90-е: Шоу должно продолжаться (СИ) - Фишер Саша - Страница 52

— А неплохо, — сказала она. — Очень неплохо, уже сейчас даже могу сказать, что до прослушивания вас допустят.

— Что, остальные кандидаты — сплошные мамкины рокеры? — хохотнул я.

— Тсс, так нехорошо говорить! — смеясь, шикнула она.

— Да ладно, чем хуже они, тем больше у нас шансов, — отмахнулся я.

— Как? Разве тебе не хочется честной конкуренции с сильными соперниками? — спросила Света. По ее лицу было непонятно, серьезно она или нет.

— Не в этом раз, — я покачал головой. — Здесь на кону стоит бюрократическая формальность, а не битва за души зрителей.

— Ну… да… — она кивнула. — Наверное, ты прав… Просто тут скопилось столько шлака, что я даже не знаю, что с этим делать. Вот, например.

Она вытащила нашу кассету, убрала ее в подкассетник и аккуратно положила на наше заявление. Вместо нее вставила другую.

Из динамиков раздался металлический лязг, кажется, это били ложкой по кастрюльной крышке. Дальше два девичьих голоса запели.

— Мумба-сумба-мумба-субма…

Я иду по асфальту в кожаном пальте

У меня в руках бутылка пива

На уроках скучно, мы хотим чуда

А вокруг только

Мумба-сумба-мумба-сумба…

— Блин, это так плохо, что даже хорошо, — я не выдержал и заржал.

— У них, если что, этой пурги целый концерт записан, — устало сказала Света. — Полтора часа они кривляются перед магнитофоном. И заяву накатали на трех листах. Это, понимаешь ли, дуэт «Королевская кобра». И они уже неделю меня осаждают, потому что уверены, что я должна им устроить аранжировку.

— В каком смысле устроить? — спросил я.

— Ну как… — фыркнула Света. — Они же талантливые певицы и поэтессы, вот только в музыкалке они не учились, из всех музыкальных инструментах умеют играть только на моих нервах. Но чтобы их шедевры зазвучали по-настоящему, на прослушивании им нужна аранжировка. Или минусовка, или, еще лучше, чтобы им профессиональные музыканты подыграли. Например, «Парк культуры и отдыха». И я должна им это обеспечить. Обязана просто! Врубаешься?

— Нда, я сейчас представил лицо Конрада, когда ты ему об этом рассказываешь, — усмехнулся я.

— Ага, — фыркнула Света. — Одной рукой он будет гладить меня по голове, а другой — звонить в дурку, я уверена. Они, кстати, еще и до Полежаева добрались, прикинь? Звонили ему, в приемную каждый день приходят.

— Полежаева? А кто это? — спросил я.

— Это зам по культуре в нашем райисполкоме, — махнула рукой Света. — Отличный мужик, он нам и с помещениями помогает, и с аппаратурой. А мы ему — со всякими отчетными мероприятиями. Так эти девицы его решили тоже осадить.

— Ну вот, а ты говоришь, конкуренции нет, — хохотнул я. — Такая целеустремленность, эти девочки далеко пойдут…

— Ой, не знаю, — Света устало покачала головой. — Мне лично уже придушить их хочется.

— Может, кофе? — предложил я. — Есть у тебя обеденный перерыв?

Кафешка нашлась прямо в ДК. Ну как, кафешка — прилавок с подсохшими бутербродами с маслом и сыром и песочными пирожными, которые были бы гораздо лучше, если бы их делали из обычного печенья из бумажных пачек, склеивая сливочным маслом. Но отлучаться с рабочего места надолго Света не могла, так что пришлось довольствоваться, чем есть. Жидким и невкусным кофе и шоколадкой, которую я принес с собой на всякий случай. Потому что на рынке, где я работал практически каждое утро, вообще не было никаких проблем со сладостями. Были бы денежки.

