Письмо дяде Холмсу - Гусев Валерий Борисович - Страница 20

Глава IX

Капкан в засаде

Кажется, все, – сказал я.

– Окно не забудь отпереть.

– Сам не забудь.

И мы пошли в поход. Вышли из дома будто целое войско. Разве что без барабанного боя. Но с громом и треском. Постарались раза два или три погромче уронить на крыльце лыжи; переговаривались так, будто искали друг друга в глухом лесу. В общем, постарались, чтобы вся округа знала, что мы надолго уходим из дома. И делайте в это время в нашем доме все, что хотите. Ищите, прячьте – мы вам не помешаем.

Надели лыжи, вышли в поле. Алешка свистнул, как Соловей-разбойник, и мы помчались под горку с хохотом и визгом.

И очень скоро скрылись в лесу.

И, скрываясь за деревьями, обошли пруд, теперь уже тихонько – без хохота и визга – подобрались березовой рощей почти до забора. Здесь мы сняли лыжи, закопали их на всякий случай в снег и, как отважные разведчики, поползли к дому.

Очень скоро эта отвага нам разонравилась – в штанины, в рукава набился холодный снег. Там он начал быстренько таять и превращаться в не менее холодную воду. А что делать? Хорошо еще, что ползти пришлось не так долго, не до Северного полюса. Но когда мы подобрались к окну, зубы наши стучали так, что мы боялись спугнуть нашего любимого жулика. Домового то есть.

Я привстал, тихонько толкнул оконную раму, подумал с надеждой, как мы сейчас согреемся... Однако окно не отворилось.

– Сильней толкай, – простучал зубами Алешка. – Слабосильный...

Я толкнул сильнее.

– Ты что! – Алешка опять клацнул зубами. – Стекло выбьешь.

– Сам толкай, – рассердился я.

Алешка вдруг хихикнул. Подполз к другому окну, и оно послушно распахнулось от его легкого толчка.

– Ты, Дим, не в то окошко стучался.

– Это ты не то окно отпер!

Мы чуть не поругались во весь голос. Сообразили – притихли. Я подставил Алешке руки в «замке», он ловко влез в окно, протянул мне ледяную ладошку, помог забраться на подоконник.

Вот и дома! Вернулись под родной кров из дальнего похода.

Сейчас бы на горячую печку – согреться как следует. Но вместо этого мы, не раздеваясь, забрались в шкаф. Я притянул дверцу за шуруп, оставив для обзора узкую щелку.

Алешка тут же отвинтил крышку термоса. Я не возражал – горячий чай сейчас очень кстати.

После чая стало жарко. Мы сняли куртки, свернули их потуже и уселись на них.

Не так уж плохо.

– Дим, – шепнул Алешка. – Расскажи что-нибудь. А то я сейчас усну. Что-нибудь страшное.

– Я тебе буду таблицу умножения говорить. – Для Алешки страшнее этой таблицы зверя нет. – А ты повторяй. До вечера выучишь.

– Нужна она мне! Да еще в шкафу. – Он повертелся, устраиваясь поудобнее. – Открой дверцу, Дим, жарко. Успеем ее закрыть – мы его услышим. Когда он дверь начнет взламывать.

Вот тут мне страшновато стало. Дверь взламывать... А кто он вообще такой? Может, он не Домовой, не жулик, а бандит. И у него настоящее оружие. Да, может, он еще и не один припрется.

«Нет уж, – решил я. – Не выпущу Лешку из шкафа. Сам выскочу, а его запру».

– Дим, – перебил мои мысли Алешка почти сонным голосом. – Я тебя забыл предупредить. Если я какую-нибудь буду глупость делать, ты мне не верь. И не перебивай. Понял?

– Не спи, – сказал я, роняя голову на колени. – Дважды два?

– Сто рублей, – пробормотал Алешка...

И стало тихо-тихо в доме. И в шкафу. Только ритмично постукивали ходики да жужжала неугомонная муха.

Проснулся я от того, что Алешка толкнул меня коленкой: он устраивался поудобнее. Хорошо еще из шкафа не вывалился.

Я тоже было устроился поудобнее, но тут чуть слышный звук насторожил меня. Я тут же толкнул Алешку.

Чуть скрипнула дверь. Кто-то осторожно вошел. В щель его хорошо было видно. Совершенно незнакомый человек. И двигался совершенно бесшумно. Как привидение.

Мне даже жутковато стало. И я подумал, что лучше бы нам так и сидеть в шкафу. Как две мышки.

