Болото (СИ) - Пинаев Андрей Михайлович - Страница 12

На циферблате моих часов светились цифры 00:35, когда Толик меня растолкал. Толик прошептал:

— Извини, немного раньше разбудил тебя. Показать хотел одну вещь.

Ребята лежали вповалку на полу в спальне, Саше отвели диван. Спросонья я легонько наступил на руку Мишке, за что немедленно удостоился крепкого словечка. Толик, стоя у окна, поманил меня рукой:

— Смотри! Видишь?

— Чего?

— Вон, светофор стоит.

— Ну, стоит, и что с того?

— Днем-то его не было!

Словно зябкий ветерок прошелся по моим внутренностям.

— Призрак?

— Ага… Минут пятнадцать назад началось. Смотри внимательно.

Из окна третьего этажа мы наблюдали за преображающимся в лунном свете городом. Вслед за светофором медленно проявились часы над подъездом; дверь в подъезде вновь стала целой, и разбитые окна вновь затянуло стеклом. Грязный клок тумана скрыл улицу на несколько мгновений, а когда он рассеялся, по улице шли люди.

Призраки двигались замедленно, словно в вязкой жидкости. Они беззвучно здоровались друг с другом, заходили в призрачные здания и садились в призрачный автобус. Автобус абсолютно беззвучно тронулся и так же беззвучно затормозил, когда на дорогу перед ним выскочил мальчишка. Водитель высунулся из окна и проорал что-то не очень приятное, судя по выражению полупрозрачного лица.

Наблюдать за призрачным городом было страшно и притягательно.

Воздух над руинами заколыхался, и туман начал обрисовывать контуры громадного здания с куполами-луковицами. В один момент призрачная церковь покрылась штукатуркой, окна засияли цветными витражами, а кресты на макушках покрылись позолотой.

— Красиво… — Выдохнул я.

— Ага… — Смотри-ка…

Толик указал на мальчишку лет двенадцати с огромным псом на поводке. Пес, напоминавший средних размеров теленка, чинно шествовал впереди мальчишки, время от времени недоверчиво косясь на прохожих: не собираются ли они обидеть хозяина?

Никто из нас до этого момента не видел вживую собаку: после катастрофы собак почти не осталось, они представляли куда большую редкость, чем, например, пингвины, которые были в каждом зоопарке. Впрочем, вряд ли можно будет похвастать теперь, что собаку мы видели именно вживую.

Прежде казавшийся воспитанным пес вдруг резко дернул поводок и словно выдернул мальчишку из общего сонного царства призраков. Мальчишка потрепал пса по загривку (тот добродушно осклабился) и пошел дальше. Пошел точно так же, как ходят живые люди.

Потом он поднял взгляд, увидел нас и весело помахал рукой.

Мы с Толиком одновременно отшатнулись от окна. Мое сердце бешено стучало в груди, зубы выбивали дробь.

— Ну и дела! наконец нашел я в себе силы улыбнуться.

— Ага… Прямо как дядька Петро рассказывал. Жуть.

— Ты ложись давай, а то не выспишься.

— Мне теперь не уснуть…

Через несколько минут проснулась Саша. Выскользнув из спального мешка, она подошла к Толику и что-то прошептала ему на ухо. Толик виновато глянул на меня и вместе с Сашей удалился в гостиную, вскоре оттуда послышался разговор вполголоса и негромкий смех.

Я смущенно отвел глаза. Все-таки чертовски жаль, что мой организм смог тогда победить вирус. Тогда три года разницы между мной и Лизой не значили бы ровным счетом ничего.

А может, наоборот жаль… хоть и грешно такое думать… жаль, что Лиза не такая, как я. Сейчас мы могли бы так же идти, держась за руки…

Когда я все же рискнул выглянуть в окно, от призраков не осталось и следа, только светофор никак не желал исчезать. Внезапно я ощутил, что меня качает. Веки отяжелели, меня начало клонить в сон; я похлопал себя по щекам: уснуть на дежурстве — позор!

Однако сонливость не проходила, она накатывала волнами, как вязкий черный туман. Мои ноги подогнулись, и я сполз на пол.

Мне снился путаный и дурацкий сон: сначала я долго бежал по запутанным ледяным коридорам, затем появился здоровенный мужик в черном плаще и глухом стальном шлеме. Он вытащил длинный светящийся меч, отрубил мне руку и сказал, что он мой отец. Потом все еще больше запуталось: мне снилось, что взамен отрубленной руки мне сделали стальную (что полная чушь, кибернетические протезы лет двадцать как устарели) и что я опять в Лагере, только почему-то в северной ячейке «Алые». Меня заставляют доставать моей железной рукой печеную картошку из горячих углей; несмотря на то, что рука железная, почему-то жутко больно…

Пробуждение было долгим и болезненным. Сначала Толик долго брызгал мне в лицо холодной дистиллированной водой, потом Саша что-то вколола в руку. Я сел; окно было открыто настежь, холодный ночной ветер насквозь продувал квартиру. Ребята не спали; они смотрели мимо меня, не поймешь как — не то обвиняюще, не то…

— Я что, уснул? — Толик отвел глаза. — Что случилось-то?!

— Да ты-то не виноват… Ты только не пугайся, ладно? на свою правую руку посмотри.

Я посмотрел и вскрикнул от ужаса. На запястье правой руки темнели две маленькие дырки, вокруг стремительно разливалась гематома.

— Это что?! Откуда?

— Вон, на полу. Еще живая, тварь.

На полу возился и пускал сопли вчерашний «Безобидный» слизняк, пришпиленный арбалетной стрелой.

Толик зло сплюнул в открытое окно:

— Я сижу с Сашей, она вдруг говорит, мол, пахнет как-то странно. Вышла в спальню, и почти сразу — брык на пол. Я задержал дыхание, вышел, окошко открыл. Смотрю, ты тоже без сознания лежишь, а эта мразь тебе руку прокусила и кровь сосет… Я ее оторвал кое-как, бросил и из Мишкиного арбалета к полу пригвоздил. Как комната проветрилась, сначала Саша очнулась, потом и ребята встали. Тебя дольше всех будили.

— Отчего это? Какой-то газ, что ли?

— Ну… Это слизняк напердел. Под дверь наверное, падла, просочился…

Словно угадав, что говорят о нем, слизняк отчаянно попытался сорваться со стрелы, а когда ему это не удалось, он вдруг забулькал и стремительно начал раздуваться, как пузырь.

— Толик! он опять начинает! — вскрикнула Саша, со звериной грацией отпрыгивая от слизняка.

Толик несколько раз крепко припечатал слизняка подошвой тяжелого сталкерского ботинка, но тот не останавливался. Тогда Толик вскинул огнемет, щелкнул запальником и накрыл тварь струей огня.