Тайны старой аптеки (СИ) - Торин Владимир - Страница 62

Заманить цирюльника было несложно. Я написал ему, что изобрел лекарство от его «болезни», которое раз и навсегда позволит ему не слышать бой часов. Он пришел той же ночью, взволнованный и заинтригованный. Я провел его в свою лабораторию, где уже была готова ловушка. В один момент спрятанные по всей лаборатории часы начали отбивать полночь, и паразит явил себя: цирюльник исчез, и его место занял Шаррах. Мерзкая трехглазая тварь сбросила личину и попыталась напасть, но была сбита с толку боем часов, и мне удалось сперва ослепить, а затем усыпить ее.

Дапертутто прибыл на следующее утро, и вместе мы начали выкачивать из Шарраха «Лилак». Доктор был вне себя от радости, но я напомнил ему об уговоре. Он сомневался, пытался меня отговаривать, но я был непреклонен, и тогда мы произвели «извлечение».

Ощущения, стоит признать, были весьма болезненными, но в итоге я получил эссенцию своей души.

Дапертутто вернулся в Тарабар, а я взялся за изучение эссенции. Меня ждало много работы…»

Джеймс дрожал. Дочитав предпоследнюю страницу, он какое-то время сидел, уставившись в одну точку.

«У него ведь не вышло! — думал он. — Я видел его череп, видел его скелет! Эксперимент провалился… не мог не провалиться…»

Что же было дальше?

Он опустил взгляд в последнюю страницу. Судя по датам, записи были сделаны спустя долгое время после предыдущих.

«Лукард умер. Как до него умерли Лиам, Льюис и Лестер.

Мои наследники умирали один за другим, не выдерживая эффекта замещенной души. Концентрация была слишком сильна, и Горькие пилюли, которые я сделал из эссенции, травили их. Пилюли не работали… хотя нет, они работали слишком хорошо! Я видел, что рецепт верен, я говорил с собой в теле сперва моего сына, следом внука, а после и правнука. Моя личность замещала личности моих наследников, но затем все шло прахом: их кожа зеленела, на губах выступала пена, а глаза вылезали из орбит, и они падали замертво.

Еще после Лиама я понял, что нужно делать, — требовалось снизить концентрацию, добавить в состав Горькой пилюли больше вспомогательного вещества и уменьшить количество вещества действующего. Этим я и занялся — поиском нужной дозировки и сочетания. К сожалению, нахождение достаточного количества действующего вещества заняло много лет, а подопытные… с ними приходилось обращаться очень осторожно — они не должны были заподозрить, что участвуют в моем эксперименте.

И вот, Лукард принял Горькую пилюлю и умер. Он продержался дольше прочих, но именно он дал мне понимание итогового, как я надеюсь, состава. Уверен, мои опыты завершатся на его сыне Леонарде. Я близок…

…Удалось. План сработал. Прошли годы, я постарел и чувствую, что мой конец в этом теле близок.

Но бессмертие уже можно пощупать. Я смог убедить Леонарда, что он получит то, на что надеялись все мои наследники: мою аптеку, мои знания и мою память. Я готовил его с детства: давал ему Горькую пилюлю, и он постепенно привыкал к ее действию. Леонард считал, что если эффект быстро проходит, то он в любой момент сможет отказаться от пилюль. Вот только он не знал, что его ждет: Самая горькая пилюля — концентрат, который уничтожит его личность и заместит ее. Скоро он будет готов принять его, и тогда замещение произойдет.

Леонард — не лучший выбор, но он все, что у меня есть. Жаль, что он пока так и не обзавелся наследником.

Я скоро умру, мое тело отнесут в семейный склеп, но я останусь здесь, им от меня не избавиться. Самая горькая пилюля ждет своего часа. Уже скоро…»

Джеймс сидел на подоконнике в оцепенении. То, что он прочитал… весь этот кошмар…

Теперь он знал, что это за «самая страшная тайна» Лемюэля. Его дед, его отец и он сам принимали Горькую пилюлю, вмещая в себе отголосок памяти и души этого монстра. «Прадедушка Лемони — настоящий гений» — сказал Лемюэль тогда в провизорской.

