Леонид Красин. Красный лорд - Эрлихман Вадим Викторович - Страница 70

Обаяние Красина испытали на себе не только Ллойд Джордж, но даже неуступчивый лорд Керзон, оценивший его ум и способности. Сотрудник британского МИД Д. Грегори писал, что «их тянуло друг к другу, между ними не было личной неприязни и ожесточения». Как ни странно, в Лондоне к Красину относились лучше, чем в Москве, где его откровенно недолюбливали не только Литвинов, но и сам нарком Чичерин. Об их отношениях

Т. О’Коннор пишет: «Значительные расхождения во взглядах и различия характеров должны были обусловить разногласия между ними… И все-таки, несмотря на разногласия, касающиеся, в частности, англо-советских торговых переговоров, Красин и Чичерин уважали друг друга за опыт, знания, самоотверженность и ответственность в работе. Чичерин признавал, что Красин имел больше авторитета, чем он, в британских политических кругах и лучше кого бы то ни было подходил для нормализации отношений с Англией».

Если бывший меньшевик Чичерин при всей официальной правоверности оставался далек от коммунистического фанатизма, то Литвинов не прекращал обличать Красина за «беспринципность» и «соглашательство». Он и некоторые другие члены делегации считали переговоры только ширмой для контрабанды в Англию революционных идей, Красин же не соглашался с этим и всерьез предлагал наладить взаимовыгодное сотрудничество двух стран. Как ни странно, его позицию поддержал Ленин; в 1920 году он уже осознал, что мировая революция, на которую еще надеялись многие, не состоится и Советской России, чтобы выжить, нужно наладить хоть какие-то отношения с капиталистическим миром. А заодно попытаться расколоть единый антисоветский фронт западных держав, ссоря их между собой. Эту позицию в конце концов поддержал и Чичерин, хотя в первое время он тоже требовал от Красина максимальной жесткости на переговорах. В депеше советскому представителю от 6 июня он предупреждал, что Ллойд Джордж попытается «загипнотизировать» его, чтобы добиться своих целей без какой-то компенсации, «что есть чистое мошенничество».

На английских участников переговоров давили не меньше, чем на советских, — в основном этим занималась консервативная пресса, уверявшая, что советские делегаты приехали в Англию разжигать беспорядки и расшатывать Британскую империю. Консерваторы устно и письменно заявляли, что экономика России разрушена, торговать ей нечем и всякое налаживание экономических отношений будет поддержкой «кровавого» большевистского режима и изменой союзническому долгу. Лейбористские газеты и профсоюзы, напротив, всячески приветствовали контакты с Советской Россией. Лейборист О’Грейди, выступая в парламенте 7 июля, заявил, что торговые палаты Лондона и других крупных городов, если бы власти интересовались их мнением, большинством голосов одобрили бы возобновление торговли с Россией.

Второй раз Красин встретился с британским премьером 7 июня. На встрече он пообещал — правда, в самых расплывчатых выражениях — прекратить пропаганду революционных идей на Востоке, если Британия откажется от недружественных действий в отношении России. А 9 июня советская торговая делегация учредила акционерную торговую компанию «Аркос», единственным держателем акций которой стал НКВТ. Ее создали не для самих торговых операций, а для контроля за ними и регулирования коммерческой деятельности. В последующие несколько лет через «Аркос» оформлялись все англо-российские торговые сделки.

Инициатива учреждения «Аркоса» целиком принадлежала Красину, который 19 мая в письме в Наркомвнешторг, копии которого были посланы Ленину и Чичерину, изложил свое мнение по данному вопросу: «Единственно надежным способом в настоящее время надо признать учреждение в каждой стране одного, а еще лучше нескольких акционерных обществ с обеспечением за нами абсолютного большинства акций и с назначением в управление этими предприятиями наших доверенных людей, коим должно принадлежать ведение всего дела». Через такие акционерные общества Красин считал возможным не только организовать экспорт в Англию советских товаров и импорт британских, но и привлечь к этому торговый флот РСФСР, что стало бы стимулом к его восстановлению и развитию.

