90-е: Шоу должно продолжаться (СИ) - Фишер Саша - Страница 28

— Тоня? — переспросила мама, кивнув головой примерно в ту сторону, где и было то здание, где мы репетировали.

— Да, кажется, — сказал я. — Говорит, что зарплату не платят уже три месяца, а шить она умеет. Может быть, можно как-нибудь ей к тебе устроиться… И все такое. Я ничего ей не обещал, сказал, что передам. Вот, передаю.

— Хорошо, — серьезно кивнула мама. — Люди всегда нужны, особенно хорошие. Загляну к ней сегодня, спасибо, Вова.

— Мам, ты обращайся чаще, если помощь нужна, — сказал я. — Все равно болтаюсь пока что без дела, так хоть какая-то от меня польза будет.

— Обязательно! — мама засмеялась и потрепала меня по голове. — Все, бегите, у меня еще куча дел!

Раздал нашу зарплату я уже за воротами.

— Живем! — глаза Бегемота радостно заблестели. — Может, завалимся в «Лакомку»? А то что-то так жрать уже хочется…

— Тебе бы только жрать! — огрызнулся Астарот. — Вообще-то я за то, чтобы деньги не тратить, а в фонд на новый усилок сложить.

— Старый еще работает, — буркнул Бегемот, спешно засовывая купюры в карман, пока Астарот не отнял, видимо.

— Как твоя рука? — сменил тему Астарот, бросив взгляд на мою кисть, замотанную эластичным бинтом.

— Хреново, — сказал я, изобразив уныние. — Перелома нет, но пальцы до конца не сгибаются. Травматолог сказал, что нервы, наверное, перебиты.

Типа, иллюстрируя свои слова, я поднял руку на уровень глаз и пошевелил пальцами, как будто пытаюсь сжать кулак, но у меня не получается.

— Так что пусть пока Кирюха играет, — вздохнул я. — Он неплохо вроде справляется.

— Ну да, он нормальный парень, — поддержал Бегемот. — Жалко, что с рукой вот так… А когда заживет?

— Фиг знает, — я пожал плечами. — Мама пообещала свозить к какому-т светилу, если через месяц само не заработает. Будем разбираться.

Мы шли по тротуару в сторону центра города. Приятели болтали, обсуждая каких-то знакомых и возможные планы на сегодня. В основном все крутилось вокруг выбора, к кому именно можно завалиться в гости. Обсуждали три варианта — поехать к Дыне на Западный, нагрянуть к Боржичу в «дурдом» или затусить в «мордоре». По косвенным деталям обсужений я понял, что Дыня — это дамочка по имени Таня, которая живет в частном секторе совсем рядом с Алексеевским кладбищем, и всегда рада гостям. Но к ней, в основном, любят приходить летом, когда можно в соседней лесополосе жечь костер и жарить шашлыки. Или корочки хлеба, в зависимости от наличия-отсутствия денег и мяса. «Дурдомом» называли обветшалую сталинку на пересечении проспекта Ленина и улицы Юго-западной. Там с незапамятных времен была маргинальная коммуналка, и Боржич снимал одну из комнат. «Дурдомом» место звали не просто так. Там не было строгих домохозяек, которые бы следили за порядком и вывешивали графики дежурств, это был дом с очень плохой репутацией прибежища алконавтов всех мастей, бывших зеков и прочего не очень социально-одобряемого элемента. Вроде нас. Туда можно было в любое время и с любым количеством алкоголя. А Боржич — это солист одной из новокиневских рок-групп. Ну а «мордор» — это место тусовки поклонников творчества английского писателя Толкиена. Таких, которые любят переодеваться в его героев и изображать, что они вроде как не от мира сего. И у них тут имелся свой идейный лидер, по совместительству — хозяин здоровенной квартиры где-то на выселках. Там тоже к завалившимся в гости рок-музыкантам относились лояльно, особенно если те пришли не с пустыми руками. В общем, по всему выходило, что когда ты при деньгах, то выбор довольно велик.

— А, к Боржичу же нельзя сегодня, — сказал Бегемот, хлопнув себя по лбу.

— Почему? — удивился Астарот.

— Его дома не будет, — Бегемот замолчал и уставился на вывеску кафе «Снежинка», мимо которого мы как раз проходили.

— А где он будет? — потормошил его Астарот.

