Ромеи и франки в Антиохии, Сирии и Киликии XI–XIII вв. - Брюн Сергей Павлович - Страница 25

История Патриарха Космы I и возвращения части александрийских церквей мелькитам имеет особое значение в связи с общими размышлениями о положении православных на землях Арабского халифата. Во-первых, эта история крайне показательна в связи с продолжающимися рассуждениями о сравнительном положении мелькитов и миафизитов под арабским правлением. Невзирая на периодически выдвигаемые тезисы о более благосклонном отношении арабов к миафизитам, можно наглядно убедиться в том, что первая половина VIII в. и в особенности годы правления халифа Хишама стали периодом достаточно жестоких гонений против коптов и одновременно — временем восстановления халкидонского Патриархата в Александрии и реституции имущества и церквей египетских мелькитов[387]. Во-вторых, данная история представляет интерес как свидетельство сохранявшегося влияния мелькитских чиновников-катибов в столице халифата, т. к. Евтихий ясно говорит о том, что Патриарх Косма, при своей миссии, пользовался поддержкой и покровительством христианских катибов.

На исходе своего правления, халиф Хишам санкционировал и восстановление православного Патриарха в Антиохии. Им стал Патриарх Стефан III, избранный из числа местного сирийского клира и занимавший кафедру в 742–744 гг. Подробное описание избрания Патриарха Стефана III оставляет в своей хронике Феофан Исповедник: «Когда святейшая церковь Антиохийская 40 лет вдовствовала, и аравитяне не позволяли производить там патриарха, то этот Исам (т. е. халиф Хишам. — С. Б.) полюбил монаха сирианина, по имени Стефана, человека необразованного, но благочестивого, и сказал восточным христианам, если они хотят иметь патриарха, пусть изберут себе Стефана. Они, почитая сие за мановение божественное, рукоположили его на трон Феопилиса (Теополя, Антиохии. — С. Б.); и с тех пор от сарацин не было в этом запрещения»[388]. Со смертью Патриарха Стефана III в 744 г. последовало новое избрание и поставление Антиохийского Патриарха, проходившее с дозволения и при полном содействии халифа. Новым Патриархом стал эдесский пресвитер — Феофилакт бар Канбара. Как повествует Феофан: «В том же году Маруам (халиф Мерван II. — С. Б.) по прошению христиан восточных позволил им рукоположить Феофилакта пресвитера Эдессинского в патриархи на место скончавшегося Стефана Антиохийского, которого всенародными грамотами приказал иметь в почтении всем аравитянам, потому что сей патриарх был украшен духовными дарами, особенно дарами целомудрия»[389]. Михаил Сириец также связывает происхождение Феофилакта бар Канбары с эдесскими землями, называя его уроженцем Харрана. Однако сирийский хронист указывает на то, что раннее Феофилакт был придворным ювелиром халифа Мервана II, о чем умалчивают мелькитские авторы[390]. Патриарх Феофилакт бар Канбара был известен и как ревностный гонитель сирийских маронитов. Он едва не лишил маронитов их главного духовного центра — монастыря Св. Марона, на что вряд ли решился бы без открытой поддержки со стороны мусульманских правителей[391].

Последующие Патриархи, избираемые на Антиохийский престол в годы арабского владычества, также принадлежали к числу сирийцев, как непосредственный преемник Стефана III — Патриарх Феофилакт бар Канбара[392] или арабоязычных мелькитов, часто в буквальном смысле слова назначаемых халифами[393]. Многие мелькитские Патриархи Антиохии VIII–X вв. выходили из непосредственного окружения исламских правителей. Феофилакт бар Канбара, если верить Михаилу Сирийцу, был некогда придворным ювелиром. Патриарх Феодосий II (935–942 гг.) был катибом и приближенным багдадского евнуха Муниса, одного из придворных халифа Ар-Ради[394]. Катибом был и святой Патриарх Христофор I Антиохийский. Иерусалимский патриарший престол сходным образом переходил к сиро- и арабоязычным православным уроженцам халифата, в том числе и к представителям мелькитских служилых семейств. Так, среди иерусалимских патриархов IX в. двое — Сергий I (842–858 гг.) и Илия III (878–907 гг.) принадлежали к знаменитому дамасскому сановному роду Мансур[395].

