Сокровища старой церкви - Гусев Валерий Борисович - Страница 8

– Как дела, Арсентий Ильич? – поздоровался Андрей, принимая стакан с чаем. – Все ли в порядке?

– Да вот, – забегал Сентя глазами по сторонам, – вот коняка наш со двора ушел. Не иначе в лесу заблудился. Да и сам я приболел чуток... Неможется что-то... – и директор незаметно почесался.

Андрей потренькал ложечкой в стакане, отпил глоток, скрывая улыбку, – он давно приметил, что на школьном турнике висят директорские штаны, а рядом прислонена выбивалка для ковров.

– Хороший у тебя чай, Арсентий Ильич. – Директор улыбнулся в ответ. – А ребят ты зря обижаешь. – Тут Сентя нахмурился.

– Ребят... Бандиты они малолетние. Хулиганы.

– Твоя вина. Ты воспитатель.

– А ты знаешь, что они мне выпускное сочинение сорвали? Сами с урока ушли, а за ними чуть весь класс не разбежался.

– А какая тема была? – невинно поинтересовался участковый.

– Хорошая! «За что я уважаю своего отца?» Понял?

– Понял, – вздохнул Андрей. – Потому и сорвались пацаны. Что они могли про своих отцов написать? У одного его нет и не было, у другого – в тюрьме, у третьего – пьяница.

– Мне что, из-за них школьную программу менять?

– Программу не надо. Отношение к ним надо менять. Нельзя, чтобы у пацанов взрослые врагами были.

– Сергеич, – взмолился директор, – у меня о другом голова болит: где денег на школу брать? В классах ни одного целого стола нет! Крыша течет! За свет три месяца не плачено!

– Ильич! – в тон ему воскликнул Андрей. – Ведь брошены ребята. И родителями, и школой брошены. А что брошено, то кто-то чужой подобрать может. – Ратников поставил в сердцах стакан на подоконник, стукнув донышком. – Плохой у тебя чай. Веником отдает. – И зашагал прочь, по своим делам милицейским. А их у него невпроворот. Не зря говорят знающие люди, что участковый на селе – это по обязанностям целое отделение милиции...

Глава V

ДРАКА

Когда Андрей подходил к своей «резиденции», навстречу ему попался въезжающий в деревню запыленный «жигуленок». Сидевший за рулем небрежно бросил к седому виску руку – поприветствовал местную власть, – усмехнулся, сжимая в уголке рта длинную сигарету.

Надо проверить, кто такой, машинально отметил про себя участковый, входя в комнату.

Где-то часа два он просидел за оформлением разных бумаг, просидел бы за этой бесконечной канителью еще дольше, но тут в дверь поскреблась вздорная бабуля Чашкина. Прикрыла за собой таинственно дверь, оглядываясь, подобралась к столу.

Андрей вздохнул. Народ в Синеречье особый был, со странностями. Но даже среди своих суматошная бабка Чашкина отличалась детской фантазией и умением попадать во всякого рода переделки. То у нее на огороде НЛО сядет, то ее корова с прилавка в магазине батон колбасы сопрет, то лесной медведь за бабкой ухаживать станет: рассказывала, что он ей «цельный улей с медом притащил» и воды с колодца «полну кадку залил». А что сейчас?

– Хочу помочь тебе, участковый, – бабка потянулась шептать, снова опасливо оглядевшись. – Жилец-то мой...

– Какой жилец? – Андрей терпеливо приготовился к долгому и глупому разговору.

– Нешто не знаешь? – удивилась Чашкина. – Нынче приехал. Я его в горнице поселила. А ребята говорят – не наш человек, вражеский. Шпиен! Они его на речке захватить хотели и к тебе доставить, да он их всех раскидал и вырвался... Да ты не переживай, я его в горнице заперла. Пойдем, арестуешь. А про тебя в газете за то пропишут, орден дадут... Бежи веселей, пока он мне дом не раскидал...

Выяснилось: договорившись со стариками Чашкиными о проживании и разобрав вещи, приезжий пошел по селу – осмотреться, познакомиться. При шляпе и трости, с плащом через руку, прогулялся улицей, заглянул в магазин, постоял у афишки клубной, походил и вокруг церкви, осмотрел ее с большим вниманием. Затем спустился к реке, оглядел окрестности, покуривая длинную сигаретку.

Здесь его и застали дружки-мушкетеры. Колька как раз отвалил заветный камешек, под которым они от участкового сигареты прятали, развалился на травке, закурил. Тут и прошел мимо них приезжий нижней тропочкой. И чем-то он Кольке не глянулся. Шляпой, наверное. Директор Сентя тоже такую носил, по праздникам.

