Час эльфов - Фетжен Жан-Луи - Страница 34

– Наконец-то! – сказал он. – Ну что?

– Все отлично, я видел, как он промчался на полном скаку, как ошпаренный, прямо к Каб-Багу.

– Ты попытался его остановить?

– Я сделал, как ты мне велел.

– Хорошо… Предатель, знающий, что его разоблачили, не имеет другого выбора, как только идти до конца.

– Кстати, ты ошибся, как и все мы… Это был вовсе не Сумасброд, а фаворит Маольт, тот самый, которого ты вывалял в снегу.

Утер разочарованно взглянул на друга.

– Даже так… Ну, иди спать. Завтра я покажу тебе кое-что, что тебя позабавит.

– Я не устал.

– Правда? Ну, тогда идем…

Оба углубились в спящие коридоры, не говоря ни слова. Путь был недолгим. Два вооруженных солдата несли караул в нескольких шагах перед закрытой дверью, которую по знаку короля они открыли поворотом ключа. Утер с почтительностью придворного посторонился перед Ульфином, и рыцарь вошел. Тотчас же в нос ему ударило сладковатое тошнотворное зловоние – смесь удушливого аромата духов с винными испарениями и тяжелым запахом крови. Там была Маольт – огромная туша, лежащая на кровати, освещенная пляшущим светом масляной лампы, в ворохе смятых простыней и с выпростанной из-под них толстой, как ляжка, рукой. Кровь еще стекала, блестящая и темная, по бледной коже, от основания шеи и до кончиков пальцев, и с них капала на пол, образуя на плитах пола большую лужу.

Ульфин зажал нос, подошел поближе и склонился над ней. Шея была перерезана от уха до уха. Он вернулся к Утеру, стоявшему на пороге, и торопливо вышел, притворив за собой двери.

– Известно, кто ее прикончил?

– Полагаю, именно тот, кто не уехал, – сказал король. – Твой друг Герри Сумасброд. Остальные бандиты удрали. Мадок и Адрагай видели, как трое или четверо из них прошли по озерной дороге. Еще одного или двоих, не считая убитого Канетом, который, как всегда, перестарался, заметили на южной дороге. От вас с Уриеном ждали последних сообщений… Это странно – кажется все они старались пройти не там, где я их ждал. Если, конечно, вы не заснули…

Ульфин чуть не задохнулся от возмущения.

– Я пошутил, – сказал король.

– Ну, разве что…

Утер похлопал друга по плечу, и они направились к комнате, выходящей окнами на крепостной вал. Со стаканом вина, убаюканный теплом камина, полного жарких углей, Ульфин лег, вытянув длинные ноги к огню.

– Странно, ведь ей почти удалось убедить меня, – сказал он вполголоса. – Почему Герри убил ее? Ты думаешь, он боялся возвращаться в Каб-Баг?

– Ну нет… Точно нет. Я уж знаю людей этой породы – вор и убийца, с кольцом Гильдии на пальце. Никогда бы он не убил старуху Маольт, если бы не получил приказа.

– Но я думал, это она заправляла всеми делами в Гильдии?

Утер опорожнил свой стакан, налил снова и предложил своему приятелю.

– Выходит, Гильдией командует кто-то другой, – сказал он, устраиваясь в глубоком кресле. – Правды нам все равно не узнать, но думаю, что нам она не солгала. С другой стороны, она ведь была всего лишь скупщицей краденого. Пока гномы контролировали Каб-Баг, ей было нечего бояться, но когда там обосновались монстры… На что им могла сгодиться такая беспомощная старуха, как она? Наверное, ей на самом деле хотелось сбежать от Хозяина, как она его называла. Она не знала, что ее люди больше не будут ей повиноваться…

Он иронически улыбнулся.

– Включая ее пажа, как видишь… Сумасброд остался, чтобы закончить дело, прежде чем присоединиться к их новому главарю.

Утер посмотрел на рыцаря и кивнул головой в сторону комнаты, где лежало тело скупщицы краденого.

– Ты видел ее руку? Ты ничего не заметил?

У Ульфина всплыла в памяти черная кровь, стекающая по белой, жирной руке. Он отрицательно покачал головой.

– Он отрезал ей палец, – сказал Утер. – Безымянный… И на самом Герри обнаружили кольцо, которое носила Маольт. Если захочешь разговорить его, не стесняйся. Желаю тебе получить удовольствие…

– А эта история с подземным ходом? Думаешь, это правда?

