Фантастика 2023-189". Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Резанова Наталья Владимировна - Страница 48

– А какое нам дело до императорского дома? – не унимался Джаред. – Да, я северянин. Простолюдин. Мне все равно, кто сидит на троне в Тримейне. А вы из Карнионы. Южан, сколь угодно знатных, тоже в особой преданности престолу не подозревают. Хотя, конечно, Эрд завоевали, а Древняя земля вошла в империю добровольно…

– Да, добровольно. – Таким мрачным Лабрайда видеть еще не приходилось. – То, что на Юге города исключительно сильны, и дворяне едины в своих интересах с горожанами, есть основа процветания края, и его слабость. Там нет и не было единого правителя. Ни одна старая семья не считается знатнее, а следовательно, главнее другой. Каждый город действует ради собственной выгоды. И они не могут противостоять Тримейну. По счастью, в Древней земле это поняли. И поступили по пословице: «Не можешь победить – присоединяйся». Признали власть императора, впустили в свои пределы его чиновников, сборщиков налогов и судей Святого Трибунала, но избежали разгрома и разорения, подобных тем, что постигли в прошлом веке Окситанию. Наши предки сохранили то, что можно было сохранить. Мы должны сделать то же самое. Поскольку зависим от империи. А значит, и от того, кто ею правит. Ян-Ульрих не любит воевать, его сын – тоже. Иное дело принц Раднор. Его все называют героем. Он и есть герой. Что в девяноста случаях из ста означает – злобный идиот. Он уже показал на что способен – в Эрде. А наш доктор Поссар действует в интересах Раднора. Не знаю, что там было, это нам еще предстоит установить. но в Эрде он принцу крепко помог. Теперь он расчищает Раднору дорогу к престолу. Видимо, убить наследника он не в силах. И ни в одной стране, насколько мне известно, Святой Трибунал не рискнул возбудить дело против правящего монарха или его наследника. Поэтому он выбрал окольный путь. Ян-Ульрих сам должен был отстранить сына от наследования. И Норберт вел себя так, что это предприятие было близко к успеху. Но Бессейра помешала. Следовательно, надо избавиться от Бессейры. Покушение не удалось. Зато можно обратить на фаворитку принца внимание Святого Трибунала, благо связей достаточно. Не мни о себе много, дитя – против тебя он ничего не имеет, все это нужно, чтобы снова нанести удар по наследнику. Однако Джаред был прав – я втянул тебя, куда не следовало. С убийцами ты справишься, а вот с инквизиторами…

Бессейра не отделалась шуткой, как можно было ожидать, но и страха не выказала.

– Ты говоришь так, будто все решилось, и ничего нельзя изменить. Но мы можем вывести наследника из-под удара. Я шла сюда, чтобы сообщить – из Эрденона прибыл гонец. У герцога Тирни родилась дочь.

– Ну, при наличии двух старших братьев корона ей не светит.

– Корона ей не светит в любом случае, – уточнил Джаред. – В Эрде дочери не наследуют власть.

– Неважно, – Лабрайд размышлял вслух. – Герцог – главнейший из вассалов императора, и Ян-Ульрих вполне может проявить внимание к столь знаменательному событию… послать на крестины кого нибудь из вельмож… а лучше – сына.

– И вместе с ним уеду я.

– Но все это надо подготовить… И потом – Норберт уедет, а Раднор останется? Не открываем ли мы ему дорогу?

– Раднор всегда уезжает в конце ноября и до весны в свои владения.

– Стало быть, надо сделать так, чтоб он уехал раньше Норберта. Если, например, в его владениях начнутся беспорядки. Или об этом заговорят…

– А император? Что, если мы пока выведем из игры Бессейру и наследника, наши злодеи доберутся до него?

– Вряд ли станут покушаться на императора в ближайшие месяцы. Он примирился с сыном, а переход власти в руки Раднора недостаточно подготовлен.

Лабрайд замолчал. Затянувшуюся паузу нарушила Бессейра.

– Так что будем делать, господин провидец и господин сновидец?

– Думать, – сказал Лабрайд. Потом провел рукой по лбу, встал из-за стола. – Ладно, дети. Устал я, старею, видно. Вы еще посидите, может, до чего путного и договоритесь, а я пойду отдохну.

После его ухода Джаред спросил:

– Ты тоже думаешь, что наша задача – обеспечить законность престолонаследия?

