Дядюшка в законе - Гусев Валерий Борисович - Страница 14

А Лешку, похоже, ничего не смущало.

– Молодец, Дим, – похвалил он меня. – Здорово поговорил. Как бандит с бандитом.

Хороший комплимент. Можно порадоваться. Но не очень хотелось. Мало того что мы именем Феди Гуся порядок наводим и справедливость восстанавливаем, так мы еще и в поисках сокровищ с ним конкурируем.

Скорей бы папа приезжал...

Глава XII

ОДНИ ДУБЫ КРУГОМ!

– Знаешь что, Дим, – высказался за завтраком Алешка. – Нам надо следы замаскировать. – Он говорил открытым текстом, потому что мы завтракали вдвоем – мама уже сидела в библиотеке и работала над своими текстами.

– Какие следы? – не понял я. Мы вроде бы нигде не наследили.

– Следы дуба. Вдруг все-таки Жюльен найдет наш пенек. Догадается ведь.

– А как же его замаскировать?

– Надо, чтобы ты его выкорчевал.

Мне искренне захотелось хлопнуть его в лоб ложкой. Я что – бульдозер? Или экскаватор?

– Ладно, – покорно согласился я. – После завтрака. Возьму в детской песочнице совочек и выковыряю пенечек.

Лешка возмутился. Но не за себя.

– Ты что, не хочешь маме изумрудовое ожерелье достать? Ко дню рождения. Хочешь, чтоб его этот Жюльен заграбастал и в свою Францию увез? Или чтобы твой Гусь на бриллиантовую корону императрицы еще один катер себе купил, да? На Северном полюсе.

Больше всего меня обидело, что он сказал «твой Гусь». Никакой он не мой. Мы оба его «племянники».

– Ну, слабо выкорчевать, тогда замаскируй.

– Чем, твоим одеялом?

– Дим, ты легкомысленный. Ты не понял главного. Жюльен сейчас шастает по берегам озера. И когда не найдет старый дуб, он догадается, что нужно искать его на острове.

– Почему? – тупо спросил я.

– Потому, – передразнил Алешка. – Дело было зимой. Озеро замерзло и укрылось снегом. И этот генерал не знал, что дуб растет на острове, он думал, это берег. А этот Жюльен, он не очень дурак. Он в конце концов сообразит, где искать следы дуба.

Вообще-то Лешка прав. Но убрать пень размером с обеденный стол и с корнями толщиной в человека – это он мне льстит.

– Лех, а если шалаш построить, а?

– Во! Давай! Наломай побольше веток, там их полно, и сплети из них шалаш.

Все у него так просто! Давай, наломай, сплети...

После завтрака Алешка остался на пристани, отлавливать француза, а я взял наш фофан и отплыл на остров.

Старый пень привел меня в уныние. Чтобы спрятать его в шалаше, нужно два месяца ломать ветки и три месяца их переплетать.

Оставалось только надеяться, что французу не придет в голову обследовать остров. Правда, позже выяснилось, что Алешка по собственной инициативе предпринял очень эффективные меры предосторожности...

Я посидел на этом пне, он был приятно теплым, нагревшись под солнцем, а потом встал на него и обозрел дали озера.

Было красиво. Особенно на дальнем берегу. Там качались высокие сосны с голыми золотистыми стволами и мохнатыми зелеными верхушками. А за соснами поднимался изумрудный пригорок, и на самом его верху, среди садов и огородов, виднелась деревенька. Кто-то говорил, что это село Воронцово, вспомнил я...

Воронцово, Воронцово... Где-то еще я слышал это название. Совсем недавно. И почему это меня взволновало?

Я соскочил с пня и, пробравшись к воде, сел в лодку. Оттолкнулся от берега, взялся за весла. А в голове все крутилось: Воронцово, Воронцово...

– Сделал шалаш? – спросил меня Алешка, когда я привязал лодку.

– Воронцово, – машинально ответил я. – Какой шалаш? А... этот. Там не шалаш нужен, а высотное здание.

– Жаль, – вздохнул Алешка. Уж очень ему хотелось загрузить меня либо шалашом, либо раскорчевкой. – Ну и ладно. Может, мы раньше него сокровище отыщем...

Вскоре появилась моторка с недовольным Жюлем и с еще более недовольным матросом.

– Я вас прошу – поближе к берегу, – говорил Жюль, выбираясь на причал. – А вы? Гоняете посреди озера. Толку от этого – чуть.

