Прибытие (СИ) - "Леха" - Страница 1

Прибытие

Глава 1

— 'В плавнях шорох, и легавая застыла чутко.

Ай да выстрел, только повезло опять не мне,

Вечереет, и над озером летают утки.

Разжирели, утки осенью в большой цене'.* А. Розенбаум

Я посмотрел в зеркало заднего вида. Так и есть, дед задремал, значит можно сделать потише. Но, только моя рука коснулась регулировки звука на магнитоле, как глаза, некогда бывшие, как и у меня ярко-голубыми, а теперь тусклыми, почти белыми, открылись.

— Ромка, только тронь, получишь палкой по хребту, — сообщил дед и показал мне палку, на которую уже лет пять, как опирался при ходьбе. Ранение, полученное еще на войне, догнало его уже сейчас, и осколок, застрявший где-то в ноге, давал о себе знать все чаще и чаще.

— Ты же спал, — возмущенно ответил я, но руку от магнитолы убрал.

— Я песней наслаждался. Пе-с-ней. Это не то, что вы сейчас слушаете, про задницы и муси-пуси, сиси-писи с джага-джагами. Тьфу, срамота, — я промолчал. Объяснять ему, что я не слушаю никакие джаги-джаги бесполезное занятие. Упрямый старый пень как вобьет себе в башку что-то, то хоть убейся, но никак не переубедишь. — Роман, мы ничего не забыли?

— Нет, дед, ничего мы не забыли. — Я это повторял уже стопятьсотый раз и мне, если честно, слегка надоело.

— Ты себе разрешение делаешь? Как вернемся, так сразу ружье на себя начнешь оформлять. Все, последний раз еду, отохотился старый хрыч. Помирать скоро. Жалко будет ружье, боевое оно у меня. — Это точно. Ружьё у деда зачётное. Подарено едва ли не самим Василевским. Принадлежало какому-то барону и было взято в качестве трофея. Вроде в сталь, из которой ствол сделан, даже серебро вплетено. Не много, но коррозию металла предотвращает. Как? Понятия не имею, я не металлург, в конце концов, в таких вещах разбираюсь слабо.

— Ты себя раньше времени не хорони, еще на наших похоронах простудишься, — заявил я, снова посмотрев в зеркало, чтобы увидеть покрытое морщинами лицо. Смерть бабушки два года назад сильно его подкосила, но все равно в свои восемьдесят дед еще оставался вполне крепким стариком, в своем уме и твердой памяти.

— Ну, это мы посмотрим. Если гонять, как кобель, с цепи сорвавшийся, течную суку почуяв, не будешь, глядишь, бог милует, и не побываю раньше срока на твоих похоронах, — я в ответ только поморщился. Снова старые песни о главном, и не надоедает же. — Ты на хрена академию бросил?

— Не всем же в нашей семье офицерами быть, кто-то должен и раздолбаем остаться, — буркнул я, сворачивая с шоссе на проселочную дорогу.

— Да уж, раздолбай ты и есть, — дед покачал головой и отвернулся к окну, за которым поплыла деревня, в которой он родился и провел всю свою юность.

Честно говоря, я до смерти не хотел ехать на эту долбанную охоту. Терпеть не могу открытия. А тут даже не с друзьями водку пить и из веников стрелять, а с пенсионером ночь коротать, а потом еще и утрянку стоять. Но отец приказал деда отвезти, значит, Рома собрал вещи, оформил путевки и поехал. А куда деваться, меня и так после финта с академией могут в любой момент без содержания оставить. Да и деда, как-никак, обижать не охота.

Отец мой в свое время основал бизнес вместе с друзьями — бывшими офицерами. Армейская выучка и пройденные горячие точки позволили им дать серьезный отпор бандитам, а корки ветеранов, к которым присовокупил свою корку ветерана Великой Отечественной дед, дали укорот госструктурам, которые в те лихие времена не слишком от бандитов отличались. Так что они выстояли, развились, и я, хоть и родился в восьмидесятых, но вполне мог назвать себя мажором.

Мог бы, вот только не в своей семье. Суворовское училище, военное училище, армия, а потом академия генштаба — это был тот минимум, который мне расписали мои отец с дедом. На академии я все-таки сломался. Ну, не моё это — форму носить, не моё. С тех пор у нас идет позиционная война, которая непонятно чем в итоге закончится.

