Тайга (СИ) - Громов Виктор - Страница 48

Лагерем овладели уныние и тоска.

Зиночка после завтрака сгребла в охапку Наташу и потащила на прогулку вдоль озера. С чего ее вдруг одолела такая блажь, не понял никто, даже влюбленный Эдик.

Хозяйственный Колька решил перемыть посуду и позвал меня с собой. Юрка по собственному почину отправился за водой. Эдик ушел копать рогоз. Как-то неожиданно все расползлись, и на стоянке остались лишь мы с Санжаем.

— Все зря, — сказал он, присаживаясь рядом, — у этой сволочи железные нервы.

Я промолчал. Под определение «железные нервы» подходили только три человека: Ната, Антон и сам Санжай. Но в два последних пункта мне верить не хотелось. Поэтому я спросил:

— У тебя больше никаких идей?

Он широко улыбнулся, глянул нахально:

— Из того, что ты одобряешь, никаких.

Я поспешил его одернуть:

— Потравить здесь всех — совсем не вариант.

Колька насупился и выдал:

— Тоже мне, чистоплюй нашелся.

Он подкинул в костер полешек, поворошил угли.

— Если ничего не случится в ближайшие дни, придется опять идти искать дорогу. Август скоро. Осенью нам тут оставаться никак нельзя. Перемерзнем все к чертям собачьим.

— Это кто тут мерзнуть собрался? — зазвенели за спиной голоса.

Мы с Колькой обернулись. К навесу подходили наши девчата. Зиночка несла целую охапку цветущего иван-чая. Где только отыскала?

Она словно услышала мои мысли, показала свой букет на вытянутых руках.

— Гляньте, что мы нашли. Целая полянка была!

В голосе ее появились горделивые нотки. Санжай демонстративно потер руки.

— Славно-славно, — проговорил он, — надо будет разделить на небольшие пучочки и подвесить подсушить. Из него изумительный чай получается.

Он протянул свои лапищи, чтобы забрать у Зиночки добычу, но девушка вдруг попятилась.

— Погоди. Я себе немножко возьму.

— Зачем? — не понял я.

Она вдруг смутилась.

— Я хочу Гене поставить цветы. А то там у него совсем не нарядно. Не по-людски.

— Бери, конечно, — заботливо заворковала Ната. — Мы сейчас баночку найдем и в воду поставим. Пусть он порадуется. Я с тобой схожу.

Я смотрел на нее и не верил своим глазам. Как можно так играть? Как можно так притворяться? В моей голове это не укладывалось.

Наташа сама сходила под навес и принесла высокую консервную банку из-под тушенки. Спустилась к озеру, зачерпнула воды. Зиночка отделила от охапки небольшой букетик. Колька сбегал за ножом и бережно обрезал длинные стебли наполовину, чтобы цветы не опрокидывали жестяную вазу.

А после букет поставили в воду.

— Так будет красиво, — сказала Наташа ласково и приобняла подругу за плечи. — Пойдем, проведаем его.

Нас с собой не позвали. Я стоял и смотрел им вслед. На две девичьи фигурки. Слушал тихий Наташин голос. Ощущал Зиночкину скорбь. Смотрел и восхищался. Восхищался беспринципностью Наты, ее выдержкой и хладнокровием.

Колька незаметно встал рядом.

— Железные нервы, — подтвердил он. — Я бы так не смог. Ладно, давай ставить чайник, не пропадать же добру?

Он поднял вверх обрезанные стебли. Я согласно кивнул. Подкинул в огонь полешек и принялся переливать в чайник остатки воды.

Именно тогда и раздался крик. То, что было до этого показалось мне райской песней. И Юркин утренний вопль, и визг девчонок, когда к ним в палатку забралась змея.

От нового крика заледенела кровь. Волосы на затылке откровенно зашевелились. По спине побежал предательский холодок, а в ногах образовалась слабость. Чайник сам собой выпал у меня из рук и завалился в костровище, выплескивая из себя воду.

Угли зашипели, к небу взметнулся пар.

Девчата орали на два голоса. В этом вопле было столько жути, что в нее окунуло даже нас.

— Матерь божья, — выдал неожиданно Санжай, — что у них там случилось?

Он сорвался с места, не дожидаясь никого. С меня слетело оцепенение. Я рванул за другом, не разбирая дороги, по пути отфутболил чайник еще глубже в огонь, едва сам не попал ногой в угли, обогнул костровище вплотную к угасающему пламени и припустил так, что скоро обогнал Санжая.