Утер повернулся к нему, и взгляд его вдруг сделался серьезным.

– Есть лишь один способ узнать это, Ульфин.

Рыцарь молчал. Он побледнел, когда понял, какого ответа ждал от него король.

– Ты пойдешь с Ллиэн, – сказал он. – Отдай ей кольцо Гильдии – она знает, как им воспользоваться… Фрейр будет с тобой, и ты можешь доверять ему – он сможет урезонить этого Герри. Впрочем, для того будет лучше, чтобы этот подземный ход существовал, иначе я недорого дам за его шкуру…

Ульфин улыбнулся и неторопливо допил вино.

– Ты, конечно, понимаешь, что если подземного хода не существует, то и за твой план много не дать. И тогда вся эта мясорубка будет впустую.

– У меня (и Утер сделал ударение на этом слове) нет ни малейшего намерения устраивать мясорубку.

Несмотря на продолжающиеся холода, покрывающий крыши снег и сковавший озеро и крепостные рвы лед, Лот выглядел празднично. Менее чем за неделю в армию записалось около десяти тысяч человек, из которых почти семь тысяч составляли рыцари. Утер старался ничего не упустить, и каждую свободную минуту отправлялся на укрепления, опьяненный зрелищем своих хлопающих на ветру штандартов с красным крестом на белом фоне, запахом кузниц и лошадей, поднимающимся от этого скопления людей и животных – как внутри города, так и за его пределами. Каждый час подходили новые рекруты, иногда целые отряды, пришедшие из отдаленных герцогств – кто под хоругвями, кто под знаменем, кто и просто под надетым на пику флажком, в зависимости от ранга предводителя; были здесь и простые вольные крестьяне, вооруженные луками и пиками, и молодые дворяне, приведшие пять лошадей и пару щитоносцев – тот минимум, которого требовали правила службы от любого вассала короля на сорок дней в году. Большинство сеньоров, разоренных войной, с трудом могли оснастить всем необходимым даже одного рыцаря,[28] но ни один из них не уклонился, и нескончаемый поток новобранцев образовывал огромную толпу, из которой коннетабль Лео де Гран и выделенные ему в помощь двенадцать рыцарей неустанно формировали конрои и батаи.[29] Всюду, насколько хватал глаз, наблюдалась лихорадочная подготовка к походу. Оружейные мастера, кузнецы, подмастерья ковали железо и стучали по наковальням с раннего утра до глубокой ночи, набирали в помощники пехотинцев для изготовления стрел, а также для насаживания наконечников копий на длинные, в несколько туазов, древки из ясеня, яблони или бука. Развернутый строй рыцарей упражнялся в лобовой атаке, сомкнув ряды, и земля дрожала под копытами их боевых коней. Под каждым навесом, в каждой конюшне щитоносцы смазывали жиром кожи и полоскали кольчуги.[30] Повсюду, где проходили упражнения и тренировки, воздух дрожал от криков и смеха, звона мечей и свиста стрел. Для большинства это были дни всеобщего ликования. Согласно плану короля и по его приказу любой, кто умел держаться в седле, будь то младший командир, стражник или щитоносец, немедленно производился в рыцари и отправлялся упражняться с копьем. И даже шевалье, несущие четырехугольные щиты и имеющие шпоры, получали ранг сеньора – обладателя собственного знамени и становились командующими строя рыцарей или целого конроя, хотя многим из них не было еще и шестнадцати. Получившие новые должности гордо разгуливали по городским улицам, собрав волосы узлом[31] на макушке, нацепив на спину щит, еще влажный от свеженарисованного красного креста на белом фоне, и мечтая о том, как в один прекрасный день они изобразят на щите и свой собственный герб.

Церковь, как, впрочем, таверны и бордели, тоже не пустовала. Там освящали вновь назначенных командиров и новобранцев целыми батальонами, сокращая процедуру и не соблюдая ритуал, давая только благословение – но и его надо было произнести столько раз… Это была всегда одна и та же фраза, которую повторяли целый день: «Господь Бог, удостой благословения и освящения этих людей, стоящих перед Тобой, желающих пронести знамя Святой Церкви ради ее защиты против злобной своры, чтобы, во имя Твое верующие и защитники народа Божьего, следующие за ней, обрели радость победы над врагом и восторжествовали добродетелями Святого Креста». Аминь – и дальше все сначала.