Ледяное небо Криона (СИ) - Матвиенко Анатолий Евгеньевич - Страница 45

— Теперь понятно, почему ты перестала быть расисткой. По сравнению с этим симпатягой любой хомо — родной брат.

— Именно. А теперь посмотри на алишей, наших противников в начавшейся войне, и найди три отличия. Ладно, хоть одно.

Вот теперь Макса пробрало. Не менее сильно, чем при виде воскресшей Вишевой, но с противоположным знаком. Со знаком ужаса.

— То есть, по существу, началась гражданская война между представителями одного биологического вида, а мы в ней — расходный материал?

— Не совсем. Правители Герума признают право людей на жизнь, на собственные планеты. Сами или под давлением Содружества — не важно. Алиши намерены унифицировать биосферы всех планет под фауну с шестью конечностями. Так что мы с тобой на правильной стороне, лейтенант.

— Ты рада?

— Я предпочла бы с тобой, но без войны. Родить детей, двух или трёх. Неожиданно такое слышать от женщины-генерала?

— Ну, генералы — тоже люди. Если не шестиноги.

— Двух моих ног тебе мало? Рано или поздно подам в отставку. Вот тогда и займусь продлением рода. Знаешь, почему у нас в браке не родилось детей?

— Твой муж — голубой?

— Вполне себе гетеро. Но он — не ты!

После таких слов ничего не оставалось, как очень крепко её обнять…

Потом, уняв сердцебиение, чуть оглохнув от собственного рычания и страстного ответа возлюбленной, рассказывать, какие перипетии случились в Союзе, почему вернулся на Землю, каково было в Африке, кратко про нелепую женитьбу, только в одном удачную — появлением близняшек, про рак Инны и вынужденный контракт на Крионе, про местные нравы, предельно далёкие от джентльменских… Поскольку повествование продолжалось, не разжимая объятий, оно было обречено прерваться, о чём оба вряд ли пожалели.

Случается, что, вспоминая подобные дни и ночи в прошлом, думаешь: как был счастлив тогда! Макс отдавал себе отчёт вполне и сразу, не откладывая на годы: счастье — вот оно. Сейчас, и в следующую минуту — тоже. Впервые за столько лет можно открыться любимому человеку, ничего не скрывать. Парадокс, всю правду о нём знали только бездушные киборги Герума.

А вот как долго продлится восхитительное состояние медового месяца, никто не знает, потому что идёт война. В любой момент поступит известие о приближении флота существ с шестью конечностями, на языке Аорна именуемых алишами. Оборона эшелонирована, но военные вынуждены заботиться о контроле над всеми значимыми небесными телами планетной системы, нападение возможно из любой точки звёздной сферы, совсем не обязательно из плоскости эклиптики. Вполне вероятно, орбитальные боевые станции Криона вступят в бой уже через несколько часов после обнаружения целей. А после этого придёт черёд планетарной обороны. С неизбежными потерями.

Оба военные и оба побывавшие на войне, Макс и Вишева знали об этом. И к каждой ночи, проведённой вместе, относились как к последней.

— Я ужин приготовил, — вдруг вспомнил он. — Но почему-то не успел спросить: голодна ли ты.

— Зато хорошо утолила другой голод. Впрочем, разогревай! Видели бы нас панкийцы… Патриций из рода Аюшей готовит еду для женщины из нижнего на ступеньку рода Даушей! Надо, чтобы женщина занималась кухней или, правильнее, позвала служанку. А так — повод для кровной мести за оскорбление!

Эти условности, предрассудки, обычаи давно покинутого мира воспринимались сейчас абсолютно несерьёзными. Но вдруг придётся лететь на Аорн, из-за войны наверняка снимут блокаду, затеять официальную канитель, Вишевой развестись, представить жениха родственникам как лейтенанта Борюша Аюша, ведь после подписания мира с Союзом Аюши во всеуслышание заявили, что признают миротворца своим…

Позаботиться и о детях, оставшихся на Земле.

Дожить бы ещё до этих проблем.

х х х

Как-то довелось читать воспоминания лётчика 1910-х годов, пересевшего из открытого «Фармана» в кабину более совершенного самолёта — со стеклом впереди кокпита, и сетовавшего: как же я буду летать, не чувствуя ветра в лицо.