Красин с младшей дочкой Тамарой. [Семейный архив К. Тарасова]

«Аркос» начал работать после юридического оформления летом 1921 года. Компания имела свой офис в самом центре лондонского Сити и собственный банк — «Arcos Banking Corporation Ltd» с уставным капиталом 700 тысяч фунтов стерлингов. Во главе ее Красин постарался поставить близких к нему людей; председателем правления был назначен его земляк из Сибири Александр Квятковский, знакомый ему еще по студенческому движению 1890-х годов. Одним из директоров компании стал Георгий Соломон, которому Красин протежировал с тех самых пор, как они оба пошли на службу к большевикам. В 1918 году по его протекции Соломон получил должность советского консула в Гамбурге, где вскоре начались беспорядки. Красин писал жене: «А Жоржик-то наш остался в революционном Гамбурге, и немецкое правительство не могло его выставить. Еще, чего доброго, окажется там губернатором или президентом». В итоге его все-таки выслали в Россию, где вскоре он стал замом Красина в Наркомторгпроме, хотя многие возражали против этого назначения. Не любивший Соломона В. Воровский писал Ленину: «Фактически Комиссариатом руководит Г. А. Соломон (увы, не мудрый!), человек, во-1-х, не наш, во-2-х, очень мало смыслящий в деле, в 3-х, болтун и обезьяна… К сожалению, Леонид Борисович питает слабость к Соломону и защищает его от нападок. Но это патологическое явление психики Леонида». В марте 1920 года Красин был вынужден отправить своего друга в торгпредство в Эстонию, где тот тоже не прижился, а в следующем году перевел его в «Аркос».

Следующая встреча Красина с Ллойд Джорджем состоялась 16 июня 1920 года, после того как Красная армия перешла в наступление на польском фронте. Некоторые горячие головы в руководстве партии уже мечтали о захвате Польши и дальнейшем продвижении в Европу («Даешь Варшаву — дай Берлин», — пелось в популярной тогда песне). В этих условиях желание договориться с большевиками усилилось, и накануне встречи Красина известили, что Англия прекращает всякую поддержку Русской армии Врангеля в Крыму. Красин на переговорах отметил, что французы, союзники англичан, все равно помогают как Врангелю, так и Польше, и предложил английскому правительству оказать на них давление. В целом, как и раньше, его тон был примирительно-деловым. Он даже намекнул на возможность того, что Россия признает дореволюционные долги, но только британским частным лицам, а не правительству, а в Англии (в отличие от Франции) доля таких долгов была весьма невелика.

Несмотря на успокаивающие речи Красина, Ллойд Джордж читал перехваченные британской разведкой инструкции Чичерина и знал, что Москва не отказалась от жесткой линии. На последней встрече с премьером 29 июня советский представитель зачитал ему продиктованный из центра меморандум, в котором содержались те же политические обвинения, с которых начинались переговоры. В ответ Ллойд Джордж выдвинул ультиматум: в недельный срок ответить, готова ли Советская Россия выполнить английские условия, чтобы добиться торгового соглашения. Тридцатого июня Красин на британском эсминце отбыл в Таллин, откуда направился в Москву. Получив «добро» от Ленина и его соратников, он 7 июля уведомил правительство Великобритании, что его условия приняты.

Встреча Красина в Париже 4 декабря 1924 г. [Bibliothèque nationale de France]

Однако сторонники жесткой линии были сильны не только в Москве. Уже 11 июля британский кабинет потребовал от советских властей немедленно прекратить огонь и прислать представителей на мирную конференцию, которая должна состояться в Лондоне. «На публику» Кремль ответил, что готов вести с поляками только прямые переговоры, но 23 июля Чичерин телеграммой известил Керзона о согласии РСФСР участвовать в конференции. Гнев союзников вызвала новость о том, что еще в начале 1920 года Россия и веймарская Германия негласно обменялись дипломатическими представителями, а 7 июля официально восстановили отношения. Возникли подозрения, что две страны, бывшие тогда «изгоями» на международной арене, собираются вступить в союз против Антанты и даже вместе напасть на Польшу и поделить ее, как это уже было в XVIII веке.