Дракон из сумрака - Жнец Анна - Страница 33

Мне нравилось трогать Эвера — нравилось, как он замирал от моих прикосновений, как задерживал дыхание и прислушивался к своим ощущениям, все еще настороженный, неспособный довериться до конца. Что бы он там ни говорил про «не торопиться», его тело реагировало на ласку правильно: зрачки затапливали радужку, дыхание сбивалось, частое и поверхностное, а внизу набухало, заметно приподнимая плотную ткань штанов.

Красивый. Невинный. Мой.

Я притянула его к себе за шею и приоткрыла рот, предложив Эверу самому сделать выбор, — целовать или нет. Он не колебался ни секунды. Накрыл мои губы своими и даже скользнул между ними языком.

Глава 21

— То, что ты делаешь, аморально.

Эвер не сразу смог переключиться на Фая, сидящего у дальней стены и сверкающего глазами в полумраке их временного убежища. Все его мысли занимала Иданн, свернувшаяся клубочком на старых тряпках, найденных в сарае. В сердце щемило от нежности, когда он наблюдал за ней спящей, и так хотелось переложить голову драконицы на свои колени. Теперь это было бы допустимо. По нормам человеческой морали, разумеется. Но существовала еще и эльфийская, о которой неожиданно завел речь Фай. С чего бы?

— Прости? — Эвер нехотя оторвал взгляд от Иданн и посмотрел на сородича. Пришлось прищуриться, чтобы разглядеть его в темноте. — Что ты имеешь в виду?

— Вы опять целовались, — Фай неодобрительно покачал головой. — Такое распутство против законов Светлоликой. Только после брачного ритуала мужчине и женщине позволено касаться друг друга как возлюбленным. Ты что, совсем стыд потерял?

Эвер думал об этом. Он всегда уважал традиции эльфийского народа, и своими словами Фай, сам того не подозревая, разбередил душевную рану. Наверное, оттого ответ и получился резким.

— По законам Светлоликой после всего, что с нами сделали, мы уже давно должны гнить на дне Кипящего болота.

Фай поджал губы, и Эвер продолжил:

— Короткий поцелуй ни в какое сравнение не идет с тем, что тогда творили с тобой и мной. Нет у меня больше чести, чтобы ее хранить.

— Неправда! — от возмущения Фай дернулся всем телом. — Когда тебя заставляют, это не считается. Это все не в счет. А сегодня ты сам полез к женщине. Предложил себя. Я слышал.

— Так ты и подслушивал, и подглядывал?

Фай смутился.

— Просто в этом сарае очень тонкие стены и щели между досками огромные.

— Да-да, а у тебя чересчур хорошие слух и зрение.

— Не переводи тему. Зачем ты все это делаешь? Зачем катишься по наклонной? Ведь еще есть шанс вернуться домой и завести семью с нормальной женщиной.

Нормальной женщиной? С эльфийкой, Фай имел в виду? Эвера передернуло, когда он представил, что отказывается от Иданн, горячей, живой, яркой Иданн, и обручается с какой-нибудь холодной красавицей из своего народа.

— Моя прежняя жизнь кончена. В Троелевстве у меня нет будущего. Если правда о случившемся в плену всплывет, пострадаю не только я, но и та дева, которую я успею взять в жены. Которую запачкаю собой. Ее собственная репутация и репутация ее семьи будут погублены, меня же отправят проходить ритуал. А я, пожалуй, не хочу умирать. — И Эвер снова с нежностью взглянул на Иданн.

— Никто не узнает. — Фай словно пытался убедить в этом самого себя. — Никто ничего не узнает. Правда не выйдет наружу. Это все останется нашей тайной.

Эвер тяжело вздохнул.

— Не хочу до конца своих дней жить в страхе и лжи.

— Главное, не злить Светлоликую. — Заметив, что его руки трясутся, Фай спрятал кисти под мышками. — А ты злишь. Своим поведением ты доказываешь, что законы Троелевства справедливы: если эльф лишился чести, то и дальнейший его удел — распутство. Ты этому прямое доказательство. Наверняка решил, что терять тебе нечего, и пустился во все тяжкие. А может, тебе даже понравилось то, что с тобой творили в лагере этих грязных варваров?

— Да как ты смеешь!