Это был он! Именно прадедушка помогал ему в работе. Именно он подсказывал своему наследнику те или иные рецепты для чудодейственных сывороток. «Секретных прописей» не существовало…

— Все было напрасно, — прошептал Джеймс. — Я не знаю… просто не знаю, что делать дальше. Я проник в аптеку зря. Мне не найти то, что я искал, потому что этого нет и…

В дверь постучали. От неожиданности Джеймс дернулся и выронил страничку. Подобрав ее, он быстро сложил желтоватые листы, покрытые изумрудными чернилами и кошмарными воспоминаниями, спрятал их в карман, и, подойдя к двери, открыл ее.

За ней никого не было, но у порога стояла черная коробка — та самая коробка, которую принес днем доктор Горрин. На ней лежал конверт.

Пытаясь понять, что происходит, Джеймс окинул подозрительным взглядом пустой коридор, после чего взял конверт и коробку и занес их в комнату. Первым делом он открыл конверт — внутри было письмо, адресованное…

Джеймс похолодел. Это имя! Почему там стоит это имя?! Он бросился к стоявшей на подоконнике лампе и принялся читать.

С каждой строкой ему становилось все страшнее, а еще он не верил в то, о чем там говорилось. Ложь! Обман! Это какая-то подделка! Потому что… всего этого просто не могло быть.

Дочитав, Джеймс бросил взгляд на Пуговку.

— Нас раскрыли, Пуговка! Он знает! Он все знает! Нужно бежать!

***

На лестнице было темно, и Джеймс, боясь споткнуться, спускался осторожно, на ощупь.

На нем были пальто и котелок, подмышкой он сжимал чемодан, в котором лежала Пуговка. Она сейчас совсем притихла — страх хозяина передался и ей или… просто побочный эффект от микстуры улучшения слуха развеялся. Как прошел и эффект самого лекарства.

Джеймс пытался слушать то, что происходит в аптеке, но кругом не раздавалось ни звука. «Горькая Пилюля» будто замерла, ожидая чего-то. Горькая пилюля… теперь он знал, почему это место так называется. Слова Лазаруса Лемони, сказанные ему на чердаке, обрели смысл.

Спустившись в аптечный зал, Джеймс снова прислушался — из-за двери провизорской раздавались какие-то звуки: рокот огня, там что-то булькало — видимо, Лемюэль готовил свои сыворотки или готовился к тому, о чем говорил ночью.

Джеймс одним прыжком преодолел дверь и нырнул в боковой проем стойки, под откидной крышкой. Поставив чемодан на пол, он схватил капсулу пневмопочты и засунул в нее записку. Капсула с тихим хлопком исчезла в черной горловине. Послание ушло: он должен был его отправить прежде, чем сбежать, должен был сообщить хоть кому-то! Сообщить о том, что здесь творится!

Джеймс взял чемодан и уже собрался выбраться из-за стойки, как вдруг кое-что увидел. На ней стоял череп прадедушки… что он здесь делает?

— Снова решили подышать свежим воздухом, Джеймс? — прозвучало в темноте.

Джеймс до хруста в пальцах сжал ручку чемодана. Голос раздался от входной двери аптеки и, прищурившись, Джеймс различил фигуру, стоявшую перед ней.

— Лемюэль, я…

— Какое же это, должно быть, разочарование, — продолжил Лемюэль. — Какое отчаяние вы испытали, когда поняли, что пробрались в мою аптеку, жили здесь все эти дни и притворялись моим кузеном напрасно. «Разо-разочарование доктора Мейдинга» стоит на третьей полке в шкафу слева от вас, а «Подавитель отчаяния Соллема» — на верхней полке в шкафу лекарств от неврозов и мыслительных недугов. Вы можете принять их — и сразу же почувствуете себя лучше.

— Я не стану пить ваши лекарства, Лемюэль! — с вызовом бросил Джеймс.

— Как пожелаете, «дорогой кузен». Думаете, я наивный простак? Думаете, я не понял, что вы лжете мне, как только вы представились? Тот, кто вас послал… Толстяк… он не знал о традиции Лемони называть всех без исключения появляющихся на свет мальчиков семейства Лемони на «Л». Откуда господину Медоузу из «Аптеки Медоуза» было об этом знать? Даже, если бы вы представились, как Лжеймс, это сработало бы. Лжеймс… Но должен признать, помимо имени, вы ни в чем не сплоховали и играли свою роль… гм… недурно. Отдаю должное вашему хозяину: подослать к конкуренту мнимого родственника, чтобы он вызнал его секреты, — очень изобретательно.