Незнакомец прямо от двери начал что-то внимательно искать. Все так же бесшумно передвигаясь. И я понял – почему. Предусмотрительный, он разулся на крыльце и остался в толстых шерстяных носках.

Лешка толкнул меня в бок – будь готов!

Мы тихонько нащупали и надели свои страшные маски. На всякий случай.

А незнакомец между тем шарил по комнате. Даже в чашки на полке заглядывал. И все ближе подходил к шкафу. Сейчас как выскочим! Как заорем! От страха...

Выскакивать не пришлось. Мы только встали со своих курток. А дальше все получилось как бы без нас. Без нашего ора.

Незнакомец подошел к шкафу и распахнул дверцу... И грохнулся попой в пол.

Глаза его расширились от ужаса, рот распахнулся во всю ширь, но он не издал ни звука. Только странно зашипел, будто ему перехватило горло. Типичный домовой.

– Горшок нужен? – заботливо спросил Домового Алешка. И голос его как-то глухо и таинственно прозвучал из-под маски.

Незнакомец, отталкиваясь от пола пятками, стал передвигаться к двери.

– Стоять! – гулко скомандовал Алешка и, вытащив из шкафа автомат, направил его на Домового.

Мы гордо вышли из шкафа. А Домовой обрел дар речи. Не весь дар, конечно, а так... слегка.

– Вы кто? Домовые?

– Сам ты домовой!

– Я сейчас уйду.

– Не уйдешь!

Не уйдет – это точно. Я бы на его месте даже не пытался. Станешь на ноги, а они не держат. Ватные от страха. И Лешкину команду «Стоять!» незнакомец понял правильно. Не буквально. Он прекратил свое движение на попе спиной вперед.

Алешка повернулся ко мне своей страшной маской; неужели я такой же?

– Жарить будем? – спросил он.

– Обязательно, – так же глухо ответил я. – Его сырым есть нельзя: отравимся еще.

– Замри! – выдал Домовому Алешка. – Сидеть тихо! На помощь не звать! – И он кивнул мне на дверь. Кивнул так, что чуть маску с лица не сбросил.

Мы вышли в сени. Алешка горячо зашептал мне в ухо:

– Дим! Я его знаю! Не очень, конечно. Но я его видел, Дим.

– Где? В сериале? В криминальной хронике?

– Не помню, Дим! Но видел – точно! Нужно его попытать. Пусть расскажет.

– Пытать не буду, – отказался я. – Не умею.

– Не пытать, Дим, а попытать. Под страхом.

– Он и так чуть живой от страха.

– Вот и хорошо. Напугаем его еще больше. И он все расскажет. Пошли.

Когда мы вернулись в комнату, наш пленник стоял у окна, – видно, примерялся выпрыгнуть.

– Не вздумай, – сказал ему Алешка. – Всюду наши люди. Ты что приперся? Мы тебя звали?

– Случайно. Шел мимо. И дверь перепутал.

Во дает! Тут в радиусе два километра всего одна дверь. И он ее перепутал.

– А как перепутанную дверь отпер? – спросил я.

– Ключиками.

– Давай их сюда. – Я протянул руку.

Домовой, переводя глаза с одной маски на другую, безропотно пошарил в кармане и протянул мне связку ключей.

Они какие-то странные были. Все разные, друг на друга не похожие. А некоторые не похожи даже на ключи, разные крючки на колечках. Отмычки! Мы их видели, папа нам показывал.

Не простой жулик нам попался – профессионал. Не домовой, а домушник.

Я потряс отмычками перед его носом:

– Еще слово соврешь – и все!

– Что все? – спросил он дрожащим шепелявым голосом.

Ответил Алешка:

– Дим, растапливай печь, ставь на нее сковородку, самую большую. – И он посмотрел на Домового так, будто прикидывал – какого размера сковородка ему подойдет. Под цвет глаз. – Давай, Дим.

Это – пожалуйста. Это – с удовольствием. Я люблю растапливать печь, особенно для готовки. Люблю слушать, как занимаются внутри нее дрова, как она начинает напористо гудеть, как потрескивают поленья и как по дому расплывается живое тепло.

А сковорода на печи – это обязательно что-то вкусное.

Когда в печи загудело, затрещало, я стал задумчиво перебирать сковороды. Их у Митька было полно. Он нам так объяснил: «У меня каждая сковорода под размер яичницы. На два яйца, на четыре...» Я выбрал на двенадцать. Взял ее за длинную ручку, покачал в руке. Хорошая сковорода, увесистая. Хватить бы этой сковородой этого Домового по его башке.