Революция не всерьез. Штудии по теории и истории квазиреволюционных движений - Тарасов Александр - Страница 85

Я писал статью вовсе не для «Рабочего вестника». Я писал статью разъяснительного характера для людей, которые не имеют представления о том, что такое КПРФ на самом деле, и все еще считают ее чуть ли не большевистской партией образца 1917 г. Б. Ихлов на 10 порядков грамотнее и компетентнее этих людей. Так же как и другие авторы «Рабочего вестника» и, как мне кажется, большинство его читателей (во всяком случае, постоянных). Ихлов, собственно, мог просто не печатать мою статью в «Рабочем вестнике».

Это, повторяю, во-первых.

Во-вторых же, с некоторыми положениями Ихлова я решительно не согласен.

Не согласен, в частности, с его представлением о том, что такое революционная организация. Он почему-то полагает, что организация, которая говорит о необходимости революции, это обязательно путчистская организация, то есть такая, которая требует совершить революцию с сегодня на завтра. А вот и нет. Это такая организация, которая ставит совершение революции своей стратегической целью. Путчизм здесь ни при чем. Когда я писал, что КПРФ — партия нереволюционная, я лишь констатировал тот факт, что КПРФ в принципе отрицает революцию, отрицает вообще, всегда — и это зафиксировано в «чеканной» формуле Зюганова «лимит на революции исчерпан». Коммунист же, отрицающий революцию, — это уже не коммунист. Вот и все. Мне кажется, Б. Ихлов просто меня не понял. То есть прочитал не то, что написано, а то, что, как ему показалось, написано. (Это, впрочем, часто бывает.)

Здесь, однако, мы выруливаем на один принципиальный вопрос. Большевики, конечно, не осуществили социалистической революции — потому, что объективно не могли этого сделать: развитие средств производства не достигло еще такого уровня, чтобы можно было перейти к социализму. Но это не повод предавать большевиков анафеме: не поставив социального эксперимента, они (а следовательно, и мы) не могли выяснить, что дело вовсе не в частной собственности на средства производства (как традиционно учили социал-демократические вожди), а в самом индустриальном способе производства. Без социального эксперимента, без Октябрьской революции можно было без конца заниматься болтовней и «теоретизированием». И на каждую теорию находилась бы контртеория. Между тем, только практика — критерий истины. То есть теории надо проверять (подтверждать или опровергать) экспериментом. Это относится не только к физике, но и к социальным наукам. То, что мы теперь знаем, что пролетарская революция не способна породить социалистический строй, а способна породить только суперэтатизм (во всяком случае, везде породила только это), — заслуга большевиков, грандиозный вклад большевиков в общечеловеческое знание, в мировую социальную науку, вклад, за который сами большевики заплатили практически поголовно своими жизнями (через двадцать лет после Октябрьской революции).

Я убежден, что Ихлов и сам понимает: в России революция победила, а в Германии проиграла, в частности, и потому, что российские социал-демократы (большевики) были революционной партией, а немецкие социал-демократы — нет. В России социал-демократы твердили как заклинание: «социальная революция», а в Германии социал-демократы говорили: «парламент». За что и получили фашизм. Именно перспективу нельзя терять, если ты противник капитализма. Перспективой же для сторонников социалистической идеологии является коммунизм (социализм), а не всеобщее избирательное право, не пропорциональное представительство в парламенте и не классовый мир («социальное партнерство» между угнетенными и угнетателями). Если же, как получается у Ихлова (надеюсь, помимо его воли), говорить только «нет условий для революции, нет условий для революции», революция никогда и не произойдет. Поскольку революцию творят люди (субъективный фактор, как помнит, надеюсь, Ихлов). А люди, не верящие в революцию и не готовые к ней, революцию не совершат никогда — даже если «исторический процесс» подсунет им двадцать революционных ситуаций кряду.

Вообще, если не ставить в качестве цели революцию, что остается? Реформа. Что такое реформа? Улучшение существующих условий, то есть капитализма. То есть борьба за такие изменения, которые, не затрагивая основ капитализма как строя (частной собственности на средства производства, наемного труда, эксплуатации, имущественного и социального неравенства и т. п.), давали бы возможность наемным работникам примиряться с капитализмом, то есть со своим неравноправным, подчиненным положением, положением эксплуатируемого «быдла». То есть реформа — это система мер, направленных на стабилизацию капитализма, усиление его и упрочение.

