномов почти опустели – но еще не до конца. Сотни и тысячи гномовских семейств наутро проснулись в относительном спокойствии. Тревога и суматоха прошедшей ночи исчезли вместе с последними беженцами. Те, кто остался, сидели на порогах домов или прямо на земле, пили старые вина и курили лучший табак – молча, лишь изредка обмениваясь одобрительными взглядами и кивками с соседями, которые тоже не поддались ночной панике. Разумеется, ночью в городе прошла волна грабежей, изнасилований и драк, были даже убийства, но к утру все успокоилось. Грабителям оставалось лишь сокрушаться над бесполезным теперь добром. Ворота Дал Вид захлопнулись навсегда. Золото, драгоценности, ткани, ковры больше не имели никакой ценности.

Король Болдуин снял кольчугу, оставшись только в кожаных штанах и льняной рубашке. Лишь своей внушительной осанкой выделялся он среди других гномов, вставших вокруг него широким кругом в тронном зале Дворца. Здесь были воины и женщины, дети и старые маги, повелители камней (которых люди считали колдунами, потому что те умели вопрошать камни), благородные и простолюдины с мозолистыми руками – и все они, раскачиваясь из стороны в сторону и тяжело ударяя ногами в каменные плиты, пели низкими голосами мрачную мелодию, от которой дрожали своды дворца. И в тот же миг на каждой улице все оставшиеся гномы поднялись на ноги и начали точно так же впечатывать шаги в землю, под ритмичные удары бронзовых гонгов, стоявших у подножия храмов. И даже Бран, к удивлению Утера, встал и начал тяжело ударять ногами о землю, крепко сжимая в руке осколок, вырубленный ударом его топора из каменной плиты возле королевского дворца.

– Что ты делаешь, болван! Хочешь, чтобы нас заметили?

Бран, разумеется, не отвечал.

Утер, лежавший на животе, почувствовал, как под землей нарастает гул – сначала глухой, потом все более отчетливый. Он снова обернулся к своему спутнику, не отрывавшему глаз от высокой горы, покрытой красноватой глиной, и невольно посмотрел в ту же сторону. Из расселин уже поднимались густые клубы красной пыли. Армия людей неподвижно застыла на равнине, и юный рыцарь мгновенно представил себе леденящий ужас, охвативший солдат, повелительные окрики сержантов и увещевания рыцарей, побуждающих их идти вперед. Но подземный гул становился все сильнее, и первые ряды попятились. Бран уже почти бежал на месте, и земля дрожала под его ногами. И вдруг раздался ужасающий грохот – можно было подумать, что настал конец света. Гора провалилась внутрь самой себя, обрушив на королевскую армию град камней и облака красной пыли, густой, словно туман, а вслед за ними огромные каменные глыбы, обломки разрушенной вершины, которые катились со страшным громыханьем, сметая все на своем пути.

Несмотря на большое расстояние, красная пыль мгновенно окутала первые ряды солдат, словно огромная морская волна во время бури. Утер бросился назад и нырнул в каменную расселину, крича и не слыша себя под сыпавшимся на него градом каменных осколков. Он скорчился, обхватив руками голову, чувствуя, как туча едкой пыли накрыла его и заволокла все вокруг. На равнине те, кто остался в живых, сейчас задыхались, как выброшенные на берег рыбы, под этой пыльной бурей, оцепеневшие от ужаса, не в силах понять, что происходит, и смотревшие на землю у себя под ногами так, словно она вот-вот должна была разверзнуться и навеки поглотить их – и людей, и животных, недостойных оставаться в живых после разрушения Красной Горы.

Затем все эти звуки внезапно сменились абсолютной тишиной. Те, кто уцелел, осторожно поднимались с земли, не в силах произнести ни слова, не осмеливаясь поднять глаза, и почти стыдясь того, что живы, – настолько безумной казалась мысль о том, чтобы противостоять этой всеуничтожающей силе.

Только тогда Утер поднялся, осторожно разгибая ноги и руки, и начал стряхивать с себя пыль, густым слоем покрывшую все вокруг – долину, траву, деревья, камни, неподвижное тело Ульфина, лежавшее рядом с ним, его собственную одежду, которую он разложил сушиться, и даже воду в ручье, теперь казавшуюся потоком крови. Можно было что-то различить лишь на расстоянии нескольких локтей – настолько густыми были тучи кружащихся красноватых пылинок. Даже солнце казалось лишь мутным светящимся пятном похожим на угасающий костер. Утер долго кашлял и отплевывался, потом на четвереньках подполз к Ульфину – тот был без сознания – кожаные доспехи иссечены осколками камней, в белокурых волосах и бороде запеклась кровь, – но, к счастью, остался жив. Тогда Утер повернулся к пригорку, на котором до этого стоял Бран – гнома нигде не было видно.

– Бран!

Никакого ответа.

– Бран, проклятый пожиратель камней! Ты где?

Утер посмотрел чуть выше. Зрелище было еще ужаснее. Долину и уцелевшую часть Красной Горы затянуло клубами пыли, словно оранжево-красной пеленой, почти скрывшей от глаз окружающий пейзаж. Утер некоторое время в оцепенении смотрел на него, не в силах оторвать взгляд от этого безмолвного хаоса и напрасно ожидая, что пелена рассеется. Вдруг с противоположной стороны пригорка донеслось рычание, похожее на то, что издает раненый зверь, и Утер инстинктивно потянулся за мечом – но тот остался на берегу ручья вместе с одеждой. Он поискал взглядом палку или камень, сгодившиеся бы для защиты, но ничего не было; осталось только сжать кулаки. Зверь, смутно различимый за красноватой стеной пыли, пошевелился и двинулся вперед, но потом, словно заметив его, остановился. И вдруг резко согнулся пополам в сильном приступе кашля.

– Бран?!

– Ну конечно, жалкий недоносок! Кто же еще?

Гном наконец слез с пригорка, охая, кашляя и отплевываясь на каждом шагу. Он был с ног до головы покрыт красной пылью – лишь белки глаз яростно сверкали.

– Бран, что произошло? – спросил Утер, хватая его за рукав.

– Оставь меня в покое!