Мы болтали. Я аккуратно и в порядке трепа выспрашивал у Светы всякое разное как про наших конкурентов, так и про состав худсовета. Она сплетничала охотно, я задавал наводящие вопросы, смеялся в тех местах, где нужно было смеяться. И мысленно добавлял заметки в свою тетрадку-досье. Надо будет, когда вернусь домой, обязательно записать это все. В принципе, я уже не сомневался, что первый этап мы нормально проскочим, а до концерта успеем отрепетировать еще пару песен из тех, которые сочинил Кирюха, и у нас получится вполне цельное и бодрое выступление.

Но знать функционеров организации, в которую я собираюсь впихнуть своих подопечных, в любом случае нужно.

* * *

Астарот нервно трепал пряжку своего чешуйчатого жилета из кусочков кожи. Вид он имел ожидаемо-хмурый и недовольный. Кто-то опять посмел принять решение без его участия. В принципе, в чем-то он даже был прав в своем недовольстве, название и впрямь следовало обсудить. Но очень уж мне не хотелось опять устраивать этот кошачий концерт на пустом месте, так что я отложил разбирательство на последний момент. Когда точка невозврата уже будет пройдена.

— Я все равно не понимаю… — хмуро пробухтел он.

— Астарот, остынь, в том-то и дело, что я не собирался менять название, я его просто сократил, — сказал я.

— Ну и нафига? Теперь же стало совсем непонятно! — возмутился он. — «Ангелы Эс»… В каком смысле — Эс. Света? Социализма? Селедки?

— Сервелата! — подсказал Бельфегор. Бегемот потер живот и огляделся, как будто в поисках еды.

— Братва, давайте без резких движений только, — я поманил их пальцем, типа, собираюсь по секрету что-то рассказать. Они послушно сомкнулись головами, а я зашептал. — Мне Клэр по секрету сказала, что в худсовете есть чуваки с православием головного мозга. И всякие там намеки на сатану они терпеть не могут. Так что считайте, что это не смена названия, а шпионский псевдоним. Чтобы получить членство в рок-клубе.

— Православие головного мозга… — хихикнул Бельфегор. Его смена названия встревожила как-то не особенно. Кажется, он был только рад, что слово «сатана» больше там не присутствует.

— Но почему ты с нами это не обсудил? — снова повторил Астарот свою обоснованную претензию.

— Просто не успел, — соврал я. — Я только вчера узнал, так что по-быстрому переписал заявление. Астарот, ну прости, правда! Ничего не изменилось, считай это простой бюрократической формальностью. Сатана же отец лжи, он такое одобряет.

Я скрючил пальцы, изображая страшные когтистые лапы.

— Вползти в дом коварной змеей, втереться в доверие сладкими речами… — жутким шепотом проговорил я. — И хватит об этом уже, вам сегодня надо выступить так, чтобы этому худсовету крышу сорвало, ясно вам?

— А почему мы двенадцатые? — спросил Кирилл.

— Потому что тринадцатое место забили блатные друзяши «Цеппелинов», — я развел руками. — Я просил, чтобы нас последними поставили, но у Яна более волосатая лапа. Так что мы выступаем предпоследними, что тоже неплохо. Так, встаньте, я на вас посмотрю!

Я отошел на пару шагов от своих говнарей, которые уже выглядели не то, чтобы прямо совсем плохо. Бес сработал практически гениально. По ассиметричным пестрым жилеткам из кусочков разноцветной кожи было очень сложно определить, что когда-то они были отрезанными голенищами найденных на свалке сапог. Швы были задекорированы металлическими заклепками, застежки у всех сделаны по-разному — с ремнями и пряжками, цепочками, вычурными каким-то пуговицами. Кто бы знал, чего мне стоило убедить моих говнарей сменить расписанные авторучкой и фломастерами стремные джинсы на простые черные брюки и рубашки. Кириллу, как единственному, не имеющему длинной шевелюры, на голову повязали бандану. А Астароту, как солисту, Бес на выступление дал погонять грубую кожаную шляпу, и теперь он был похож на какого-то не то пирата, не то адского лодочника. И вроде шляпа не треуголка вовсе.

— Погодите-погодите, стойте так! — раздался за моей спиной голос Ивана. — Сделаю фото для истории!

— О, привет, Иван! — я пожал журналисту руку. — Не думал, что ты придешь, я просто так тебя уведомил о прослушивании.