Доктор воровских наук - Гусев Валерий Борисович - Страница 11

И он повел нас куда-то в глубь двора, где среди камней и развалин густо поднялись деревья и разные сорные травы, вроде лопухов и крапивы.

– Раньше, – говорил архитектор, – вот там, за оврагом, где протекала небольшая речка, был въезд в подвалы. Туда завозили припасы прямо в телегах, разгружали их, размещали по закромам. Но с годами этот въезд немного обрушился, немного зарос и найти его очень трудно. Но я знаю другой проход, через одно из зданий, где находились кельи монахов.

Говоря все это, он уверенно шагал меж камней, поглядывая по сторонам и все замечая своим архитекторским взглядом.

– Да, работы здесь предстоит огромный объем, – время от времени бормотал он себе под нос. – Но она того стоит.

Мы довольно долго пробирались среди развалин вдоль стены и, наконец, вышли еще к одной башне. Она была круглая, не очень высокая, совсем без верхней части. Но у нее были узкие бойницы, которые грозно смотрели по сторонам, как внимательные, прищуренные глаза воина.

– А в этой башне, – сообщил Алешка, – у одного бродяги граната грохнула.

– Да ты что! – удивился и встревожился архитектор.

А Лешка еще и добавил:

– Нам дед Степа рассказывал, что здесь во время войны склад боеприпасов был. И кое-что еще осталось.

– Вот это беда! – расстроился наш архитектор и сдвинул на нос очки. – Придется саперов вызывать.

Мы прошли еще немного вдоль другой стены, и здесь появились пристроенные к ней какие-то каморки. Вернее, их остатки.

– Здесь кельи были, – пояснил архитектор. – Вот сюда, к самой крайней.

Крайняя келья сохранилась лучше всех. Она состояла из общей монастырской стены и двух стенок, потоньше. В одной из них даже было что-то вроде двери – проем такой, сводчатый.

Он шагнул в этот проем, мы – за ним.

– Где-то здесь, – архитектор огляделся и указал на груду камней у толстой стены. – Вот за ними должен быть вход. – Он достал из сумки листок бумаги и стал его рассматривать, все время поворачивая. – Ага, здесь.

Убрал листок и начал ломиком отваливать от стены камни. Мы взялись ему помогать.

Верхние камни были сухие и теплые, поросшие курчавым мхом. А те, что под ними, становились все более влажными и холодными.

– Ага! – вдруг обрадованно воскликнул архитектор. – Мы на верном пути. – И он показал нам появившуюся в стене дырку.

Мы стали еще веселее отбрасывать камни, и вскоре за этой дыркой, уже вполне годной для прохода, показалась деревянная дверь. Она была еще крепкая, но вся изъеденная жучками. А поперек нее были набиты две фигурные железные полосы, похожие на неизвестные ветки неизвестных деревьев. И на них, как диковинные ягоды, торчали квадратные шляпки гвоздей.

Мы отгребли остальные камни. И посредине двери увидели ржавый, но еще мощный засов.

Архитектор отжал его ломиком, засов со скрипом отошел в сторону. И тут же дубовая дверь сама по себе чуть повернулась на петлях. Афанасий Ильич налег на нее плечом. Петли взвизгнули – дверь распахнулась. Оттуда дохнуло на нас холодом и сыростью.

Глава X

ПОДЗЕМНЫЕ СТРАШИЛКИ

Афанасий Ильич включил фонарик и шагнул внутрь. Мы – за ним. С интересом и немножечко со страхом. Мало ли что может ожидать нас в древнем подземелье? Например, скелет со ржавыми цепями на костях.

Сразу за дверью находилось что-то вроде небольшой каменной площадки. А от нее винтом уходили вниз каменные ступени.

Архитектор достал из кармана свечу, зажег ее и отдал мне.

– Толку-то от нее, – фыркнул Алешка.

– Толку от нее очень много, – поучительно сказал Афанасий Ильич. – Если внизу скопился плохой воздух, свеча сразу это покажет. У нее изменится цвет пламени или она вовсе погаснет.

– И что тогда? – спросил я с невольной тревогой в голосе.

– Тогда – удирать, – спокойно ответил архитектор и стал спускаться по ступеням. Даже через подошвы кроссовок я чувствовал, какие они холодные.