Реформы для того и устраиваются, чтобы избежать революций. Логика (упрощенно) такая: если платить этим вечно недовольным рабочим вдвое больше, дать возможность им купить машины, купить — в рассрочку (чтобы залезли в долги!) — дом, дать им возможность залиться выше головы спиртным и привязать к телевизору, они будут довольны, не будут бунтовать, не будут задавать разных крамольных вопросов об эксплуатации, несправедливом социальном устройстве и т. п. Логика, кстати, правильная. Правильность ее проверена на практике и много раз доказана.

Поэтому либо надо становиться реформистом (то есть скрытым или открытым сторонником правящего класса), либо отрицать реформы и методически, постоянно твердить, что только революция может разрешить «неразрешимые» вопросы капитализма.

Поэтому и не прав Ихлов, когда говорит, что КПРФ «на голову выше» разных маоистов, троцкистов и сталинистов. Да, конечно, они — догматики, начетчики и сплошь и рядом — просто дураки, да, конечно, они все еще живут в начале XX в., да, конечно, они неизбежно проиграют. Но они, пусть и заблуждающиеся, но враги капитализма (кроме тех, кто тайно куплен спецслужбами). А вот КПРФ — открытый сторонник капитализма. КПРФ за частную собственность, за неизменный статус наемного работника, за эксплуатацию человека человеком и за освящение этой эксплуатации религией. Достаточно почитать программные документы КПРФ, чтобы обнаружить, что мы имеем дело с партией буржуазной, но морочащей всем голову своим названием («коммунистическая»). По логике Б. Ихлова получается, что СПС еще на целую голову выше КПРФ, поскольку КПРФ несет какой-то бред об «особом пути России», об «имперском величии», о «евразийстве» и т. п., а СПС достаточно рационально оценивает реальные возможности сегодняшней России (разворованной, демодернизированной страны третьего мира) — и не ставит перед ней никаких задач, не выполнимых для страны третьего мира, страны капиталистической периферии.

Другое дело, что в стране третьего мира (в отличие от капиталистической метрополии) капитализм не может удовлетворять даже материальные (о духовных я не говорю) запросы всех слоев наемных работников (и даже уже — всех отрядов пролетариата). Обеспечить крупные заработки нефтяникам и банковским работникам еще можно, а вот всем — включая учителей, медработников, библиотекарей — уже невозможно в принципе. В течение ближайших десяти лет правительство, например, собирается сократить 350 тысяч рабочих мест в черной металлургии. И т. п.

Отсюда вывод: если ты говоришь, что борешься за интересы рабочих, — объясняй рабочим, что без революции эти интересы удовлетворить нельзя (если, конечно, не понимать под интересом дешевую водку; а если сам рабочий понимает под своим интересом именно дешевую водку — то и не нужно бороться за этот его «интерес»; алкоголик, с социальной точки зрения, — особь внеклассовая и даже внесоциальная, это уже не человек).

Если понимать под интересом рабочих повышение зарплаты на 10 %, то, давайте будем честными, этого вполне можно достичь и при капитализме. Тред-юнионизм этим и занимается. Если же речь идет о том, что быть пролетарием — это наказание (а так оно и есть), то, следовательно, интерес рабочего не в том, чтобы нажираться как свинья, напиваться как свинья и совокупляться как свинья, а в том, чтобы реализовать себя как личность — в творчестве (от чего он отстранен самой системой индустриального производства; творчество — это при капитализме привилегия правящих классов). От привилегий никто никогда добровольно не отказывался (кроме Семашко, Дзержинского, Че Гевары и еще некоторых таких же революционных фанатиков). В сегодняшнем мире такого рода неравноправие наследственно закрепляется уже тем, что дети эксплуататоров получают качественное и фундаментальное образование, а дети эксплуатируемых — липовое, не дающее им возможности подниматься вверх по социальной лестнице. И если рабочий не хочет, чтобы его дети, внуки и правнуки жили как скоты, — он должен бороться не за 10-процентную прибавку к зарплате, а против Системы вообще. То есть не за мелкие улучшения, не за чуть более сытую жизнь (или даже просто сытую), а в принципе за иной образ жизни (полагаю, кстати, куда более аскетичный: без водки, без обжорства, без накопительства, без личного автотранспорта, убийственного для природы, без наркотиков, без дешевых и оглупляющих развлечений вроде смотрения футбола, телешоу или стриптиза — и с очень высоким уровнем личной ответственности за все происходящее вокруг).