Покровитель для Ангела. Собственность бандита - Ромеро Екатерина - Страница 1

Екатерина Ромеро

Покровитель для Ангела. Собственность бандита

Глава 1

Подхожу к подоконнику и осторожно беру в руки маленького фарфорового ангела. За весь этот месяц я так и не смогла к нему прикоснуться, хоть и очень хотела. Мне почему-то казалось, что обожгу руки, ведь этот ангел от него. Это мой подарок мужчине, который оказался ему таким же ненужным, как и я.

Замечаю, что крылышки ангела сломаны, но склеены. Усмехаюсь, вот и мне бы склеить, да только не склеивается. Раны на спине глубокие, до самого позвоночника уже достали, порезали сердце.

Я часто плачу. Иногда ору в стену о том, как сильно ненавижу Бакирова, а потом реву белугой. По нему. По нам. По тому, что все так…Странно. Я всегда думала, что рациональна, собрана и никогда не влюблюсь, но похоже, это не так. Сама того не замечая, я отдала свое сердце взрослому мужчине, который его поломал. Своим неверием растрощил на кубики, а теперь они не склеиваются, и как я не стараюсь, я не могу унять эту боль.

Дни в больнице идут быстро. Как копии один другого, безликие серые клоны. Поначалу я горю от обиды, очень часто плачу, однако после все стихает, сменившись жуткой тоской.

Я не вижу Михаила все это время. После того нашего разговора он больше ни разу не пришел ко мне в больницу. Кажется, Бакиров исполнил мое желание. Если честно, я не помню всего нашего последнего диалога. Все в в тумане. Помню только, что мне было дико больно, и я так сильно плакала. Я умоляла его уйти, и он ушел. Михаил оставил меня одну, и теперь каждый день в больнице для меня такой же серый и безликий, как и стены моей палаты.

Меня лечат, кормят, делают перевязки на груди. Люда приходит ко мне практически каждый день, но ЕГО нет, хоть я и думаю о Михаиле постоянно, каждую минуту, каждый миг.

Эта страшная болезнь под названием “Михаил Александрович”…казалось, что она прошла, но нет. Она прогрессирует во мне и тлеет, как пламя, и я горю. Я обгораю так быстро, даже не успев толком согреться об него.

Моя первая любовь к опасному мужчине вдвое старше меня оказалась настолько острой, что воткнула в меня на свои кривые шипы, едва я успела ощутить ее запретный вкус.

– Готова? Давай помогу. Осторожно.

Меня выписывают сегодня, лечащий врач уже принес лист рекомендаций. Анатолий перехватывает небольшой пакет с вещами из моих рук, открывает тяжелую дверь. Я прижимаю все еще загипсованную руку к себе и выхожу из палаты.

Анатолий бывал у меня часто, за это время он стал мне старшим братом, которого у меня никогда не было, а его жена Люда сестрой. Они единственные, кто навещали меня, кто приносил мне вкусные апельсины и горячую еду, одежду и даже обувь. Настолько уязвимой как сейчас я еще в жизни не была, и это жутко. Понимать, что у тебя нет ничего, даже своего паспорта или расчески, банальной резинки для волос, и той нет. Все забрал огонь, чертовое пламя сожрало его вместе с моим сердцем.

– Спасибо вам, Анатолий.

– Можно просто Тоха и на “ты”. Сто раз уже говорил. Пошли.

– А Люда не придет?

– Нет. УЗИ сегодня.

Анатолий не многословен, но этого вполне достаточно. Я не донимаю его вопросами, я просто знаю, что он не обидит, хоть все равно чувствую себя жутко скованной в его присутствии.

Не знаю, что случилось со мной за это время, но мне почему-то становится плохо, когда рядом со мной мужчины. Почему-то мне кажется, что любой из них может сделать мне также больно, как сделал Бакиров. Это очень странно и мне стыдно об этом говорить. Я чувствую себя дико неловко, путь даже сейчас рядом со мной Толик. Он тоже мужчина, а значит, тоже может сделать больно.

Выходим на улицу вместе, и впервые за этот месяц я вдыхаю свежий летний воздух на полную. Немного кружится голова и я чувствую, как меня под руку сразу подхватывает Анатолий.

– Так, не падать! Идем. Машина по прямой.

– Спасибо.