Спустившись вниз, мы опять остановились. Здесь было знобко, как в погребе. Даже – как в холодильнике. Впрочем, кто его знает – как там? Не пробовали. Но догадаться можно.

Архитектор светил в разные стороны фонариком, а я держал свечу над головой.

И в этом слабом свете мы видели длинный сводчатый коридор, довольно широкий. А в его стенах, по бокам, были какие-то комнатушки, без дверей.

– Это кладовки, – объяснил архитектор, и его голос гулко прозвучал – будто пробежал по коридору – и отозвался глухим эхом. – В одних картошку хранили, в других – зерно. Овощи, мед.

И мы двинулись по коридору, спотыкаясь все об те же камни, железяки и всякий мусор.

Архитектор все время восхищался этим мрачным подземельем, ахал, губами чмокал. Все ему здесь нравилось. А мне здесь ничего не нравилось. Темно, холодно, сыро. Вот бы где заблудиться не хотелось бы. И я с тревогой посматривал на луч фонарика, который становился все тусклее и тусклее.

А Лешка, похоже, разделял интерес архитектора. Таращил вовсю свои глазища и задавал всякие вопросы.

– А это что за кольца? – спрашивал он. – К ним узников приковывали, да?

– Нет, что ты, – с готовностью отвечал архитектор. – Эти кольца, коллега, для освещения.

– А чего же они сейчас не светятся?

– А они и раньше не светились, – усмехнулся архитектор. – В них вставляли факелы.

– Понятно, – деловито соглашался Алешка. – А вот эти дырки в стенах?

– Ниши? Тоже для света. В них стояли толстые восковые свечи.

– А вот эти дырки... то есть ниши?

– Я полагаю, для крепления полок, на которые складывали припасы.

– А вот это... – И Алешка вдруг замолчал. Нагнулся. Что-то подобрал с пола и сунул в карман. Не гранату ли нашел?

– Ты о чем? – спросил его архитектор. Ему, видно, очень нравилось отвечать на вопросы такого любознательного мальца.

– Да ни о чем. Споткнулся просто.

А вот я действительно ни о чем не спрашивал. Потому что мне хотелось задать один-единственный вопрос: «Когда мы, наконец, отсюда выберемся?»

Хотя, конечно, интересно было. Так и представлялось, как по всей длине этого сводчатого коридора коптят его потолки дымные факелы, как в нишах твердо стоят ярко-желтые язычки толстых свечей. Как снуют туда-сюда, будто трудолюбивые муравьи, монахи в длиннополых, с капюшонами, рясах. Один несет на спине мешок с мукой, другой катит по полу дубовый бочонок с солеными монастырскими огурчиками. Этот устанавливает на полку колоды с медом, а тот вешает в соседней каморке связки вяленой рыбы... Приятная картина. Но тут звучит над головой тревожный колокол. И все бросают свои мешки и бочки, хватают луки, мечи и сабли и взбегают на стены, отражать натиск врага... Веселая жизнь.

– Кажется, пришли, – пробормотал архитектор. И луч его фонарика забегал по поперечной стене, преградившей нам путь.

Он снова достал план подземелья, рассмотрел его и хмыкнул:

– Кажется, это позднейшее вкрапление. Тут никакой стены не должно быть. А я-то надеялся, что мы к оврагу путь отыщем. Жаль...

Стена, в самом деле, была не из самых древних камней. А из современных бетонных плит, схваченных современным цементом.

– Ну вот... – разочаровался и Алешка. – А я думал, мы парочку скелетов найдем. В цепях.

– Скелеты пониже должны быть, – деловитым тоном сказал архитектор, сдвигая очки на нос. – Во втором подземном ярусе. – Он это так проговорил, будто о дровяном складе сообщил. А у меня мурашки по спине забегали. Только скелетов нам не хватало.

А архитектор все водил своим носом по плану и что-то ворчал неразборчиво.

– Ага! – сказал он. – Вот! Здесь был спуск в подземные узилища. – Он топнул ногой в то место, где никакого спуска, кроме битых камней, не было. – Разгребем?

– Может, в другой раз? – предложил я.

И Лешка меня неожиданно поддержал:

– Фонарик кончается.

Фонарик уже светил сам для себя. Если бы не свеча, которая тоже уже превратилась в огарок, мы бы обратной дороги не нашли. До самой осени.