Вопль тем временем превратился в причитания и плавно перешел нечеловеческий вой. Звуки эти подстегивали не хуже бича. Я бежал так, что почти не касался земли. Воздух со свистом и сипом вылетал из легких. Руки ломали, отгибали ветви. Змеящиеся корни так и норовили поставить подножку. Повезло. Не знаю, каким чудом, но мне удалось ни разу не споткнуться.

Колька обогнал меня на последнем десятке метров. Я услышал его слова:

— Только бы никто не умер! Хватит с нас уже трупов.

С этим сложно было спорить. Для одного похода мертвяков оказалось более, чем достаточно.

Вопли вдруг затихли. Сердце мое почти остановилось от ужаса. Я был готов придумать все, что угодно.

Но навстречу, ломая ветки, вывалились из кустов Наташа с Зиночкой.

Веки у Зиночки были прикрыты. Она практически висела на руках подруги. И выла, выла глухим басом на одной ноте. В Наташиных глазах плескался безграничный ужас.

— Там, — сказала она дрожащим голосом, — сидит и смотрит. Совсем как Генка тогда на берегу.

— Кто, кто сидит? — почти прокричал Санжай.

Девчата обмякли, опустились на землю и заревели навзрыд. Слезы струились у них по щекам потоком.

— Пошли? — обратился ко мне Колька. — Глянем?

Я видел, что ему ужасно не хочется никуда идти. Но и показать свою слабость перед девочками он не мог.

— Идем, — поддержал я.

Сказать, что было страшно, значит не сказать ничего. Сердце колотилось в груди, как сумасшедшее. Мне казалось, что оно вот-вот взорвется, разлетится на куски. Превратится в кровавые ошметки. Звук ударов грохотал в висках, пульсировал в затылке.

Рядом кто-то ломился через кусты и отчаянно пыхтел. Я обернулся на звук. В просвете между деревьями показался Юрка. Лицо у него было бледным. По вискам струился пот. Белобрысая челка мокрыми прядями прилипла ко лбу.

— Где Наташа? — прохрипел он.

Я махнул рукой в нужную сторону, поспешил пояснить:

— С ней все в порядке. Они там с Зиной.

Юрка растерянно остановился, схватился ладонью за грудь.

— А кто кричал?

— Они и кричали, — ответил Санжай. — Не спрашивай, почему. Сказали: «Сидит и смотрит».

— Кто смотрит?

— Не знаем еще. Как раз и идем, чтобы выяснить.

— Я с вами.

Юрка лихо оттеснил меня, встал рядом с Санжаем. Я почему-то не стал возражать.

Со стороны Генкиной могилы раздались новые звуки. Вскрик и приглушенная ругань. Голоса были знакомые — Тоха и Эдик.

— Все собрались.

Санжай уже успел взять себя в руки. Натянул на лицо непроницаемую мину. Мы сделали последние шаги и оказались на траурной поляне. Под ноги сразу попалась опрокинутая жестянка. Рядом на земле валялись затоптанные цветы.

Мне стало их жаль. Правда, я быстро забыл об этой ерунде. Над ухом выругался Санжай. Вздрогнул и окаменел Юрка.

А я наконец-то увидел того, кто смотрит.

Глава 29

На холмике Генкиной могилы восседал большой гуттаперчевый пупс. Тот самый из заброшенного шахтерского поселка.

Сидел и смотрел. Тут Ната ничуть не соврала. Правда вместо глаз у дьявольской куклы были черные дыры. Такие же, как у мертвого Генки на берегу.

— Сидит и смотрит, — внятно повторил слова девчонок Санжай.

Я увидел, как он передернулся. Зрелище было воистину сюрреалистическим.

— Что это? — дрожащим голосом спросил Эдик.

— Последнее предупреждение Хозяина, — Колька отвернулся от мерзкой картины и оттянул пальцами ворот рубахи. Был он бледен. — Хозяин не станет больше ждать.

— А… — Я толком не знал, что хочу сказать.

— Откуда это взялось здесь? — Эдик даже стал немного заикаться.

— Не знаю, — прошептал Тоха, — наверное, пришел сюда из тайги.

— Хватит! — совсем по бабьи взвизгнул Юрка. — Хватит пугать!

Он обернулся ко мне. Губы Мишкиного друга побелели от злости. Глаза стали бешенными.