Революция не всерьез. Штудии по теории и истории квазиреволюционных движений - Тарасов Александр - Страница 23

Следующие беспорядки, связанные со «Студенческой защитой», произошли через месяц с небольшим — в ночь с 19 на 20 мая 1994 г. в Твери, на территории студенческого городка Тверского государственного университета (ТГУ).

Собственно, то, что там произошло, «беспорядками» можно назвать с некоторой натяжкой. Или уж, во всяком случае, устроителями беспорядков были не столько студенты, сколько правоохранительные органы.

Дело в том, что после запрета КПСС и ее дочерних организаций (включая комсомол и пионерскую организацию) и развала СССР в студгородке ТГУ внезапно завелась «нездоровая» традиция: праздновать день рождения пионерской организации (19 мая 1922 г.). Праздник возник как большая студенческая пьянка, но к 1994 г. эта пьянка уже обросла ритуалами: полагалось надевать пионерские значки и галстуки, петь всю ночь напролет пионерские и комсомольские песни, дудеть в горны, бить в барабаны, ходить строем и разжигать пионерские костры. Причем с каждым годом праздник становился все менее пьяным (студенты в провинции нищали и перешли с водки на пиво — но и на пиво денег не хватало), но зато — в качестве компенсации — все более массовым и «пионерским». Это был, конечно, стёб, но с явными элементами вызова новой буржуазной власти. Два года власти снисходительно игнорировали эти грандиозные студенческие пьянки с пением, кострами и дудением в горны. В 1994 г. все изменилось.

Небольшая группа студентов, участвовавших 12 апреля в беспорядках в Москве и вдохновленных идеей создания в Твери отделения «Студенческой защиты», сочла, что День рождения пионерии — самый удобный случай для пропаганды этой идеи. К восторгу еще почти непьяных студентов они провозгласили территорию студгородка «оккупированной» и открыли «антиправительственный революционный митинг». «Митинг», вообще-то говоря, свелся к двум кратким речам о том, как плохо жить студентам и какая хорошая организация «Студенческая защита», а потому нужно срочно учредить ее и в Твери. «Митинг» пользовался успехом — в основном потому, что хлынувший ливень загасил «пионерский костер» и загнал студентов в помещения. «В ознаменование начала бескомпромиссной революционной борьбы» кто-то из ораторов предложил спеть «более взрослую» песню — «Интернационал». Народ дружно грянул (как ни странно, слова все знали).

Реакция властей последовала незамедлительно. В Спортивном переулке перед студгородком появились шесть машин, битком набитых омоновцами в бронежилетах, в шлемах и с автоматами, но в основном без щитов и дубинок. Видимо, вызов в студгородок вообще был для ОМОНа большой неожиданностью, так как омоновцы в большинстве своем были пьяны. Позже ходили слухи, что ОМОН вызвала перепуганная администрация, сообщив по телефону, что студгородок захвачен вооруженными анпиловцами, которые с пением «Интернационала» строятся в колонны под красным знаменем и, видимо, намерены штурмовать город. В этой информации все было правдой, кроме анпиловцев, оружия и штурма.

С криками «Всем лежать, б…ди!» омоновцы ворвались в студгородок и принялись, вышибая стекла и двери, нещадно избивать оторопевших студентов. Студенты не сопротивлялись: кто был уже пьян, кто — не умел, а многие и вовсе спали. Запертые двери (в основном в комнатах девушек) вызывали у омоновцев приступы инстинктивной ярости. Омоновцы вышибали двери, выволакивали (обычно за волосы) полуголых девчонок, избивая их по дороге и требуя «выдать оружие и наркотики». Многим девушкам запомнился здоровенный пьяный омоновец, который профессионально — одним ударом ноги — высаживал двери и врывался в комнаты с диким криком: «Кто здесь целка?! Отвечать! Я — спец по целкам!».

Кое-где этажи перекрывались решетками — и студенты успели их закрыть и спасти свои комнаты от разгрома, а себя от избиения. Несколько студентов попытались забаррикадироваться на крыше, где и встретили ОМОН градом пустых пивных бутылок. Но омоновцы, хоть и пьяные, подавили сопротивление без потерь и, задержав защитников крыши, препроводили их в милицейские машины.

