Не лучшее время для убийства - Евдокимова Юлия - Страница 5

А вот любитель приударить по девушкам Массимо неожиданно сдулся, превратился в почтенного отца семейства и даже его мать, сельская кумушка синьора Арьяна, лишь слегка поворчала для порядка: нет бы дома невесту найти, говорят же в народе «Moglie e buoi dei paesi tuoi» – жену и быка не бери издалека. На самом деле она гордилась домовитой невесткой, быстро превратившейся в типичную итальянскую жену.

– Я всегда знал, что это судьба! Вы обречены быть вместе, – с пафосом заявил сейчас Массимо, и передал Сашу инспектору Сторци для оформления показаний.

***

– Почему вы так уверены, что это был кусок водостока? Может, вам показалось? Оказались на месте происшествия, заволновались…

Массимо не удержался и хихикнул.

– Что смешного? Обернулся к нему инспектор Сторци.

– Пьетро, это звучит смешно, когда касается Алессандры. Она видела больше преступлений, чем мы с тобой месте взятые в нашем тихом Эмполи. Заволновалась! Да ее за уши не оттащишь, чуть запахло убийством.

Пьетро хмыкнул, но не сбился со своей линии.

– Без судебно-медицинской экспертизы никто не может сказать, была ли это кровь. А поскольку…

– А поскольку ваши молодые полицейские оказались настолько «компетентными», что вместе с нами уехали в Эмполи, и бросили предполагаемое орудие убийства без охраны, то предъявить экспертам нечего. Надо бы промолчать, но Саша потеряла терпение. Вот как так можно? Понадеяться, что никто не войдет в дом до приезда экспертов и уехать. Она представила, как орал Лука на своих подчиненных и немного повеселела.

– А поскольку этого предмета нет в описанном вами месте, – невозмутимо продолжал инспектор, – то вы вполне могли ошибиться и принять кусок дерева за железо, а темную плесень и сухие листья или шерсть животного за потеки крови и волосы.

– Я отличу дерево от железа. И если все так, как вы говорите, то кому надо приезжать в дом на отшибе от деревни, чтобы спрятать кусок дерева с плесенью? И потом, ваши полицейские его видели.

– Они не уверены.

– Ах, они не уверены!

– Синьора, сотрудники, допустившие нарушение, будут наказаны. А куда делся этот предмет… его могли унести дети.

– Мы не видели никаких детей, и дом на достаточном расстоянии от деревни.

– Вы хотите сказать, что убийца вернулся, чтобы забрать орудие преступления?

– Я ничего не хочу сказать, – махнула Саша рукой. – Я видела кусок железа со следами крови. Теперь его нет. Вот и все. – Но как всегда не удержалась, и продолжила: – Возможно, он увидел, что в дом снова приехала полиция, и как только мы уехали, вернулся и проверил, а может, он видел, как я заглядывала в тот колодец.

– Кто-то кроме вас с синьорой… эээ… Штемпельберг и нотариуса мог слышать, как вы рассказывали полицейским о найденном предмете?

– Нет, и ваш сотрудник звонил экспертам уже из машины. И вообще, чем убеждать меня, что предмет мне померещился, лучше поинтересуйтесь у тех, кто проводил обыск на месте преступления, почему его не заметили.

– Обыска не проводилось синьора, только поверхностный осмотр. У нас пока нет заключения судебного медика о причине смерти, и дело не возбуждено. Возможно, травма, вызвавшая смерть, произошла при падении и ударе головой о каминную плиту. Спасибо, вы свободны.

***

Лука был на выезде, не удалость высказать ему все, что Саша думала о полицейских Эмполи. Массимо который и привез ее в квестуру, вызвался вернуть девушку «на место», во Флоренцию.

По дороге он взахлеб рассказывал о своих детях, уговаривал Сашу навестить его вместе с Лукой в выходные. Саша кивала, обещала, что как-нибудь, обязательно. Она боялась, что счастливая семейная жизнь Массимо приблизит вопрос об их с Лукой собственной свадьбе и детях, а этого ей в данный момент совершенно не хотелось.

