Погубленная добродетелью - Рейли Кора - Страница 14

Я чувствовала себя неуверенно, что осмелилась мечтать об изучении моды в Париже. И теперь, когда моя мечта могла стать реальностью, возник новый страх: что, если мне не разрешат полететь во Францию?

Леонас вернул мне письмо.

– Папа в принципе не согласится, Анна. Он бы не позволил тебе переехать в соседний город, не говоря уже о стране на другом континенте.

Я сглотнула. Леонас прав. Он озвучил мои опасения. Поступление в институт было лишь началом битвы. Самое трудное ждало впереди: убедить отца отпустить меня. Именно поэтому я не сообщала родителям о своих планах подать заявку на участие в программе. Но поскольку меня приняли, шансы убедить маму и папу выросли в геометрической прогрессии.

Они не отнимут у меня мечту. При необходимости я даже надавлю на чувство вины.

– Я умею убеждать.

– Но не настолько. Долгое время тебе не разрешали ходить в школу, помнишь: родители хотели быть уверены, что тебе не грозит опасность. А ты считаешь, что папа пойдет тебе навстречу?

– Война с Каморрой пока что пребывает в состоянии летаргии. Ничего существенно важного не произошло с тех пор, как Серафину похитили.

– Скажи это папе, а не мне. – Тон его дал понять: брат не верил, что у меня получится.

Я развернулась на пятках и направилась вниз, но не в сторону кабинета папы: отца, вероятно, даже не было в особняке, – а к маме.

В основном она работала дома, чтобы проводить с нами максимум времени, особенно с Беа, которая все еще нуждалась в ней больше, чем мы с Леонасом.

Если я собиралась убедить папу, то сначала нужно заняться мамой.

Я постучала и принялась ждать, крепко сжимая письмо в руке. На письме отпечатался контур пальцев. Я не могла вспомнить, когда в последний раз у меня так потели руки.

– Входите! – крикнула мама.

Я приоткрыла дверь и застенчиво улыбнулась:

– Есть время поговорить?

Мама сидела за белоснежным столом с одной диагональной ножкой. Он был шедевром дизайна. Мы с мамой вместе его выбрали.

Она тепло улыбнулась: всегда находила для меня минутку, как бы занята ни была. Я скучала по разговорам с ней.

Подошла к ней и протянула письмо. Она взяла его, слегка нахмурившись, и начала читать. После медленно опустила на стол и потрясенно посмотрела на меня.

– Ты подала заявление в Парижский институт моды?

– Это не просто институт моды, мам, а почти наилучшая школ дизайна одежды в мире.

– А в школу Чикагского института искусств ты подавала заявление?

– Да. – Это учебное заведение имело отличную репутацию. Я могла бы изучать дизайн одежды на родине. Но Чикаго – не Париж или Нью-Йорк.

Мама кивнула и снова взглянула на письмо, как будто до сих пор не могла поверить в реальность происходящего.

– Париж. – Она покачала головой. – Анна.

– Мам! – взмолилась я, хватая ее за руку. – Ты знаешь, как сильно я люблю рисовать, как горю творчеством, как сильно хочу заниматься дизайном моды, и Париж – лучшее место моих устремлений! – Я указала на платье, в котором была: – Я сшила наряд сама.

Платье гаммообразного зеленого цвета со скрытыми карманами на юбке, куда можно положить телефон или вообще все необходимое.

– Конечно, но Париж далеко, и это не короткая летняя программа, а трехлетний бакалавриат.

– Мне вовсе не обязательно учиться три года. Я могла бы начать обучение, а если вы с папой сочтете, что мне пора возвращаться в Чикаго, я прилечу сюда. Но подумай вот о чем: время, проведенное за границей, особенно во Франции, произведет впечатление на всех заносчивых друзей Кларков.

Мама понимающе улыбнулась.

– Попробуй позже сказать это отцу, может, сработает.

Я опустилась перед мамой на пол и положила голову ей на колени, как делала в детстве.

– Я знаю свои обязанности. Выйду замуж за Клиффорда, чтобы Синдикат и семья стали еще сильнее. Мое будущее – быть женой политика. Но до этого момента я хочу оставаться собой, хотя бы ненадолго. Клиффорду наплевать. Он ничуть не похож на наших мужчин. Я воплощу мечту в жизнь, прежде чем стать той, кем Синдикат хочет меня видеть.