Заодно прихватили и некоторых других, почему-то не понравившихся им, студентов, «революционную символику» (знамя, горны и барабан), все спиртное, какое нашли, а также кое-какие чужие личные вещи.

Избитые студенты выползли из углов, матеря «ментов» и Ельцина, перевязывая раны и утешая плачущих девушек. Одного студента, впрочем, избили так сильно, что его пришлось отправить в стационар с переломами.[173]

Кто-то из чудом не задержанных «революционеров» громко высказался в том духе, что «теперь-то всем очевиден звериный оскал власти» и призвал немедленно основать «Студенческую защиту». И «Студенческая защита» в Твери действительно была создана. Журнал «Черная звезда» рассказ об этих событиях сопроводил совершенно справедливым саркастическим замечанием: «Сто анархистских агитаторов за год не добились бы такого эффекта».[174]

Наконец, 12 апреля 1995 г. «Студенческая защита» уже совершенно сознательно и целенаправленно участвовала в организации и осуществлении крупнейших студенческих массовых беспорядков — вновь в Москве.

12 апреля 1995 г. в стране проходил Всероссийский день профсоюзных действий, организованный ФНПР. К «взрослым» профсоюзам присоединилась, разумеется, и входящая в ФНПР Ассоциация профсоюзных организаций студентов (АПОС). К АПОС присоединилась «Студенческая защита».

К заявленному времени — к 3 часам дня — перед Белым домом собрался 5-тысячный студенческий митинг. На митинге «Студенческая защита» развернула небывалую активность. Специально к этому дню было напечатано огромное количество листовок и спецвыпуск еженедельника «Студенческая защита», которые раздавались всем желающим. Кроме того, ораторы «Студенческой защиты», используя мегафоны, с трех разных точек, сменяя друг друга, непрерывно выступали с речами. Основными требованиями «Студенческой защиты» к властям были: отмена решения правительства России о лишении успевающих студентов права на стипендию; отказ от принятия закона о призыве студентов и выпускников вузов на службу в армию рядовыми на два года; расширение студенческого самоуправления в вузах; участие студентов в контроле над финансовой деятельностью вузов; прекращение практики сокращения бесплатных учебных мест и сдачи общежитий в аренду коммерческим структурам. Требования АПОС были куда более скромными: АПОС, как обычно, просила лишь не задерживать выплаты стипендий и, если можно, повысить их.

Выступавший у микрофона, установленного на грузовике, лидер АПОС Алексей Щербина быстро устал от конкурентов-радикалов (которых в основном и слушали) и решил устранить их. По его просьбе без всяких объяснений милиция задержала трех ораторов с мегафонами (в их числе оказались лидер «Студенческой защиты» Дмитрий Костенко и лидер РКСМ Игорь Маляров). Задержанных отвезли в отделение. Туда же кинулось большинство руководителей «Студенческой защиты» — добиваться освобождения задержанных. Студенты заволновались и стали возмущаться. А. Щербина решил не рисковать и объявил только что начавшийся митинг завершенным. Милиция начала вытеснять студентов с площади перед Белым домом.

Далее события стали быстро развиваться по уже знакомому сценарию. Несмотря на отсутствие руководства студенты сорганизовались, построились в колонны и, сметя металлические заграждения и милицейское оцепление, направились маршем по Новому Арбату в сторону Кремля. Демонстрация носила откровенно стихийный характер и только на пересечении Нового Арбата с Садовым кольцом в голову колонны пробились единственные оставшиеся на месте члены Исполкома «Студенческой защиты» — Алексей Цветков (в тот момент — студент Литературного института, лидер Фиолетового интернационала и «Партизанского движения») и Станислав Маркелов (в тот момент — студент Юридической академии, член Социал-демократической партии России, СДПР).

Как выяснилось, власти заранее подготовились к такому повороту событий. Сзади студентов атаковали неожиданно появившиеся дополнительные подразделения муниципальной милиции, а на пересечении Нового Арбата с Садовым кольцом дорогу демонстрантам перекрыли машины с ОМОНом. Поскольку в хвосте колонны оказались в основном девушки, сколько-то серьезно сопротивляться «муниципалам» они не могли, и милиция с удовольствием отыгралась дубинками на «слабом поле».