— На квартирнике у «Папоротника», — вернулся к реальности из мира своих грез о вкусной и нездоровой пище Бегемот.

— О, а я не знал! Может туда и пойдем? — оживился Астарот. — Где квартирник?

— Никто не знает, место засекречено, — вздохнул Бегемот. — Там только для своих.

— А тебе кто про квартирник сказал? — насел на Бегемота наш фронтмен. — Почему раньше молчал?

— Да Боржич же и сказал… — растерялся толстяк. — Я его в магазине встретил сегодня утром.

Астарот принялся пытать Бегемота с пристрастием на предмет, не тусуется ли тот где-то отдельно от любимой группы. «Нда, вот от таких как ты, Астарот, квартирники и проводят в секретных местах», — подумал я и незаметно ткнул Бельфегора локтем в бок. И начал корчить всякие рожи, пытаясь телепатически передать мысль, чтобы он мне сейчас подыграл.

— Ой, Борис, ну то есть, Бельфегор! — как будто спохватился я. — Нас же твоя мама просила… Ты помнишь, говорил?

— Да, точно! — подхватил умница-Бельфегор, сделав большие глаза. — Ребят, нам срочно-срочно нужно бежать! Так что передавайте всем приветы, если в мордор пойдете, ладно?

— Что еще за дела? — попытался переключиться на нас двоих Астарот, но мы уже помчали в противоположную сторону.

Свернули в ближайший переулок и только там перешли на шаг.

— И куда мы идем? — чуть не подскакивая от любопытства спросил Бельфегор.

— На остановку, — я покрутил головой, прикидывая, как нам лучше ехать. Повернул к проспекту Монтажников.

— Хорошо, а куда мы едем? — не отставал рыжий.

— Догадайся с трех раз, — усмехнулся я.

Глава 15

«Все правильно, трамвай должен ехать так, будто везет своих пассажиров в ад», — думал я, глядя на город в окно. В двадцать первом веке все трамваи Новокиневска поменяют на новенькие, которые едва гудят, когда трогаются с места. И стучат, только потому что вместе с трамваями не везде додумались поменять рельсы. А сейчас, в девяносто первом, по городу все еще курсировали почтенные одры, несущие своих пассажиров с грохотом и под оглушительный треск реле. Бельфегор сидел рядом и ерзал от нетерпения. «Винни, винни, а куда мы идем⁈» — какие-то такие у меня были с ним ассоциации. Непоседливый рыжик клавишник, прямо-таки искрил от любопытства.

Но я держал драматическую паузу.

И выдержал. Практически до самого места событий.

Нужный нам дом стоял в районе местного топонимического казуса — перекрестка проспекта Монтажников и улицы Монтажников. Для полноты картины рядом не хватало еще проезда Монтажников и переулка Монтажников. Но путаницы и так хватало. Тридцатый дом выделялся на фоне окружающих пятиэтажек своей монументальностью. Такое впечатление, что градостроители Новокиневска вдохновились сталинской высоткой на Котельнической набережной, и решили во что бы то ни стало построить у себя такую же. Выбрали пустырь поавторитетнее и начали строительство. Но в процессе что-то пошло не так, стройматериалов оказалось меньше, архитектор запил, и проект дорисовал по принципу «дальше не придумал, импровизируйте». Ну и получилось в результате здание громоздкое, в самом высоком месте двенадцатиэтажное, а по бокам — по семь. Планировалось, что здание заселят чиновники и партийные лидеры, но поскольку возвели его в районе, который как был, так и остался пустырем, «слуги народа» предпочли поискать крышу над головой в других местах, а уродливый дом, который в народе прозвали почему-то Бункером, отдали на растерзание людям творческих профессий — писателям и художникам.

Я надавил на кнопку звонка и подмигнул Бельфегору, нетерпеливо подскакивающему рядом.

— Да блин, Вова! — он подергал меня за рукав. — Куда ты меня ведешь?

— Терпение, Борис, — хохотнул я. — Ты узнаешь это через три… две… одну…

— Хм, добрый вечер молодые люди, — дверь распахнулась без предупреждения. На пороге стоял высокий и тощий дядька с профессорской козлиной бородкой. Он был в клетчатых брюках, красной рубахе и жилетке, сшитой, кажется, из обивки для кресел. В руках он держал хрустальный фужер, размером со среднюю вазу. При взгляде на него, сразу стало понятно, что пришли мы по адресу.