Максим, привыкший делить внимание между увиденным через остекление кабины и показаниями приборов, испытал нечто подобное, уместившись в «Берсерке». Рабочее место пилота в истребителе больше напоминало космический корабль. Ложемент, принимавший форму лётчика, смонтирован горизонтально, чтобы перегрузка в крутом вираже не вышибала дух.

— Как же гравикомпенсаторы? — удивился Макс, устраиваясь удобнее на лежбище.

— Само собой, — ответил аорнский инструктор. — Перегрузки семнадцать-восемнадцать «жэ». Без антиграва тебя размажет, как ни укладывайся. А ещё при моментальном ускорении на форсированной тяге, более десятка «жэ». Представь: ты стоишь на голове вверх ногами, и вдруг тяготение увеличилось в десять раз.

— Лопнут сосуды?

— Именно. К сожалению, от боевых повреждений даже самые продублированные системы порой отказывают. Автоматика не даст включить предельные режимы, иначе самолёт привезёт на базу желе с мясом и дроблёными костями вместо пилота.

— Я читал, что парашюта не полагается…

— Средством аварийного спасения является сама кабина.

Это ещё хуже, чем без ветра в лицо или без обзора через бронестекло. Парашют стал такой же привычной и обязательной частью лётной работы, как и шлем с наушниками. Пользовался всего раз, при катапультировании, и хоть поломало основательно, жизнь он сохранил.

— Ладно, парень. На остальные вопросы тебе ответит бортовой компьютер. У него достаточно продвинутый ИИ. В первый раз он тебя просто покатает. Дальше сам поймёшь, где вмешиваться в управление, где лучше довериться технике.

Верхняя часть кабины опустилась практически вплотную к лежащему. Клаустрофоб получил бы инфаркт от ужаса: даже в гробу просторнее. Дисплей на лицевом щитке одарил советом закрыть глаза. Макс послушался и отдался новым ощущениям.

Чувство тела пропало. Совсем. Исчезла даже отрыжка, досаждавшая, потому что в состав лёгкого завтрака вошло что-то острое.

Вместо себя он ощущал самолёт… Нет! Он сам был самолётом. Сросся с ним каждой клеточкой нервной системы! Плотно стоял на бетоне упругими колёсами, словно собственными ступнями. В животе бурчит гидравлика. Электрические импульсы снуют по всему организму. Энергетическая установка, активированная, но не приведённая в лётный режим, подобна медленно стучащему сердцу.

Началась предстартовая проверка. Шевельнулись закрылки и предкрылки словно пальцы на руках.

А повернувшееся хвостовое оперение, смешно сказать, отдалось странным зудом в седалище.

«Приветствую, командир. Я услышу твои мысли, если чётко обратишься ко мне. Придумай мне имя».

Голос прозвучал внутри черепной коробки. Нарочно немного искажённый, как при радиопереговорах.

«Привет. А как тебя звали прежние пилоты?»

«По-разному. С каждым устанавливается своя манера общения. И никто не узнает, о чём мы говорили».

«Позволь предположить, на Крион тебе перегнала коммандер Вишева-Даушева».

«Не буду ни опровергать, ни подтверждать твои предположения. Точно так же, когда вопросы примется задавать следующий пилот».

Судя по доходящим сигналам, искусственный интеллект самолёта ни на миг не прекращал проверку систем. Порой они воспринимались как уколы — в ухо, в глаз, в плечо. Макс подумал, что через какое-то время запомнит характер сообщений и начнёт их интерпретировать правильно. Например, что голод означает недостаток топлива в баках.

«Командир! Как звали твой самый удачный самолёт?»

«Пожалуй… 'Дакота!»

«Сокращаем. Пусть будет Даш! Буду отзываться на это имя, если ты не против».

Во время короткого внутреннего диалога Макс ощутил, насколько дружелюбнее настроен алгоритм бортового компьютера по сравнению с применённым у «агента Смита». Человечности в крылатом существе получилось больше, чем у имитации человека.

«Давай внешний обзор».

«Исполнено!»

Показанное вначале вызвало головокружение. Людям привычно видеть прямо перед собой или скашивать взгляд — вверх, вниз, вправо, влево. Глазами Берсерка пилот обозревал всю сферу сразу: бетон под колёсами шасси, потолок, стены и ворота ангара, копошащихся технарей, другие истребители.