А вот пообедать с Галиной он согласилась сразу же.

– Ты когда-нибудь слышала о фонде Аньези? – сегодня Галина оделась в серый. Но не тот скучный, мышиный и безликий, что сразу представляется при мысли о серой одежде. Нет, ее серый был перламутровым светлым и благородным темным, создавая изысканное сочетание цвета и фактуры ткани.

– Нет, никогда.

– Семья Аньези очень богата, они филантропы, много делают для продвижения талантливых молодых художников. Пару лет назад глава семьи основал фонд, который продвигает молодые таланты. После выставок, которые проводит фонд, картины продаются за весьма приличные деньги, а все деньги уходят на экологические проекты.

– Звучит достойно.

– Смущает один момент. Все их финансовые операции держатся в тайне даже от самих авторов. Передавая фонду картину, художник теряет на нее права и его собственное вознаграждение минимально.

– Зачем же художники соглашаются?

– Участвовать в выставках фонда означает известность. Тебя заметят, о тебе напишут в газетах. Это важно, без известности не заработаешь. Фактически они оплачивают картинами и скульптурами свое продвижение.

– И продвигают?

– Конечно, все молодые люди, попавшие на выставки фонда, приобретают известность. Дальше все в их руках, как они распорядятся этой известностью.

– Звучит неплохо.

– Говорят, сейчас фонд выставляет работы очень талантливого юноши. Приглашаю тебя завтра сходить со мной на выставку, это в северной части Флоренции.

***

Галина оказалась гурманом. Она пригласила Сашу в тратторию Buca Lapi на углу улиц Торнабуони и Треббио, где столик даже днем приходилось заказывать заранее.

Владелец траттории Лучано Джинасси устроил открытую кухню, где готовятся блюда старой тосканской и флорентийской кухни в современной подаче. У траттории длинная история, она открыта на месте, где всегда находилась гостиница с таверной, сюда приходили за бокалом вина и ароматным лампредотто на промасленной бумаге.

Пожалуй, нет блюда более флорентийского, чем лампредотто.

В 2009 году в Евросоюзе вышел закон, запрещающий подавать вино в разлив в уличных точках по продаже фастфуда. Но традиция запивать лампредотто тут же купленным стаканчиком вина (называемым во Флоренции «готтини»), существовала чуть не со Средневековья, и молодой флорентийский мэр Маттео Ренци – будущий премьер Италии – издал распоряжение, разрешающее продавать вино в киосках лампредотто в нарушение правил Евросоюза.

Название лампредотто произошло от слова лампреда – это миноги, водившиеся в Арно. Действительно, по внешнему виду эта штука не очень аппетитная, и напоминает присоски миног, а вот на вкус просто замечательно.

Часть коровьего желудка варится с томатами, травами, петрушкой, сельдереем, луком, всяческими пряными травками, готовят ее очень долго на медленном огне, а потом режут на кусочки и укладывают на сэндвич по типу гамбургера, или в разрезанный батон – панини.

Секрет в том, что желудок должен быть очень свежим и триппайо – кулинар, выбирает его очень тщательно.

И если триппу в ресторане подают, как готовое блюдо, которое вы едите таким, как оно подано, (посыпанное сыром пармезан во Флоренции и пекорино романо в Риме) то лампредотто вы можете получить с приправой по вкусу. А лучше всего – баньято (скорее всего, вас об этом спросят при подаче в киоске), так вот баньято – это в соусе, то есть сочное и пропитанное.

Передвижные киоски с лампредотто можно увидеть в разных концах города, с гарантией вы найдете их на рынке Сан Лоренцо. Стоит такой киоск и недалеко от знаменитого порчеллино – поросенка на рынке Меркато Нуово. И даже на окраине Флоренции.

Если верить Википедии, то в год во Флоренции съедают 80 тонн лампредотто! Это чисто флорентийская еда с древними традициями, не имеющая ничего общего с общепринятым понятием фастфуда.