Зависимость мелькитских иерархов от арабских властителей в то же самое время привнесла явные изменения и во взаимодействие восточных Патриархатов с Ромейской державой и Константинопольской Церковью. С одной стороны, мелькиты — за счет выплаты податей, ремесленного производства, строительства кораблей или светского служения — должны были неминуемо содействовать халифам в их войнах с ромеями. Об этом прямо свидетельствуют описанные выше истории двух арабских осад Константинополя или похода халифа Аль-Мустасима к Анкире и Аморию. При этом мелькиты, эти ближневосточные румы, вряд ли могли искренне сочувствовать мусульманским военным кампаниям, направленным против их ромейских собратьев. И если Патриарх Иов Антиохийский прямо содействовал халифу Аль-Мустасиму во время осад ромейских городов, то один из его предшественников — Патриарх Феодор I был выслан из Антиохии из-за подозрений в тайных сношениях с императором Константином V Копронимом, когда тот воевал с арабами. Как об этом повествует Феофан Исповедник, «Аравитяне по ненависти изгнали Феодора, патриарха Александрийского (в тексте ошибка, речь идет о Патриархе Антиохийском. — С. 25.), потому что оклеветали его, будто он всегда письмами уведомляет царя Константина о делах аравитян»[396].

После побед императора Феофила в войнах с арабами, в 836 г., восточные Патриархи — Христофор Александрийский, Иов Антиохийский и Василий Иерусалимский — открыто обратились к ромейскому василевсу с хвалебным посланием. В числе прочего, там содержались и следующие строки: «лишенные отчего наследия и подчиненные врагу-варвару, мы проводим дни согбенными, скорбными и понурыми, возлагая божественную надежду на возрождение нашего благополучного жития в счастливом лоне прежнего царства…»[397]. Однако это ликование восточных Патриархов стремительно иссякло, как только инициатива в военных действиях вновь перешла к арабам. Халиф Аль-Мустасим, перешедший в успешное наступление против ромеев, быстро принудил своих мелькитских подданных к полной покорности (не прибегая, впрочем, к слишком суровым мерам). Тот же Патриарх Иов вынужден был принять участие в арабском контрнаступлении против Ромейской державы (осадах Анкиры иАмория). Опять же, стоит вновь напомнить, что мелькиты подчас расплачивались за победы ромейского оружия над «агарянами» своей кровью и имуществом, когда разъяренная мусульманская толпа громила дома и церкви христиан в различных городах Леванта. Об этом мы уже писали выше и, к этой теме мы еще не раз будем возвращаться в ходе данной работы.

В то же самое время, отдаленность от Ромейской державы позволяла восточным Патриархам сохранять и большую независимость как от Константинопольских Патриархов, так и от византийского императора. Это имело особое значение в годы иконоборчества. Восточные Патриархаты, наряду с Римом, стали пристанищем для иконопочитателей. Величайший из защитников иконопочитания — преподобный Иоанн Дамаскин — жил, писал и нес монашеское послушание на территории Антиохийского и Иерусалимского Патриархатов. Около 767 г. Патриарх Феодор Иерусалимский, при участии двух других восточных Патриархов — Космы Александрийского и Феодора Антиохийского — составил послание в защиту иконопочитания, которое было направлено в Рим и Константинополь[398]. Это послание упоминает антипапа Римский Константин II, в своем обращении к Карлу Великому (767 г.) и отцы Седьмого Вселенского Собора (787 г.)[399]. Независимость восточных Патриархатов в отношении к светским и церковным властям Константинополя проявлялась и после окончательного восстановления иконопочитания в империи (843 г.). К примеру, восточные Патриархи — Христодул Александрийский, Илия I Антиохийский и Сергий II Иерусалимский — отказались признать четвертый брак императора Льва VI Мудрого (907–912 гг.)[400]. В то время как василевс сумел добиться низложения осудившего неканонический царский брак Вселенского Патриарха Николая I Мистика и поставления на Константинопольский престол лояльного Патриарха Евфимия I, ни один из восточных Патриархов не лишился своей кафедры и не был принужден к компромиссу. В этом отношении пребывание Александрии, Антиохии и Иерусалима вне Ромейской державы обеспечивало им большую свободу от посягательств императорской власти.