Фейри-профайлер - Омер Майк - Страница 10

– Может быть, – согласился Габриэль. – Очень вероятно, что он разъярился и хотел наказать ее.

– Возможно, – Диксон повертел авторучку. – В любом случае полный отчет о вскрытии пока не готов. Но есть кое-что необычное. Закончу завтра утром.

– Хорошо. – Вуд кивнул. – Лоу, есть совпадение по ДНК?

Грейси покачала головой:

– С анализом что-то не так. Сегодня повторно проведу тесты.

Вуд нахмурился, явно раздраженный:

– Что значит «не так»?

– ДНК вроде бы в порядке, но ни один из STR-локусов [22] не амплифицируется [23] должным образом. Я просто хотела перепроверить, возможно ли… – Она нахмурилась. – Есть ли вероятность, что вы… – И замолчала.

Похоже, именно так британцы ставят под сомнение действия начальства.

Грейси откашлялась и предприняла новую попытку:

– Возможно ли, что кто-то случайно перепутал образцы? – Под конец фразы ее голос сорвался.

Вуд напрягся:

– Исключено.

– Да, разумеется, – ее щеки порозовели. – Просто когда образцы не амплифицируются, это означает путаницу в исходных данных.

– По-английски, пожалуйста, – сказал Вуд.

– С образцом ДНК что-то не так, – объяснила Грейси.

– Отправьте в лабораторию НКА, если сами не можете разобраться, – Вуд повысил голос, давая понять, что тема закрыта. – Сейчас Министерство внутренних дел принимает дополнительные меры по борьбе с этой угрозой. Проводите задержания и обыски на свое усмотрение, и мы сможем допрашивать подозреваемых сколько угодно без доступа адвоката.

Вот почему старший инспектор Вуд весьма рад, что эти преступления расценивают как теракты. Ведь это ведет к расширению полномочий полиции. Следует не забывать о заголовках таблоидов и нарастающей ксенофобии. Но у меня возникло предчувствие, что, если я брошу прямой вызов такому альфа-самцу, как Вуд, ничего хорошего не выйдет. К счастью, один из моих любимых приемчиков – вести себя как беспомощная идиотка. И – опять же к счастью – мой акцент уже сделал за меня полдела. Значит, можно попытаться заставить коллег взглянуть на вещи с моей точки зрения, не ставя под сомнение их авторитет. Всегда позволяйте противнику недооценивать вас.

Я подняла руку:

– Гм, у меня вопрос…

Вуд поднял брови:

– Да, Лидделл.

– Кто, по мнению общественности, совершает эти убийства? – Я широко раскрыла глаза и заморгала.

– Мы им ничего не говорили, – отрезал Вуд.

– Да, но как… как об этом сообщают СМИ? Когда у них нет ответов, разве они не придумывают что-нибудь сами?

Габриэль бросил на меня раздраженный взгляд. Похоже, он один понял, куда я клоню.

– Это важно? – прорычал Вуд.

Я прочистила горло, изо всех сил стараясь продолжать этот фарс:

– Просто я увидела газетный заголовок о мусульманах и джихадистах – и была сбита с толку. Мне даже не пришло в голову, что это может быть связано с терроризмом.

Вуд предостерегающе поднял бровь.

– Мы расширяем рамки понятия терроризма.

– И вас не беспокоит общественная безопасность и возможные нападения на иммигрантов? – Я все больше раздражалась, уже не в силах притворяться.

Вуд на секунду замолчал, его темные глаза сверлили меня насквозь.

– Мы учтем ваши соображения, Лидделл. Но мы вызвали вас составить психологический портрет убийцы. Какова ваша оценка на данный момент?

Габриэль покачал головой.

– Она прилетела только вчера вечером.

– Вообще-то, – ответила я, – у меня есть предварительный портрет.

Бессонная ночь имеет свои преимущества. Хоть я и опоздала на совещание, но пришла не с пустыми руками.

– Убийца – мужчина от двадцати до тридцати лет или чуть за тридцать. Не думаю, что он психопат…

– Вы не думаете, что он псих? – недоверчиво переспросил лысый Филипп. – Мы говорим о том самом убийце, который вырезает у людей внутренности и запихивает им в глотки детские стишки?