Поднимаю голову и на больничной парковке вижу автомобиль Анатолия. Что-то сразу неприятно колет в груди. Там, где мой шрам, где мое измученное сердце. Это не та машина, которую я ожидала увидеть, хотя что ей тут делать, что ему тут делать…

Вопрос крутится на языке. "Где ты, неужели забыл обо мне так быстро?” Где же он, но я молчу. Если бы он хотел узнать как я, то сейчас был бы здесь, а так наверное, ему просто все равно.

За спиной мелькают тени, но Анатолий делает вид, что никого нет. Я же узнаю этих мужчин. Они не подходят ко мне, но все это время были в отделении, где я лежала. Мне кажется, это Толик нанял их, чтобы охраняли Люду, ведь она беременная и часто ко мне приходила, а после того, что случилось ему важна ее безопасность, но есть еще кое-что: мне кажется, я начала сходить с ума, потому что просыпаясь в палате каждым утром я слышала запах кофе и сигарет. Это был точно ЕГО запах.

Точно такой же, хоть и знаю, что Михаил ко мне ни разу не приходил. И не звонил. Сначала я думала, что мне показалась, а потом просто заставила себя поверить в то, что мой мозг обманывает меня и создает иллюзию того, чего нет и быть не может.

Наверное, я просто безумно скучала по нему и хотела увидеть хоть раз. Даже после всего. Ненавидела, обижалась, тосковала и проклинала, а после звала. Как побитая собака все равно зовет хозяина, так и я звала своего Михаила, своего защитника и покровителя, которому похоже, после всего я оказалась просто не нужна. Грязная, сломленная, наивная девочка. Я не нужна больше никому в этом мире, в считанные дни я оказалась без крыши над головой, без его покровительства, денег, работы и учебы с пробитой дырой в груди.

Сейчас я словно потерялась, и не могу собрать себя. Меня раздробило, и как я не пытаюсь, я не могу собраться, не могу встать на ноги.

– Все нормально, Лин? Ау!

Толик щелкает пальцами у меня перед носом, и я коротко ему улыбаюсь.

– Да. Все хорошо. Задумалась просто.

У меня все хорошо. Все хорошо, хорошо, хорошо!

Сколько раз я себе это уже повторила, пытаясь в это поверить, заставляя поверить в это Толика и Люду. Они поверили, а я…все еще пытаюсь.

Последние дни я научилась скрывать от них свои эмоции, научилась даже улыбаться, потому как мне надоело видеть на их лицах боль. Они ждут ребенка и я честно не знаю, почему они мне помогают, а тут я еще со своим пробитым сердцем и дырой в груди. Не хочу быть им проблемой, и так уже отняла слишком много их сил, и я вообще не понимаю, почему они со мной возились.

– Садись. Можно на переднее сиденье.

Толик помогает залезть в машину, потому как я со своим гипсом с трудом открываю дверь. Врач сказал, что кости срастаются, но еще нужно время. Жаль, что правая рука, хотя…я никуда не поступила, а значит, ручку держать не придется.

– Держи вот еще. Должно хватить на первое время. Будет еще что нужно, скажи, привезу.

Открываю пакет. В нем явно новые брюки и свитер, кроссовки, пару маек и белье, зубная щетка, а главное документы. Достав их, вижу восстановленный паспорт, аттестат, документы на мою квартиру.

– Не знаю, что сказать. Спасибо.

Ловлю серьезный взгляд Анатолия и резко опускаю глаза, чтоб не заплакать. Корю себя. Я обещала быть сильной. Все хорошо. У меня все прекрасно.

– Да не за что на самом деле. Лин, ты это, не вешай нос. Я помню, как ты к нам в клуб впервые пришла. Такая боевая была, мы все тебя боялись! Даже Хаммера приструнила. Давай, не кисни мне тут. Все у тебя будет путем. Увидишь.

– Ага.

Усмехается и я вместе с ним, коротко киваю.

Я тоже себя помню два года назад: наивная бесстрашная дурочка, которая не побоялась пойти к взрослому бандиту за помощью. Я помню все до мелочей, когда впервые увидела Михаила, когда он впервые меня коснулся, впервые поцеловал.

Кажется, это было так давно, а болит до сих пор. Черт. Дурацкое сердце, хватит болеть!!!

Ненавижу. Себя уже ненавижу за это. Слабая. Слабачка настоящая! Бакиров был прав. Он всегда был прав, называя меня наивной дурочкой. Я и есть дурочка, потому как все еще не могу забыть. Не могу вырезать его из памяти, как не старалась.