Алексей Косыгин. «Второй» среди «первых», «первый» среди «вторых» - Телицын Вадим Леонидович - Страница 15

Предшественником Косыгина на посту председателя горисполкома был Алексей Николаевич Петровский. Полный тезка занимал должность менее года. Примечательно, что попал он туда с того же самого поста, что и Косыгин, — заведующего Промышленно-транспортным отделом Ленинградского обкома. Не слишком ли много совпадений?[66]

Второй секретарь Ленинградского горкома ВКП(б) А. А. Кузнецов, представляя Косыгина на заседании Ленсовета в октябре 1938 года, весомо заявил: «Политически Петровскому нельзя доверять, он не заслуживает доверия. Косыгин — энергичный, добросовестный товарищ с достаточной культурой, с достаточным кругозором, с опытом хозяйственной работы, а главное — с большой партийностью»[67]. Решение ЦК об отстранении Петровского с поста руководителя Ленинградского горисполкома Косыгин поддержал. Иначе и быть не могло.

Почва буквально ходила под ногами советской элиты. Обуревал страх перед завтрашним днем, и каждый справлялся с ним как умел. Косыгин тщательно скрывал его за сосредоточенностью и нелюдимостью, даже угрюмостью. Впрочем, в отличие от многих, он сумел выработать собственную философию жизни. При общепринятых правилах: «особо не вылазь», «скажут — осудить, осужу, скажут — проголосуй, подниму руку, скажут — похвали, поаплодирую» — он всегда держал себя в рамках, «без фанатизма». Осторожность в высказываниях, в общении с коллегами по службе, с которыми никогда не приятельствовал, многие считали природной чертой его натуры. Скорее, однако, стиль жизни он сознательно выработал сам и следовал ему неукоснительно.

В новой должности Косыгин успел публично отметиться лишь однажды — 7 декабря 1938 года он выступил с речью на открытии памятника Кирову. Этого человека он уважал, ценил и помнил. Выступил, как всегда, сдержанно, так как знал: Жданов Кирова терпеть не мог, но вынужден был поддерживать «любовь и память к погибшему вождю питерских рабочих». Из этих соображений он и предложил произнести речь Косыгину. Тот выполнил задание «на отлично».

Николай Константинович Черкасов. 1940-е. [Из открытых источников]

Василий Иванович Шестаков. 1930-е. [Из открытых источников]

А в самом конце декабря 1938 года — не прошло и трех месяцев, как Косыгин попал в исполком, — его неожиданно вызвали в Москву. Алексей Николаевич отбыл туда 3 января. И в вагоне узнал о своем новом назначении: попутчик по купе, артист Николай Константинович Черкасов, протянул ему свежий номер «Правды», где был опубликован указ о назначении Алексея Николаевича… наркомом текстильной промышленности СССР.

И за этим назначением маячила тень Жданова. «Московские» стремились провести на этот пост «своего», но Жданов оказался более напористым. В ходе очень продолжительной беседы со Сталиным он смог убедить генсека согласиться с его кандидатурой.

Сработало и то, что с сентября 1937 года наркомат возглавлял Василий Иванович Шестаков, прежде — председатель Исполкома Ленсовета. Жданов интересы своей ленинградской «вотчины» «в центре» отстоял, а Косыгин шел проторенной дорожкой. Кстати, из-за этого Молотов (один из «московских») невзлюбил его и при всякой возможности давал ему это понять.

Громоздкое хозяйство пришлось принимать Алексею Николаевичу. Наркомат легкой промышленности был разделен на Наркомат текстильной промышленности и на Наркомат легкой промышленности[68]. В «текстильный» входили предприятия хлопчатобумажной, шерстяной, льняной, пенько-джутовой, шелковой, искусственного шелка и ватной отрасли; предприятия первичной переработки хлопка, льна, лубяных культур, котонина и шерстомойки; предприятия по производству подсобных материалов и деталей для текстильной промышленности[69].

Семья перебралась в Москву, и с тех пор в родном Ленинграде Алексей Николаевич бывал только наездами, в основном в командировках. В столице жили сначала в «Доме правительства» на Берсеневской набережной. «Квартира большая, не уютная, казенная и чужая», — видимо, освободившаяся после ареста прежнего высокопоставленного жильца. Затем семье Косыгиных предоставили жилье на улице Грановского. Клавдия Андреевна поступила во Всесоюзную промышленную академию машиностроения имени Л. М. Кагановича[70].

Удостоверение делегата XVIII съезда ВКП(б) А. Н. Косыгина с правом решающего голоса. 8 марта 1939. [РГАСПИ. Ф. 477. Оп. 1. Д. 118. Л. 256]

Стенограмма выступления А. Н. Косыгина на XVIII съезде ВКП(б). 16 марта 1939. [РГАСПИ. Ф. 477. Оп. 1. Д. 11. Л. 67]

16 марта 1939 года Алексей Николаевич — 35-летний нарком — выступил с речью, посвященной состоянию текстильной промышленности на XVIII съезде ВКП(б). Первый в его жизни партийный съезд и первое выступление на самом высоком уровне.

Очевидец в духе времени описывал впечатление от него в самых лестных выражениях: «Он выступал так, как будто обращался к тебе, к каждому из сидящих в зале, рассказывал о проблемах своей отрасли»[71]. Косыгин знал их действительно не понаслышке и говорил «по делу», свободно, точно, оперируя фактами и цифрами. Но прежде всего отдал дань политической обстановке и сложившимся партийным ритуалам. Начал доклад со славословия в адрес Сталина и Молотова, с предречения скорой гибели капитализма и с «вредительства» в отрасли. Упомянул арестованного наркома Исидора Евстигнеевича Любимова, из-за которого отраслью не был выполнен план второй пятилетки[72].

Исидор Евстигнеевич Любимов. 1930-е. [Из открытых источников]

Далее внимательный слушатель нашел бы некоторую неувязку: с одной стороны, «капитализм загнивает», с другой — по основным показателям советскую экономику все же превосходит. И догонять его — капитализм — придется еще долго…

Еще один обязательный пункт речи на съезде — самокритика. Косыгину пришлось здесь легче, чем другим, поскольку беды текстильного производства тянулись от предшественника: самый низкий процент выполнения плана второй пятилетки, а отсюда — задержка в развитии других отраслей промышленности.

Далее стандарт выступления на партийном съезде предполагал изложение плана преодоления недостатков. Чем более развернуто и уверенно, тем лучше. И в заключение непременная клятва в выполнении. Причем последняя часть «ритуальной» уже не была, учитывая судьбу тех, кто не справлялся.

Что же предлагал молодой и напористый нарком?

Текс речи А. Н. Косыгина «Задачи текстильщиков в третьей сталинской пятилетке». 1939. [Из открытых источников]

Его программа развития текстильной отрасли на ближайшие пять лет насчитывала 16 пунктов[73], среди которых на первом месте стояла «борьба»: с некомпетентностью и техническим консерватизмом, с недопониманием рядом наркоматов важности текстильного производства, с нехваткой кадров, оборудования, помещений и прочего, прочего, прочего…