Значит, он готов к конфликту.

Я глубоко вздохнула.

– Я не считаю его психопатом в полном смысле слова. Вряд ли у него галлюцинации или бред. Он умеет планировать. Он читает газеты и принимает решения, основываясь на новой информации. Ему удалось найти некую женщину по имени Кэтрин и убедить ее пойти с ним. И его стишки вроде бы чушь, но в них выдержан ритм. Это не полная тарабарщина.

Габриэль задумчиво смотрел на меня.

– Вероятно, он хорош собой и поверхностно обаятелен, – продолжала я.

Вроде того незнакомца, который вчера ночью чуть не околдовал меня в переулке. Хотя не понимаю, зачем ему это. Ведь он явно злился на меня. При мысли о его руках на моем теле щеки снова запылали.

Двоякодышащие рыбы, налоги, британские политики…

– Откуда вы знаете, что он красивый и обаятельный? – скептически прервал мои размышления Габриэль.

Правильно. Соберись, Кассандра.

– Есть признаки, что три жертвы пошли с убийцей добровольно. В этом нет ничего необычного. Тед Банди [24] убеждал своих жертв отправиться с ним в укромное место. И Джек-потрошитель наверняка был обаятельным. А поверхностное очарование – обычное качество психопатов. – Я выждала секунду, позволяя собравшимся осмыслить сказанное, и продолжила: – Несуб наверняка знает о Потрошителе и вдохновляется им. Но вряд ли он настолько одержим Потрошителем, как хотят нас убедить журналисты.

– Несуб? – опять переспросил Филипп.

– Неидентифицированный субъект расследования, – расшифровала я.

– Верно, – сказал Вуд. – А почему вы верите, что этот… субъект не одержим Потрошителем?

– Фанаты Потрошителя зациклены на местах убийств. Наш несуб поначалу не обращал на это внимания.

Габриэль сдвинул темные брови:

– Даже несмотря на то, что он убил Кэтрин на Митр-сквер?

– Да.

Констебль очень кстати подал мне реплику.

– Это произошло после того, как таблоиды окрестили его Террористом-потрошителем. Прозвище появилось только после третьего убийства. Раньше он был просто псих, а теперь – грозная реинкарнация Потрошителя. И он подыгрывает: находит женщину с подходящим именем, приводит ее в нужное место, подогревая всеобщий интерес и панику. Убийства – часть его фантазии, но общественный интерес тоже очень важен. С течением времени он будет делать другие вещи, чтобы привлечь больше внимания. Вроде той записки, найденной на месте преступления. Это подогреет фантазии журналистов и вызовет у них восхищение им. Не сомневайтесь, этот парень хочет славы. И он, скорее всего, стремится посеять панику, чтобы… – Я на секунду запнулась, вспомнив слова незнакомца в переулке прошлой ночью. – Его подпитывает страх других. Он питается им.

Я стиснула авторучку. Нет, конечно, он не похож на меня. Мой организм может странно реагировать на чужой страх, но я никогда не хотела никому причинять боль.

– Чего мы можем ждать от него? – спросил Вуд.

Я попыталась собраться с мыслями:

– Мы можем ждать…

Дверь распахнулась, и на пороге появился запыхавшийся констебль в перчатках с деревянным ящиком.

– Только что доставил курьер, сэр.

Я взглянула на ящик, и мой пульс участился. Его дно было мокрым.

Констебль осторожно поставил ящик на стол и открыл крышку. Все встали и наклонились, чтобы заглянуть внутрь.

К горлу у меня подступила тошнота, челюсть отвисла. Мне потребовалось мгновение, чтобы до конца понять, что у нас перед глазами. Это было сердце, блестевшее от запекшейся крови. А спереди кто-то приколотил к нему гвоздем записку.

Габриэль начал действовать первым. Он вытащил из кармана пару перчаток, натянул их, медленно снял листок с гвоздя и, держа перед собой, зачитал вслух: