Полководец. Война генерала Петрова - Карпов Владимир Васильевич - Страница 26

— А не слишком ли торопятся товарищи с нашей эвакуацией? — тихо спросил Жуков.

— Но, видимо, с потерей Крыма утрачивается смысл удерживать Одессу, — возразил Воронин.

— Угроза потери Крыма не есть еще сама потеря, — сказал Колыбанов, секретарь Одесского обкома партии и член Военного совета. — Над Одессой не раз нависала угроза захвата, а ведь держимся… Может быть, удержим и Крым?.. Мы ведь убедили всех, что Одессу не сдадим, что Одесса есть, была и будет советской. И вдруг — самим уходить… Дела-то наши здесь пошли на улучшение… Тут надо все взвесить… Может быть, и в самом деле эвакуация решена поспешно?

Да, обидно было уходить из Одессы в канун подготовленного наступления, сильными, выстоявшими, обогащенными опытом. Уходить из города, за который пролито столько крови. Одесса жила мыслью, что вот-вот наша армия погонит врага. И вдруг надо покидать ее самим… С этим трудно было примириться.

Вице-адмирал Азаров спросил Гордея Ивановича:

— Вы были в Крыму последние дни. Неужели там настолько безнадежная обстановка? Неужели потеря Крыма неотвратима?

— Да, обстановка в Крыму тяжелая. Я был на Перекопе, был в районе Ишуни. И должен прямо сказать: с теми силами, которые есть в Крыму, надежды удержаться на ишуньских позициях нет.

А потеря Крыма повлечет за собой и потерю Одессы. Морские коммуникации будут под постоянными ударами авиации противника. Он незамедлительно посадит свою авиацию на аэродромы Крыма. Вся трагедия в том, что там нет сил, которые могли бы сдержать противника. Пятьдесят первая армия не в состоянии… Для того чтобы вы яснее поняли обстановку, могу вам сообщить следующее: Военный совет флота доложил в Ставку, что положение Пятьдесят первой армии очень тяжелое, войска уже отходят к Ишуни, где нет надежных оборонительных сооружений. Усилить войска можно только за счет Одессы. По-моему, решение Ставки единственно правильное.

Разработку плана вывода войск из секторов и постепенной эвакуации из Одессы решили возложить на генерал-лейтенанта Софронова, ежесуточный план эвакуации утверждать Военным советом; начать эвакуацию 1 октября.

Командующий Приморской армией решил все-таки нанести подготовленный контрудар в секторе Петрова. Но теперь этот удар имел уже другой смысл. Если раньше предполагалось отогнать противника на юге подальше от Одессы, чтобы лишить его возможности обстреливать порт и город, то теперь этот удар должен был прикрыть эвакуацию войск из Одессы. Он должен был дезориентировать противника и дать возможность вывести части для погрузки на корабли.

Но и сил, конечно, в этом контрударе уже участвовало меньше. 157-ю дивизию Томилова как самую боеспособную решено было эвакуировать первой, чтобы она побыстрее могла помогать там, в Крыму. Из нее оставляли генералу Петрову только один 384-й полк под командованием полковника П.А. Соцкова.

Командарм отдавал приказ об этом рискованном наступлении Ивану Ефимовичу на своем командном пункте. Этот день был для всех очень тяжелым. Такой неожиданный поворот событий! Никак еще не укладывалась в сознании мысль о необходимости оставить Одессу, которую так упорно защищали и могли бы еще защищать долго. Предстоящий контрудар тоже был делом очень и очень непростым: войска могли увязнуть в боях и не оторваться для эвакуации, противник мог помешать этому отрыву, ведь его силы превосходили наши во много раз.

Когда Иван Ефимович приехал на командный пункт армии, тут произошло еще одно трагическое событие. Георгий Павлович Софронов получил телеграмму, в которой сообщалось, что под Москвой погиб его старший сын. Георгий Павлович держался мужественно. Он даже обещал к утру, к началу наступления, быть на КП у Ивана Ефимовича. Однако выполнить это обещание генералу Софронову не удалось. Слишком велики оказались беды, свалившиеся на него в этот день. Ночью командарму стало плохо, последовали один за другим сердечные приступы, и все это завершилось инфарктом.

Утром 2 октября после двадцатиминутной артподготовки и сокрушительного залпа «катюш» Чапаевская дивизия с полком из 157-й дивизии перешла в наступление. Оно развивалось успешно. Очень лихо действовали в этом наступлении танкисты. Старший лейтенант Юдин, командовавший батальоном самодельных танков на бронированных тракторах, вырвался далеко вперед и гнал отступающего противника до тех пор, пока совсем не оторвался от пехоты. Конечно же на таких «танках» было опасно далеко отходить от прикрывающих их стрелковых подразделений. Чтобы не попасть в беду, Юдин вынужден был вернуться к своим частям. Но он пришел не пустой. Разогнав расчеты орудий и подавив пехоту, танкисты взяли на буксир двадцать четыре орудия различных калибров и приволокли их в качестве трофея в расположение своих войск.

Иван Ефимович и радовался и сокрушался:

— Эх, если бы не ослабили наш удар, мы бы отогнали их от Одессы километров на тридцать. Жаль, что в последний момент пришлось уйти многим из тех, кто должен был участвовать в этом контрударе. Ну ничего, мы и так хорошо их проучили!

После выполнения ближайшей задачи, когда образовались разрывы между частями — кое-кто отстал, кое-кто вырвался вперед, — генерал Петров приостановил наступление и стал наводить порядок для дальнейшего продвижения. Но силы были очень неравные. Надо не забывать, что 25-я дивизия наступала на противника, имеющего большое численное превосходство. Опомнившись после первого ошеломляющего удара, противник оказал упорное сопротивление, а позже перешел к активным действиям.

Но чапаевцы прочно удерживали достигнутые рубежи и ни на шаг не отступили.

НАЗНАЧЕН КОМАНДАРМОМ

Ввиду тяжелой болезни генерал-лейтенанта Софронова Военный совет принял решение о назначении командующим Приморской армией генерал-майора Петрова. 5 октября он приступил к исполнению этой новой ответственной должности. Именно с этих дней начинается деятельность Петрова, которая уже приближается к полководческой.

Став командующим Приморской армией, Петров получал не только ее войска и более широкие оперативные масштабы руководства, он обретал и более крупные силы противника, и более высокого «оппонента» в лице их командующего.

В нашей литературе немало книг, написанных самими полководцами или об их деятельности. К сожалению, о военачальниках противника мы писали мало, а если они и попадали в поле зрения, вернее — описания, то чаще всего изображались в пренебрежительном и даже карикатурном свете. Мне кажется это неправильным, серьезный разговор о войне требует соответствующего серьезного и объективного отношения к противнику и его генералитету.

В районе Одессы действовала 4-я румынская армия. Ее командующий Чепуркэ Г. Николае не всегда самостоятельно планировал боевые операции. Это осуществлял генерал Антонеску, поскольку одесское направление в 1941 году было для румынской армии главным. Что же представляет собой Антонеску с военной точки зрения? Он был конечно же не тот легковесный, почти опереточный генерал, каким его описывали газеты военного времени. В драке, как известно, соперники могут и накричать друг на друга, и наговорить грубостей и оскорблений. Драка есть драка. Но исторический анализ требует объективности, спокойной оценки людей и их действий.

Йон Антонеску родился в 1882 году — следовательно, во время боев под Одессой было ему пятьдесят девять лет. Антонеску был типичным военным, крепкий, подтянутый, с внешностью внушительной — выше среднего роста, виски седые, твердый взгляд. Конечно же он обладал волевым характером и определенной гибкостью ума, что и привело его на вершину власти в государстве. Неспроста короли — и старый и молодой — не только слушались, но и побаивались его.

Йон Антонеску был выходцем из семьи, несколько поколений которой носили военную форму. В 1902 году он поступил в кавалерийское училище и в июле 1904 года был выпущен младшим лейтенантом. В 1907 году участвовал в карательных экспедициях против восставших крестьян в Молдавии. Каратели сожгли много сел и расстреляли более 11 тысяч крестьян. Направленность его деятельности, как видим, определилась рано.