– А какой толк нужен? На мель возле берега нарваться? Мотор запороть? Зачем нужно по берегу-то лазить? Ходил бы пешком.

На этот вопрос Жюль, конечно, не ответил. Матрос оттолкнул лодку от берега и умчался. А француз пожаловался нам:

– Такой бестолковый! Я приехал из Франции, чтобы полюбоваться прекрасными берегами уникального озера, а вместо этого болтаюсь на сырой воде.

Ну, приехал-то он вовсе не берегами любоваться.

– Да, берега здесь красивые, – мечтательно поддразнил его я. – И очень богатая флора и фауна. Есть даже столетние деревья. Дубы, например...

– Да что вы говорите, Дима! – вспыхнул от радости Жюль. – Дуб – это мое любимое дерево.

«Особенно российский дуб, – подумал я, – трехсотлетний».

– Покажите мне поскорее! – попросил Жюль и полез в нашу лодку.

Мы с Алешкой посоветовались и согласились. И пошли к лодочнику за ключами, чтобы отпереть моторку.

И вскоре мы уже медленно, на первой скорости, двигались вдоль берега, который наш француз жадно оглядывал внимательными глазами.

Я сидел за мотором, а Лешка подсказывал французу:

– Вон дуб! Вон еще! А вон целых три! А вон сосна, не надо вам?

Но, похоже, французу эти дубы почему-то не очень нравились. Иногда, правда, он просил меня пристать к берегу, вылезал из лодки, обходил очередной дуб со всех сторон, трогал его за ствол и, казалось, даже обнюхивал. А потом разочарованно возвращался в лодку.

– Ничего, – успокаивал его Алешка, – тут этих дубов – целый склад. Вам хватит.

И мы плыли дальше...

Короче, господин Жюль отказался от услуг матроса, которого ему выделил дядя Федя Гусь, и целиком доверился нам. Он даже пытался оплачивать нам услуги. Но мы гордо отказались от денег и сказали, что помогаем ему для укрепления дружеских отношений между Россией и Францией.

Но тут наши прогулки ненадолго прервались очередным событием. Мы только что вернулись с озера и подходили к нашему кошмарному зайцу. А возле него топтались у терраски несколько извозчиков в своих профессиональных нарядах. В руках одного из них была большая корзина, в которой что-то попискивало.

– Здравствуйте, – с почтительностью сказал один из них. – А мы к вам.

Это мы уже поняли. И даже догадались – зачем.

Сердце у меня дрогнуло и опустилось в пятки. Мы доиграемся, это точно.

– Это вам, – сказал тот, что с попискивающей корзиной. – Гостинец.

Гостинец оказался очаровательным щенком немецкой овчарки. Ну вот, помнится, мы в школе что-то подобное проходили на уроках литературы. Как один персонаж брал взятки борзыми щенками.

Алешка сначала взвизгнул, а потом онемел от восторга. Он выхватил щенка из корзинки – тот доверчиво и радостно лизнул его в щеку – и без разговоров утащил его в дом.

А я остался наедине со взяткодателями и просителями.

– Мы, ребята, – начал, видимо, главный из них, – к вам от всего нашего цеха. От извозчиков, стало быть, и конюхов.

– А мы вас не вызывали, – сказал я, вспомнив, что администрация городка принимала от клиентов заявки на загородные прогулки в лошадиных колясках.

– Так мы сами пришли. По делу, так сказать. А дело, стало быть, такое. Мы, значит, берем с седока оплату за поездку, сдаем деньги администрации и оставляем себе и лошадям зарплату – им, коняшкам то есть, на овес, нам – на хлеб-соль.

– Точно, – хором подтвердили извозчики, кивая головами. – Так оно и есть.

– А сегодня, стало быть, поутру, мы еще и не запрягали, приперлись на мотоциклах прямо в конюшню воронцовские ребята – рэкетиры, стало быть. И сказали ультиматум: что теперь платить будем не только администрации, а еще и им.

– Точно, – закивали извозчики, – а то, говорят, неровен час – лошадки ваши пострадают. Которые захромают, а которые вовсе отравятся. Или конюшня сгорит.

– Ну да, – продолжил главный, – мы, говорят, теперь их охранять будем. А вы нам платить за охрану. И цену назначили.

– Точно. Такую цену, что ежели ее платить, то ни на овес лошадкам, ни нам на хлебушек уже не останется. Уж вы, братцы-племянники, упросили бы своего дядюшку. Чтоб не драли с нас три шкуры-то. Невмоготу ведь...