Мама погладила меня по волосам и вздохнула.

– Я хочу, чтобы ты была собой не несколько лет, а всегда. Вероятно, тебе все же повезет с Клиффордом.

– Мама, он не должен быть осведомлен о тайнах нашего мира, поэтому мне придется скрывать правду. Иногда.

– Ты всегда была очень мудрой, Анна.

Я закрыла глаза, наслаждаясь массажем головы от мамы.

– Париж прекрасен, – прошептала мама. Они с папой отмечали недавнюю годовщину свадьбы именно в столице Франции.

– Вот бы увидеть его своими глазами!

Руки мамы замерли.

– Защищать тебя – наш главный приоритет.

– Поэтому я не подала документы в Технологический институт моды в Нью-Йорке. Но Париж далек от мировых конфликтов. Я не скажу людям, кто я. Притворюсь обычной студенткой. Сольюсь с толпой. И буду в безопасности.

– Я даю тебе свое благословение, дорогая. Мы разберемся, как защитить тебя. – Мама засмеялась. – Но я понятия не имею, как нам убедить твоего отца.

Мама вошла в кабинет первой. Если кто и мог мягко надавить на папу, то именно она.

Я расхаживала по коридору. Мне хотелось подслушать, но я отвергла детское желание. В любом случае голоса за дверью были слишком тихими. Родители никогда не говорили на повышенных тонах.

Казалось, минула целая вечность, когда дверь открылась, и мама жестом пригласила меня в кабинет.

Выражение ее лица свидетельствовало о том, что спор еще не завершен.

Папа стоял напротив окна, заложив руки за спину. Я одарила его улыбкой, полной надежды.

Он вздохнул:

– Ты знаешь, насколько опасен наш мир.

– Но Париж не является чьей-либо территорией. Да, он находится далеко, но это преимущество.

Папа натянуто улыбнулся.

– Я вижу ситуацию иначе. Конфликты между кланами не заканчиваются на государственных границах.

– Каморра не отправит никого во Францию, чтобы похитить меня. Семья все же соблюдает границы, если речь идет о похищении женщин.

Лицо папы напряглось, как всегда, когда упоминался самый мрачный день Синдиката. Я сомневалась, что он когда-нибудь справится с этим.

– А ты не думал, что я буду путешествовать по миру, когда выйду замуж за Клиффорда? У его семьи есть дома для отдыха в Европе.

– Тогда тебя будут охранять секьюрити Кларка.

– Я могу полететь в Париж вместе с Сантино. Он печется обо мне уже много лет и точно сможет защитить и в Париже.

Отец нахмурил брови. К моему удивлению, именно мама выглядела более обеспокоенной моим предложением. Мне определенно следовало вести себя осторожней.

Узнай мама, что я страстно желаю Сантино, она бы не только запретила мне учиться в Париже, но и убила бы моего телохранителя голыми руками.

– Три года – немалый срок, Анна.

– Я стану наведываться в Чикаго на праздники, дни рождения и важные официальные мероприятия, вы тоже можете гостить у меня.

– Мы говорим о десятичасовом перелете, а не о короткой поездке на машине, – пробурчал папа.

Я подошла к нему, состроив щенячий взгляд.

Отец был холоден как лед, но мой взгляд способен его растопить.

– Мне совершенно не обязательно учиться три года, но я бы хотела попробовать, хотя бы на некоторое время. Кстати, я не попадаю в неприятности, пап. Ты можешь доверять мне. Я буду примерно себя вести. Просто дай мне почувствовать свободу.

Папа коснулся моей щеки:

– Я защищу тебя любой ценой.

– Знаю, но я буду в безопасности.

– Даже если я позволю тебе уехать в Париж, ты не сможешь начать осенью. Мы условились устроить помолвку сразу после твоего дня рождения. Обучение к тому моменту уже начнется.

Я закусила губу. Помолвка… я постоянно о ней забывала. Оставалось всего три месяца.

– Ради нее я вернусь в Чикаго из Парижа.

Папа помотал головой:

– Многие важные мероприятия потребуют твоего присутствия и после помолвки. Ты можешь начать обучение весной.