Каждым злым обвинением Фай словно бил Эвера ножом. Будто Эвер сам не думал об этом, не прокручивал в голове одну и ту же болезненную мысль: только шлюхи позволяют трогать и целовать себя до свадьбы. При этом Иданн он шлюхой не считал, а вот себя — да. Пришел к ней добровольно, разрешил к себе прикоснуться. Целовал ее. Сам. И ведь прямо, открытым текстом пообещал драконице близость. Когда-нибудь. В будущем. Но пообещал! Был готов и даже на полном серьезе собирался разделить с ней постель. До брака. А как иначе, ведь эйхарри не согласится стать его женой — на это и рассчитывать не стоит.

— Она бросит тебя. — У Фая был талант избивать словами. — Поиграется и бросит. Возьмет все, что ты сможешь ей предложить, и отправится искать новую жертву. А тебя оставит с невыносимым осознанием того, как низко ты пал.

— Тебе-то какое дело? — Эвер угрюмо отвернулся к стене.

Иданн согласилась на «всерьез и надолго», но надолго — это не навсегда, да и можно ли верить обещаниям Чудовища из Сумрака? Что, если Фай прав? Отдаст он эйхарри всего себя, преподнесет на блюдечке, а она попользуется и выкинет его, пресытившись, словно ненужную вещь. Как потом он станет собирать себя по кусочкам?

— Своим поведением ты бросаешь тень и на меня, — Фай буравил его осуждающим взглядом. — Я, в отличие от некоторых, домой хочу. Я в Эллианну влюблен уже много лет и собирался сделать ей предложение до всего этого. Ради нее только и примкнул к «Несогласным». Чтобы впечатление произвести. Чтобы ее сердце покорить. Отец ее и брат погибли на войне, и она ненавидела захватчиков всей душой. Эту ненавидела, — Фай кивнул в сторону спящей Иданн. — А теперь мне нечего предложить любимой, кроме лжи.

До утра никто из них больше не проронил ни слова. Спустя какое-то время из угла, в котором сидел Фай, донесся шорох, и Эвер понял, что сородич готовится ко сну. Ему тоже нужно было отдохнуть перед дорогой, но недавний разговор крутился в голове заевшей мелодией.

«То, что ты делаешь, аморально…»

«Катишься по наклонной…»

«По законам Светлоликой…»

«Она тебя бросит…»

Бросит, бросит, бросит…

С пугающей ясностью Эвер понял, что не хочет «всерьез и надолго» — он хочет навсегда. Но Иданн не та женщина, которая на несколько столетий способна задержаться рядом с одним мужчиной, а значит, когда-нибудь сердце Эвера будет разбито.

«Пусть, — подумал он, укладываясь рядом с любимой и заключая ее в объятия. — Пока она у меня есть. А потом, когда не будет, не страшно и в Кипящие болота».

Глава 22

Незадолго до рассвета меня разбудил рев ящеров в загоне. Громкие звуки будто вытолкнули меня из сна, и я, с удивлением, обнаружила, что лежу, уткнувшись Эверу в ключицу. Его близость отозвалась в теле томным желанием, и я вспомнила про свой план. План по приручению дикого, травмированного эльфа.

Я понимала: после всего, что пережил Эвер, в постели с ним надо быть предельно деликатной, очень осторожной. Не торопиться, не набрасываться с наскока, сосредоточиться в первую очередь на его удовольствии, а не на собственном. И начать желательно с таких ласк, которые не напомнят ему о ночи насилия.

Столько времени прошло, а перед внутренним взором до сих пор стояло его избитое, исцарапанное тело — прокушенный сосок, изуродованный пах, то, как Эвер морщился от боли, прикрывая рукой промежность. Если сейчас развязать ему штаны и схватиться за член, вряд ли эльф это оценит. Прикасаться к нему надо не так, как те женщины в лагере, — по-другому. Нежно и, пожалуй, не пальцами.

— Эвер, — тихонько позвала я в тишине. — Хочу кое-что попробовать, можно?

Эльф завозился, приоткрыв глаза. Взгляд, которым он меня окинул из-под опущенных ресниц, был отрешенным и бессмысленным. Не до конца проснулся, зайчик?

— Не возражаешь, если я тебя потрогаю?

В ответ он что-то невразумительно промычал и опустил веки. Молчание — знак согласия. Скользнув вниз, я задрала на Эвере тунику и невесомо поцеловала поджарый мужской живот.