Тусовка на острове Скелета - Гусев Валерий Борисович - Страница 22

– А какой был пароль? – спросил Алешка. – Про бензин?

– Нет, про бензин я бы не запомнила. Пароль был простой: «Здравствуйте, Надежда Кузьминична».

Таких наивных людей, по-моему, очень мало осталось. И все они, по-моему, находятся в той самой больнице, которую обслуживает водитель Федотов.

– А Виктор Петрович употребил все силы на розыски коллекции. И все время расспрашивал меня про этот ковш.

– А еще про что он расспрашивал? – мрачно уточнил Алешка.

Надежда Кузьминична немного смутилась, стала нервно перебирать авторучки в глиняной кружке, которая стояла перед ней на письменном столе. Потом все-таки прошептала:

– Еще он про вас расспрашивал... Я немного проговорилась... что вы с Ванечкой знакомы...

– А где он вас расспрашивал? – спросил я.

– Ой! – Она опять прижала ладони к щекам. – В таком ужасном месте. Такой, представляете, подвал, а в нем одни клещи для зубов. Поликлиника, наверное. Зубоврачебная. Я так напугалась! Когда я была маленькой, у моей мамочки...

– Про мамочку – потом, – жестко прервал ее Алешка. – Где эта... поликлиника?

– Она... Сейчас я вспомню... Мы проехали этот... как его, – она пощелкала пальцами, припоминая, – нет, его мы не проезжали... В общем, там такой небольшой поселок, называется... сейчас... Там очень много домов. А этот дом, где поликлиника, так он, знаете, совсем на отшибе стоит, в сторонке так. Особнячком. На краю леса... Нет, вру. На краю поля. Или оврага. Такой серый-пресерый дом. Угловатый такой.

Ну, это ясно. Мы в этой поликлинике тоже побывали. Вот только адреса ее не знаем.

– Когда я была маленькой, – завела опять свою жалобную песню тетя Надя, – мы с мамочкой снимали там дачу. Я помню, там была река, она называлась...

– Волга? – подсказал Алешка.

– Нет, что ты, Волга впадает в Каспийское море. А эта река впадает совсем в другое место. И название у нее такое красивое, светлое... Вроде как Звездочка. Нет, не Звездочка. Искорка – вот! Искра.

– Может, Истра? – подсказал я.

– Ой! Точно! Молодец! Истра, конечно. А поселок – вспомнила! – Березки. И этот серый дом, где поликлиника, он прямо недалеко от Березок. А стоит дом не на краю оврага, а на берегу речки Истры!

Ну, вот, кажется, добрались.

– Какой счастливый у меня день! Я готова рыдать от счастья!

– Не надо, – поспешил Алешка.

– А как вы думаете, мальчики, Ванечка меня простит? Я ведь сохранила его коллекцию. – Вот так вот! Она сохранила. – Только не знаю, куда это кубок Петра Великого делся? Надо у Ванечки в квартире поискать.

– Вместе поищем, – сказал Алешка. – Только сначала серый дом найдем.

– И Ванечку, ладно?

– Ванечка уже нашелся. Скоро он поцелует ваши ручки, мадам.

А когда мы вышли из «Антиквара», Алешка сказал:

– Дим, мне все ясно, кроме одного. Что такое «зпт» и «вскл»? Не знаешь?

– Знаю. Так в телеграммах и радиограммах обозначают для экономии слова «запятая» и «восклицательный знак».

– Понятно. А «тчк» это, значит, «точка». Вот и хорошо. Мы с тобой тоже в этом деле скоро «тчк» поставим. Нет, лучше «вскл». Гы?

Когда мы пришли домой, мама сказала:

– Вот я все время думаю – одинокая я женщина или нет? Или просто несчастная?

– Как это? – удивились мы в один голос.

– Ну как... Муж уехал, а дети... Детей я целыми днями не вижу. Я думаю, они меня бросили. На произвол судьбы. Никто в магазин не сходит, никто посуду не помоет...

– Нереально грустно, – сказал Алешка.

– И несправедливо, – сказал я.

– Мы учтем, – пообещал Алешка. – Дима сходит в магазин, а потом помоет посуду. А я ему достану пылесос из шкафа.

– А папа скоро вернется, – сказал я. – В Лондоне сейчас дожди.

– И туманы, – сказал Алешка. – А мы обедать будем? А то мы какие-то одинокие. Несчастные, наверное. Никто нас не кормит...

Мама засмеялась и пошла на кухню.

