Имажинали (сборник) (ЛП) - Таннер Рашель - Страница 2

— Непохоже, что он особенно обрадован, — заметила Катрин.

— Он еще ревнивее моей жены, — сказал король с видом явной скуки. — Пойдем, поговорим в другом месте.

Он жестом пригласил молодую женщину следовать за ним налево от входа и открыл низкую дверь на лоджию. Бледное весеннее солнце пробивалось сквозь утренний туман и засыпало золотистыми отблесками балки каркаса и балюстраду. Внизу раскинулся маленький городок с шиферными крышами и фахверковыми фасадами.

— Они вьются вокруг меня, заискивают передо мной, но большинство из них не очень-то меня на самом деле любят, знаешь ли, — сказал король, откашлявшись. — Им просто нужны земли и пенсионы. Многие из моих вассалов без колебаний присоединились бы к моим кузенам в Бургундии или Англии, если бы им предложили условия лучше.

— Неважно, любят они вас или нет, главное, чтобы они вам подчинялись. Вы — король.

Его взгляд омрачила печаль, смешанная с гневом.

— Неужто?

— Конечно же!

— Моя собственная мать отреклась от меня. — Он сжал кулаки. — Бастард, сказала она, и она даже не знает отца, потому что вела разгульную жизнь.

Катрин подавила порыв протянуть руку и коснуться его, потому что, вот дерьмо! он был королем, и что-то в нем побуждало к сдержанности. Вместо этого она принялась шарить в мозгах, подыскивая разумно звучащие слова.

— Она лжет. Все знают, что англичане назначили ей роскошную пенсию в обмен на предательство. Простой народ считает вас своим единственным законным королем, мой государь. Им наплевать на сплетни ехидны и тем более на вражескую пропаганду.

— А если она не лжет? — Его голос исказился от тревоги. — Те, кто знал моего отца, короля Карла VI, сходятся на том, что его безумие мешало ему в плотских сношениях с женщинами.

— В таком случае, — хладнокровно заявила Катрин с полушутливой, полусерьезной улыбкой, — вам больше не стоит беспокоиться о возможности приступов слабоумия в будущем.

Ошарашенный король посмотрел на нее с выражением человека, который только что вытащил рыбацкую сеть и вместо рыбы обнаружил куропаток. На мгновение он замолк, уйдя в свои мысли; казалось, он тщательно взвешивал аргумент; затем пришел к заключению.

— У тебя интересный взгляд на вещи, капитан. — Он улыбнулся застенчивой улыбкой, от которой у молодой женщины зашевелилось в груди. — Приходи сегодня вечером ко мне на обед, ты будешь моим почетным гостем.

— Вы оказываете мне большую честь, мой король.

— Мне понравилось в твоей компании. Я говорил с тобой свободнее, чем доводилось когда-нибудь за всю мою жизнь.

В тот самый момент капитан Бонавентура решила, что, если только ему вздумается попросить, она пойдет за ним до самых врат ада.

— Господи, вульгарная крестьянка, — не таясь, вполголоса проговорил Жорж де ла Тремойль, наклонившись к своей жене Изабель, урожденной Дюплесси-Монпансье. — Умеет же Шарли увлекаться всякой деревенщиной.

Чад от шандалов, завиваясь, поднимался к сводчатому потолку банкетного зала, где на помосте был накрыт огромный стол. Вокруг стола в форме подковы собралось около шестидесяти гостей, и пажи наполняли их кубки тотчас, как только их опустошали. На стенах висели богатые гобелены. Плитки пола, усеянного остатками трапезы, покрывала сухая солома. Залу наполнял шум разговоров.

— Пусть развлекается, — ответила Изабель тем снисходительным тоном, который отводится у матерей для сына, застигнутого с рукой в декольте служанки. — Эта ему надоест так же быстро, как и остальные. В прошлом году у него на устах только и была, что эта Жанна из Домреми. — Маленькая сухощавая женщина аккуратно подхватила кусок мяса с общего блюда и положила его на свой хлебный ломоть[4]. — За год до того была эта пророчица… Мария, как ее там… Не проходит и полгода, чтобы ко двору не явилась какая-нибудь помешанная и не объявила, что Бог ей поручил спасти королевство!

— Эта Жанна из Домреми[5], что с ней случилось? — спросил Жиль де Бержерак, седовласый мужчина справа от Изабель де ла Тремойль.