— Ромка, не спи, поворот, — я вздрогнул и свернул на совсем уж неприметную дорогу. Хорошо еще, что мы на внедорожнике, понятия не имею, как на какой-нибудь плоскодонке здесь скакали.

Через пять минут мы выехали на берег реки. Теперь нужно было спустить лодку на воду, и перебраться на остров, на котором всегда, почти каждый год, дед проводил открытие охоты на утку. Я здесь тоже бывал, правда, редко. Все-таки куда круче проводить подобное времяпрепровождение со сверстниками.

Развернув машину, я принялся загонять прицеп, на котором стояла небольшая моторка в воду.

Провозился где-то с час. Дед в это время ходил вокруг и только головой качал. Хорошо хоть под руку не лез. Когда мы уже загрузились в лодку, он ехидно посмотрел на меня.

— Да, Ромка, если руки золотые, то неважно, откуда они растут. Пусть хоть из жопы, да ведь?

— Что еще не так? — я глянул на него раздраженно.

— Ты, друг мой, комаринку с собой взял? — я закрыл глаза и выругался. Ну как можно было забыть нечто столь важное. — Ладно, не ссы. Я взял. Так уж и быть, поделюсь, а то сожрут твою молодую морду, чем перед девками светить будешь? Они ведь прежде всего на внешность смотрят, а потом уже на все остальное.

— Ну не скажи, еще на кошелек, — я усмехнулся. — Чем он толще, тем больше очков плюсуется к внешности. А некоторые вполне профессионально могут твои возможности прикинуть, по шмоткам, тачке, часам… Это, дед, целая наука.

Хорошо, что развить эту тему не удалось, потому что мы причалили. Пока я вытаскивал лодку, дед перетаскал все вещи на место постоянной стоянки. И ни разу тростью не воспользовался. И куда только хромота делась.

Мы успели и палатку поставить, и спальники заранее расстелить, и костер развести, как послышался плеск весел.

— Кого это черт сюда притащил? — дед поморщился и принялся вглядываться в быстро наступающую темноту, принесшую с собой холод, несмотря на календарное лето, и тучи комаров.

— Сашка, здорова, старый черт, — из кустов выскочил, как упомянутый черт из табакерки худой старик, одетый в шинель со споротыми пагонами, и кирзовые сапоги. На голове у него красовалась ушанка.

— Серега, — дед обрадованно вскочил, и они обнялись, похлопывая друг друга по спине. Когда же первые восторги улеглись, он осмотрел Серегу с ног до головы и, подозрительно прищурившись, спросил. — А ты чего так вырядился? Где твое ружье?

— Да ну его, ёптить, внуку еще в прошлом году отдал, а то проблема целая с продлениями, — Серега махнул рукой. — У меня вот чего есть, зацени, старый, — и он, приняв горделивую позу, с видом профессионального эксгибициониста, распахнул шинель. Я отвернулся, и зажал рот двумя руками, чтобы не заржать. Потому что одет Серега был только в белую майку, синие армейские трусы, ну и шинель сверху, из внутреннего кармана которой выглядывала бутылка, наполненная мутным самогоном. — Я как увидел, что вы проехали, так сразу и засобирался. Глаз-то у меня ещё ого-го, я Ромку сразу признал. Недаром снайперил когда-то. Сколько я гниды той фашистской положил, а все одно кажется, что мало, — он стиснул зубы, но предаваться воспоминаниям ему не дал дед. Он-то был одет в хороший камуфляж, и в отличие от своего фронтового товарища выглядел вполне прилично.

— Ты мне лучше скажи, тебя что Алевтина из дома выгнала? Ты чего в таком виде заявился?

— Дык она меня не пускала, карга старая. Ещё за скалку схватилась, — он почесал затылок. — Ну, я бутыль — хвать, шапку на голову и драть, огородами. А бабка за мной со скалкой. Тьфу на нее, еле убег.

— Молодец, — дед покивал. — Форму держишь. От Алевтины еще никто не уходил, а ты вот смог.

— Ну так давай выпьем за встречу, а, старлей? — Серега вытащил бутыль и поставил посредине нашего импровизированного стола, на котором вполне неплохая закусь стояла.

— Рано, сержант. Сейчас на шулюм кого-нибудь стрельнем, вот тогда и отметим: и встречу, и открытие. — Дед поднялся со стула, взял ружье, которое держал еще вполне крепко, и пошел к берегу. Откуда уже была слышна утиная перекличка.