– Не допустить к трону такого скота, как Раднор – дело благое…А Норберт – юноша неглупый, идеи у него бывают любопытные… Хотя со странностями. Знаешь, такой – в башке вперемежку «Тристан и Изольда» с Юстиниановым кодексом, идеальная любовь с налогообложением.

– А тебе «Тристан и Изольда» не нравится?

– Представь себе, пару дней назад у нас была содержательная беседа с императором по этому поводу. Нравится, не нравится… Конечно, всяко лучше, чем «Роман о Розе». А вообще, если вдуматься, все эти любовные романы – чушь. Выдумки. Женщина скорее влюбится в мужчину, который так занят чем-то другим, – войной, торговлей, или наукой, что на любовь у него не хватает времени, чем в того, кто звание любовника сделал профессией.

Ее слова неожиданно задели Джареда, и больно задели. Он вспомнил лицо Дагмар, обращенное к тому, кто оставил ее. «Женщина должна очень любить мужчину, чтобы отказаться от него»…

Казалось, он вычеркнул все это из памяти.

– Ты так рассуждаешь, – сухо сказал он, – потому что никого еще не любила.

– Ну, не любила, – с легкостью согласилась она. – Разве что во сне…

– Во сне? – Его будто толкнули. – Как это? Расскажи!

– Что ты на меня уставился? Ах, да… Ты же сновидец. Сны собираешь, как грибы.

– Пусть так. Пожалуйста, расскажи мне. Если это не тайна.

– Какая там тайна. Сон – он и есть сон. Я вообще-то снов не запоминаю и этот помню не слишком. С год назад я его видела… и забыла почти все.

– А что не забыла?

– Как будто я была в разбойничьей шайке… где-то на Севере… а может, и не на Севере, но всяко не в Карнионе. И будто бы мы решили ограбить хозяина одного замка, А поскольку стены там были крепкие, а стражи много, решили взять хитростью. И меня подослали к хозяину – соблазнить. Это удалось… он влюбился в меня, я стала жить в замке, вызнала все ходы, переходы… Но я все время оттягивала ограбление, придумывала какие-то отговорки для сообщников, потому что… я не хотела с ним расставаться. А он был крепко ревнив, и объяснить, зачем и куда я ухожу, я не могла… Кончилось тем, что он меня прирезал. Хорошая история, да?

– Погоди. Что ты чувствуешь к этому человеку? Ненависть, обиду?

– Джаред, это сон! Этого никогда не было!

– А если бы было?

– Если было… Ненависть? Нет. Он ведь был прав, я была виновна перед ним, хоть и не в том, в чем он подозревал. И хватит о снах. Это твоя вотчина, не моя. И мне пора возвращаться.

– Я провожу тебя. Темно…

– И хорошо, что темно. Не надо меня провожать. Вдруг я и в самом деле обернусь галкой?

И она ушла в ночь, посмеиваясь. Непутевая младшая сестра, которая следит за убийцами, и за которой следят убийцы, а она танцует, беседует с императором о поэзии, и не помнит снов.

Сны! Что происходит? Почему все сны стали воплощаться явью? И где проходит грань между явью и сном – Фатима, как ты это объяснишь?

Нет сомнения, что Кайрел и Бессейра видели один и тот же сон. Время тоже совпадает. Сам Джаред проникал в чужие сновидения. Но это нечто совсем другое… хотя Тахир ибн-Саид учил, что сны могут пересекаться и дополнять друг друга, и нечего впадать в изумление. Но почему же так не по себе от ее рассказа?

Джаред потратил немало сил, убеждая Кайрела, что женщины из его сна – наваждения не существует. И – вот она, хотя Джаред никак не мог представить себе Бессейру роковой искусительницей, из-за которой мужчина может впасть в преступление и помрачение рассудка. Он говорил Кайрелу – и сам в это верил, что сон его был видением иной жизни, иного мира. Но могут ли двое увидеть это одновременно – ибн-Саид на этот счет не высказывался…

А если Джаред ошибался, а Кайрел был прав? И сон этих двоих показал их будущее? Конечно, в нем есть расхождения с действительностью. Однако нужно учитывать, что Бессейра свой сон помнит плохо, а Кайрел явно о чем-то умолчал.

«Я убил ее, а потом узнал, что она невиновна», – сказал он. А Бессейра: «Я была перед ним виновна, хоть и не в том, в чем он подозревал». Что же такого узнал о ней Кайрел – и не захотел рассказать? Или ее подлинная вина показалась ему слишком незначительной?