— Кажется, англичане убили стрелой при осаде Орлеана. — Жорж де ла Тремойль, (Жоржи для близких) окунул жирные пальцы в чашу с душистой водой, которую ему подал паж, и вытер их о льняную скатерть, отороченную тесьмой с цветочным узором. — Очень неплохие лучники, эти английские подонки.

Пахло дымом, потом, вином и едой. Король сидел в центре подковы, в окружении своей жены Марии Анжуйской и капитана Бонавентуры. Обычно мрачная физиономия Карла резко оживилась, он смеялся, наклонившись к своей соседке. Мария хмурилась. Ее светлые глаза не отрывались от лица мужа. Бедная девушка природой не избалована, мысленно признал Тремойль, но ее невыразительное поведение пугливой мышки делу тоже не помогало. С уверенностью в себе, умом и чувством стиля быть привлекательной может любая женщина. Если цвет лица, как у простокваши, — его можно подправить; под слишком миниатюрную грудь можно что-то подложить.

— Наша королева была бы не прочь, если бы почетную гостью постигла та же участь, — усмехнулась графиня де Шомон.

Ла Тремойль одарил соседку слева благосклонной улыбкой.

— Терпение.

— Довольно, Жоржи, — сказала его жена с притворным упреком.

— По правде говоря, — продолжала графиня де Шомон, — я не понимаю, что король нашел в этой амазонке, ряженой в мужчину. Она же поистине из низов общества.

Сидевший через двух человек красивый юноша, который в то утро взял на себя роль короля, это услышал и возразил:

— Если ее прилично одеть и причесать, она бы выглядела не так уж ужасно.

— Срань господня! Дюнуа, это вино тебе в голову ударило, — усмехнулся ла Тремойль. — Эти здоровенные ноги, эти здоровенные руки, этот здоровенный рот… ффу… Положи даже ее голую мне в кровать, у меня от нее член ни на миллиметр не встанет.

Графиня де Шомон фыркнула. Изабель де ла Тремойль изобразила надутые губки: «Плохой мальчик!», но глаза у нее сияли от удовольствия. Двое дворян рядом разразились хохотом, обменявшись с толстяком взглядами полной мужской солидарности. Удовлетворенный Жорж осушил бокал вина и вкрадчивым голосом обратился к Бержераку:

— Сир Бержерак ведь со мной не станет спорить.

— Умм, — отозвался означенный Бержерак с набитым ртом.

В этот момент король постучал по своему кубку ножом и встал. Разговоры, смех и шутки за столом притихли.

— Мы, король Франции милостью Божьей, желаем воздать должное доблести капитана Бонавентуры. Ее ратные подвиги против английских захватчиков хорошо известны, ее успехи укрепляют славу и престиж нашего дома. — Он прокашлялся. — Я, увы, опечален великим несчастьем, которое претерпевает наше королевство. В эти времена смуты и смятения как никогда важно вознаградить наших верных слуг, тех, кто посвящает свои мечи и жизни защите своего сюзерена.

Карл сделал паузу, оглядывая собрание вельмож взглядом, который можно было бы истолковать, как лукавый. Жоржа де ла Тремойля, который застыл в своем кресле, охватило дурное предчувствие.

— Мы желаем, — произнес король неожиданно окрепшим голосом, — чтобы наша верная подданная Катрин Бонавентура, капитан роты, известной как «Топоры», с сего дня была произведена в дворянство и наделена феодом, баронством Буа-Куси, с передачей титула и привилегий ее законным потомкам. Заботясь о благе королевства, мы далее приказываем, чтобы баронесса Буа-Куси получила верительные грамоты, позволяющие ей действовать в качестве военачальника везде, где она сочтет нужным, и требовать поддержки нашей королевской армии. Мы приглашаем наших верных вассалов оказывать ей помощь, вместе со своими людьми.

Де ла Тремойль медленно выдохнул через ноздри, от его пухлых щек отлила кровь. Король решил все сам, не советуясь с ним. Это… крайне огорчительно.

С вершины орлеанских крепостных стен Мартин оглядывал линии оборонительных укреплений противника вокруг города. Довольно дырявые, кстати, линии. Несмотря на бастионы и форты, несмотря на городьбу с торчащими кольями, большие куски земли почти не охранялись, и повозки с припасами проскальзывали как по маслу. У англичан просто не хватало людей и материалов, чтобы охватить такую длинную стену.