Лешка тут же достал из папиного стола атлас области и стал в нем шарить.

– Все правильно, Дим. Вот река Истра, вот поселок Березки. А вот там, повыше и поправее – Скуратово с Подосинками. Едем?

– Так точно! – сказал я. – А на чем? На Федотове?

– Можно на электричке. Только от станции надо пешком до Березок идти.

– А сколько?

– Щас. Я с масштабом разберусь. Тут сантиметр всего. А где масштаб? Вот, Дим – 1:450 000. Алешка помолчал, а потом присвистнул: – Ни фига! В одном сантиметре 450 тысяч километров?! Это мы за два дня не пройдем столько. Больше, чем до Луны, получается.

– Я думаю, – усмехнулся я, – мы столько и за два года не одолеем.

– А что делать? – впервые я увидел Алешку таким растерянным.

– Арифметику учить! – и я объяснил ему соотношение этих цифр. – В одном сантиметре, Лех, 450 тысяч сантиметров. А не километров. Значит, в километрах сколько?

– Четыреста пятьдесят километров? Это ерунда.

Я немного поправил:

– Четыре с половиной километра. Как от нашего дома до Дома туриста.

– Не врешь? Нереально близко! Завтра едем. Разберемся там со всякими ковшами и Сизарями!

За обедом Алешка сказал:

– Мам, мы завтра в поход пойдем, ладно?

– По магазинам? – обрадовалась мама. – Тогда и стиральный порошок купите.

– По просторам Родины, – огорчил ее Алешка. – Нам к учебному году гербарий надо собрать, я вспомнил.

– В парке соберешь.

– Нельзя, – возразил Алешка. – Надо дикорастущие листья собрать, а в парке они домашние.

– Ладно, – вздохнула мама, – пей молоко и доставай пылесос.

– Я по молоку уже норму выполнил, – Алешка решительно отодвинул чашку. – Две кружки выпил, со слезами.

– Какими-то ты загадками говоришь, – вздохнула мама. – Я вот когда молоко пью, то не плачу.

– Это не мои слезы капали, – объяснил Алешка. – Одной нереальной дамы...

– Так бы и сказал сразу. – Мама сделала вид, что все поняла.

Следующим утром мы выпросили у мамы денег на дорогу, залили чай в термос и сделали бутерброды с котлетами.

– Но чтобы, – сказала мама, закрывая за нами дверь, – чтобы вернулись со стиральным порошком.

– А где мы его возьмем? – фыркнул Алешка. – Там одна природа.

– В магазине, – ответила мама и захлопнула дверь.

...Доехали до станции Березки мы вполне благополучно. Пили чай, жевали бутерброды, смотрели в окно сначала на высокие дома, а потом на желтеющую природу.

От Березок (станции) до Березок (поселка) дорога шла рощей (тоже березовой). Можно было такой гербарий собрать! Нереальный вообще. Но нам было не до гербариев. Мы всю дорогу думали: что мы там будем делать? И как попадем в серый дом? И как оттуда выберемся?

А вот и он. Мы как раз к нему вышли. Как раз к берегу реки, на котором он стоял одиноко, как угловатый утес среди равнины, за забором с колючей проволокой.

Мы присели под развесистым дубом, осмотреться. Дом стоял притихший. Затаившийся какой-то. Ворота, которые мы снесли, уже починили, поставили на место. Окна на первом этаже были закрыты ставнями. Даже собаки не лаяли. Будто над домом сгустились тучи перед грозой. А ведь это мы с Алешкой эти тучи нагнали. И молнии зарядили. Вот-вот гром грянет.

– Давай поближе подберемся, – сказал Алешка. – Может, чего-то подслушаем.

– Нас увидят, – возразил я. – И собак спустят.

– Собак я не боюсь. У нас еще котлеты есть.

Мы сами для них котлеты.

Тут вдруг со стороны шоссе послышался шум машины, и к дому устремилась зеленая «Нива». Она остановилась у ворот, из нее вышел веселый дядька, а за рулем – нам это было видно – остался здоровяк Федя.

Дядька подошел к воротам и нажал кнопку звонка. Стал ждать. Федя тоже вышел из машины, потянулся, зевнул, полез в карман за сигаретами. Дядька снова нажал кнопку.

– Вперед! – скомандовал Алешка.

Куда вперед-то? А он, оказывается, уже наметил путь. К дому, со стороны поселка, шла ровная прямая траншея. Наверное, к нему подводили водопровод. Или канализацию. Канава тянулась до угла забора. И была довольно глубокой.