– Кто такой? – Колька привстал. – Чего тут ходит? Кролик, разберись.

– А чего я-то? – заныл Кролик, хлопая белыми ресницами. – Как что, так сразу – Кролик! – Но поднялся, пошел.

И скоро вернулся, одной рукой отряхиваясь, другой зажимая оплывающий глаз.

– Вперед! – скомандовал Колька, расстегнул куртку, сдвинул ее немного с плеч.

Нагнали незнакомца, пошел разговор для разгона. Приезжий не пугался, слушал угрозы снисходительно.

Кролик, пылая местью, подкрался сзади, лег за его спиной. Старый фокус не прошел: мужчина, не снимая с лица улыбки, ударил назад ногой. Кролик откатился, скорчился, взвыл. Приезжий резко перехватил Мишкину руку, вывернул ее и коротко влепил противнику в челюсть. Тут же Колька Челюкан почувствовал, как две сильные руки взяли его за ворот куртки и как ноги его отрываются от земли. Крутанувшись в воздухе, он тяжело, пузом, шлепнулся на землю, полежал ошалело, встал на четвереньки, мотая головой.

Приезжий неторопливо поднял с земли плащ, аккуратно встряхнул его, вновь перебросил через руку и оперся на трость, как мушкетер на шпагу.

– Ну, обормоты, продолжим наши игры? Или перейдем к мирным переговорам? Надеюсь, вы уже поняли, что объект для атаки выбрали крайне неосмотрительно. – Незнакомец достал сигареты, угостил побитых, щелкнул зажигалкой. – А вообще-то хвалю. Действовали смело, нахально, а главное – дружно. Но, – приезжий брезгливо поморщился, – примитивно, грубо.

– Да уж, – проскулил Кролик, икая, – приемов не изучали.

– И напрасно. Мужчина – это прежде всего воин. Во все времена. – Друзья и не заметили, что идут, слушая во все уши и открыв все рты, за незнакомцем, как цыплята за наседкой. – Ладно, обормоты, в свободное от отдыха время поделюсь с вами опытом. В дни моей бурной молодости, находясь в спецкомандировках за рубежом, – незнакомец доверительно, как равным, подмигнул ребятам, – я многому научился. Не откажусь дать вам пару уроков. – И легко зашагал тропкой в горку, скрылся за церковной оградой.

– Во мужик, да? – покрутил головой Мишка. – Штирлиц, в натуре. Небось в разведке работал!..

Снимая эту информацию, Ратников все время прислушивался к какому-то далекому, дома за три, равномерному стуку: словно кто-то, отчаявшись, безнадежно дубасит в запертую дверь. Участковый вопросительно посмотрел на бабулю Чашкину.

Старуха кивнула:

– Он, милок, он. Да ты не печалься, не вырвется: я его на ключ закрыла и лавкой приперла. Не уйдет!

Андрей сердито покачал головой, поднялся из-за стола:

– Ну, пойдемте, гражданка Чашкина, посмотрим, что за шпиона вы приютили.

– И то – пора, – поднялась, поскрипывая, и бабуля. – А то ведь дом разнесет. Ишь как колотится!

Вошли в сени, под грохот, уже усталый, редкий. В открытую дверь Андрей увидел, что бабкин дед сидит за столом, пьет молоко и косится в окошко: гремит-то давно, а дождя все нет.

Чашкина отодвинула скамью, повернула ключ и с криком: «Спасайся, Андрюша, сейчас как выскочит!» – резво отпрыгнула в сторону.

И точно – дверь распахнулась, ударила в лавку, грохнулись с нее на пол пустые ведра и, дребезжа, разбежались по углам.

– Извини, шериф, я сейчас! – Приезжий, оттолкнув участкового, вылетел во двор. Затихли вдали торопливые шаги, хлопнула дверца уборной.

– Опять упустили, – прошептала старуха, прикрывая в испуге ладонью рот. – Теперь там запрется!

Не заперся. Вернулся. Облегченно отдуваясь, попенял бабке:

– Ты, бабуся, если уж содержишь кого под стражей, так хоть парашу в угол ставь или горшок под кровать – чуть не лопнул!

Чашкина сконфузилась, шмыгнула в комнату, шуганула деда, загремела посудой.

– Участковый инспектор Ратников, – представился Андрей. – Надолго к нам? С какой целью?