Измена. Верну тебя, жена (СИ) - Дали Мила - Страница 8

— Я думала, что теперь мы будем жить вместе, Захар…

— Я тебя не звал. Ты сама себе придумала.

— Но это же логично, раз ты больше не с женой.

— Уходи, Ир. И в боксе тоже больше не появляйся.

— Еще меня и увольняешь?!

— Я же русским языком сказал: мы расстаемся.

Когда Ирина обувается в прихожей, я достаю из бумажника некоторую сумму денег — благодарность за непрошенную уборку и компенсацию за увольнение. Ирина деньги забирает беззастенчиво.

Закрыв за любовницей дверь, я ощущаю реальное облегчение, будто груз с плеч упал. После того как Лилька узнала о нас, я уже не хотел с ней спать.

Выливаю противный суп в унитаз, закидываю кастрюлю и тарелку в посудомоечную машину.

Поздним вечером сижу один в пустой гостиной. Ни сна, ни аппетита, ни желания что-либо делать нет. Даже свет не соизволил включить. Меня полностью устраивает залипать невидящим взглядом в выключенный телевизор, потому что мыслями я сейчас в коттедже рядом с женой и дочкой.

Тишину в квартире нарушает телефонный звонок. Смотрю, как на экране высвечивается «Принцесса», и мне становится теплее.

— Да, дочка, — отвечаю на звонок.

— Я тебе не дочка, папа, а агент в под прикрытии… — шепчет Аленка.

— Понял, — смеюсь, и возникает чувство, будто я сейчас у нас дома. И очень печально, что это только иллюзия. — Как ты?

— Я под кроватью.

— Зачем ты туда залезла?

— Прячусь от врагов.

— Каких врагов?

— Ну-у… пусть этот будут злые эльфы.

— Хорошо. Только не прячься долго, а порви их как Тузик грелку, — поддерживаю игру Аленки и решаю заодно выяснить: — А чем занимается мама?

— Ноги кремом намазала и сидит в комнате. Она какая-то грустная. Не знаю почему. А ты когда приедешь?

Эх, Лилька. Разбил я твое хрустальное сердце…

— Я еще на работе, Ален, — мой выдох получается тяжелым. — А пока я здесь, даю тебе задание как агенту: звони мне и рассказывай, что делает мама. Только не попадись ей с телефоном. Ладно?

— Хорошо, пап. Задание принято.

Глава 8

Лиля

— Годы идут, а список ваших поклонников только пополняется, Эльвира Леопольдовна, — улыбаюсь я, видя вошедшего в холл Модного дома курьера, держащего большую охапку белых лилий.

— Каждая моя маленькая победа как плевок в морду бывшему мужу, — отвечает восхитительная начальница. — Пятнадцать лет уже этим мотивируюсь. Представляешь, какая я злопамятная стерва?

Кириянова — женщина с большой буквы, акула бизнеса и талантливый кутюрье.

Сегодня на ней стильный брючный костюм глубокого сапфирового цвета с острыми наплечниками. Ее стрижка пикси уложена в творческом беспорядке, а на отшлифованном косметологами лице яркий макияж.

Парень в красной кепке и в футболке с фирменным логотипом цветочного бутика останавливается посреди холла и мечется взглядом между нашими лицами, лицами девчонок-коллег и дорогих клиенток.

— Извините, а кто здесь Весна? — растерявшись в «малине», спрашивает курьер.

Услышав его вопрос, перестаю улыбаться, застыв за стойкой секретаря. «Весна моя» — так называл меня дома Захар.

— Это я… — тише, чем когда смеялась с Кирияновой, отвечаю ему.

— Вам цветы от поклонника, — кивает курьер и протягивает через стойку охапку лилий. — Подождите, это не все.

Парень торопливо возвращается на улицу, а я, вцепившись в ароматную композицию, так и стою на месте, приковывая взгляды окружающих.

Вскоре курьер снова заходит с такой же охапкой лилий, а потом еще… и еще…

Кто-то из девчонок убегает за вазами, но позже я понимаю, что их не хватит. Букетов столько много, что они не помещаются на стойке — приходится просить курьера складывать их на пол.

— Полсотни! — всплескивает руками Эльвира Леопольдовна. — От кого этот опт? Может, ты объяснишь, Лили, где водятся такие поклонники? А то я начинаю завидовать.

— Цветы от мужа, — еле слышно шепчу я, опустив голову.

— Если муж раскошелился на столько цветов, то поводов для радости нет, — хмыкает начальница и, обогнув стойку, останавливается рядом со мной. — Что он натворил? — наклоняется к моему опущенному лицу и выясняет осторожно.

— Пятьдесят букетов за измену… — говорю, сдавливая подступившие к глазам слезы. — Я узнала о ней позавчера. И это была не разовая ошибка.

Шуршание упаковочной бумаги, которую коллеги разворачивают, чтобы расставить цветы в вазы и ведра, скрывает наш с начальницей разговор от посторонних ушей.

— Захар?! — ахает приглушенно Эльвира. — Да на него все наши девчонки молятся, какой он у тебя заботливый муж. И мне в свое время здорово помогал отбиваться от конкурентов…

— Захар, — вздохом вторю его имя. — Он объяснил свой поступок любовью к жесткому сексу… уж простите за такое откровение.

— Так укуси его за яйца, раз он любит пожестче, — заявляет начальница на полном серьезе.

Я краснею и слабо улыбаюсь на совет Кирияновой.

Невольно вспоминаю дни, когда еще не знала о предательстве. Были у Захара вспышки неконтролируемой похоти, а я всякий раз пугалась, когда муж пытался нагнуть меня в ванной, шепча на ухо, что я его «маленькая шлюшка». Или когда во время обычного секса он ускорял ритм так сильно, что его пах шлепками ударялся о мои ягодицы, и мне казалось, что это так громко, а ведь в доме мы живем не одни. Я тормозила мужа и отвечала отказом на просьбы кончить мне в рот, потому считала неприемлемым. Какая в этом необходимость?

В такие моменты мне почему-то казалось, что муж злится на меня за что-то, но не хочет рассказывать и таким образом отыгрывается. А это оказалось его пристрастием. Я об этом и не догадывалась…

И не знала бы по сей день, если бы Захар не показал мне действиями, как он любит на самом деле.

Красивый холл с золочеными рамами на окнах, стенами из красного дерева и роскошными кожаными диванами будто растворяется, и я снова оказываюсь в серой бетонной коробке, на которую похож кабинет Суворова.

Я опять лежу распластанная, как лягушонка, на том пропитавшимся сексом столе, отчаянно борюсь с подступающим оргазмом, чтобы доказать мужу, что мне это не нравится, что я не разделяю его пошлые интересы.

Но, если быть откровенной с собой, каждое погружение его пальцев в мое тело взрывало целую сотню маленьких адреналиновых бомб, настолько это было чувствительно и непривычно. Пальцы растягивали, хлюпали во мне вместе с влагой, которая предательски текла из меня, и доставляли удовольствие, в которое я верить отказываюсь.

А муж, оглушенный похотью, отказывался слышать мои протесты и, навалившись, ловил губами мои стоны.

Эти воспоминания такие реалистичные и яркие, что у меня пульсирует внизу живота.

Я снова пугаюсь этой реакции. Приземляюсь в кресло и кладу ногу на ногу, чтобы хоть как-то облегчить томительные спазмы.

— Спасибо за совет, Эльвира Леопольдовна, но пусть его яйца облизывает теперь женщина, с которой он мне изменил.

— Тебе виднее, — не спорит начальница и забирает со стойки нужные документы. — Тогда приступим к рабочей волоките: не забудь позвонить моему бывшему мужу и напомнить, что у его младшего сына завтра день рождения. Пусть явится.

— Хорошо, — киваю я на автомате.

— И еще… — успев отойти на пару шагов, Эльвира хмурится, рассматривая бумаги, и вновь возвращается к стойке. — Отпущу тебя на недельку в отгул за счет компании.

— Это необязательно, я в порядке…

— А мне кажется, что нет, — трясет бумагами. — Ты расписалась в графе директора, а я не припомню, чтобы передавала тебе полномочия. Выходка мужа все-таки подкосила тебя, Лили, и хорошо, что это ерундовые бумаги, но в таком состоянии ты можешь совершить непоправимые ошибки. Поэтому даю тебе время зализать раны, — бросает документы на стойку.

— Простите, Эльвира Леопольдовна, я все исправлю, — спохватываюсь.

Никогда прежде я не была настолько рассеяна, однако в словах Кирияновой есть доля истины: я действительно не могу найти свою точку сборки, отравившись ядом предательства.