Не проси прощения (СИ) - Шнайдер Анна - Страница 29

«Да я ко всем отношусь одинаково. Какие-то просто считаю более удачными, какие-то меньше». Поколебалась пару мгновений, а потом добавила: «А у тебя?»

«Полюби меня заново», — ответил Виктор, и Ирина покачнулась, едва не уронив на пол чашку с чаем. Неожиданно…

«Полюби меня заново»… Это был, пожалуй, самый женский её роман. Самый романтичный. До ужаса сопливый. И с классическим радужным хеппи-эндом про детей, дом и дерево.

Кроме того, это был роман про бывших мужа и жену, которые когда-то развелись из-за собственной глупости — он очень ревновал, подумал про неё плохо, поверив наговору подлых людей, и закрутил роман на стороне в качестве мести. Потом понял, разобрался, но было поздно. И вот, спустя несколько лет, повзрослевшие герои исправляют свои ошибки и получают второй шанс.

Да, забавно. Интересно, Виктор откровенен или специально выбрал именно этот роман? Даже его название звучало как мольба. Но её история совсем не похожа на историю их семьи… И близко не похожа. У героя не было секса на стороне, он просто притворялся, что завёл любовницу. Его косяк был больше в том, что поверил наговору…

«Почему?» — поинтересовалась Ирина, сама до конца не понимая, зачем спрашивает, и даже немного волновалась, пока Виктор печатал ответ.

«Это единственная твоя книга про второй шанс, Ириш, а мне близка эта тема. Хочется верить, что любящие сердца способны преодолевать любые трудности, даже самые трудные».

Ирина фыркнула. Трудные трудности. Хоть в этом Виктор не меняется — слова в предложения на письме он всегда складывал гораздо хуже, чем цифры.

«А хочешь, я тебе расскажу историю, которая произошла с одним моим коллегой? Она тоже про второй шанс. И финал счастливый».

Ирина вновь не поняла, зачем ответила: «Хочу»… но не пожалела об этом. Потому что через несколько минут, читая то, что печатал Виктор, она так погрузилась в перипетии чужих судеб, что забыла о собственной. И улыбалась, и даже плакала…

«Знаешь, что я думаю? — написал Виктор в конце концов. — Второй шанс даётся, когда его заслуживают. Я не заслужил? Да?»

Ирина отложила телефон в сторону и, всхлипнув, вытерла мокрые глаза.

Она не стала ничего отвечать. Просто не смогла.

47

Ирина

Следующая неделя прошла под девизом «подарки блудного отца принципиальной дочери и маленькой внучке».

Нет, они приходили не каждый день, а через день. И Ирина понимала, что всё согласовывается с Борисом, но ей всё равно казалось, что Виктор тоже что-то предлагает от себя. Потому что были среди подарков и такие вещи, которые Марина не могла озвучить мужу.

Например, калейдоскоп. Зять точно не знал о том, как Ришка расколотила свой любимый калейдоскоп после сцены в ювелирном магазине. Его на день рождения дочери подарил Виктор, когда Марине исполнялось десять. Большая труба со множеством ярких стёклышек… Дочь пошла с ней на улицу, нашла где-то кусок торчащей железной арматуры и шваркнула по ней этим калейдоскопом изо всех сил. Только стёклышки по сторонам остались…

Ирине было жаль хорошую и дорогую вещь. О том случае она не рассказывала Виктору, но понимала, что отцу наверняка рассказал Максим — специально, чтобы причинить боль. Это был не единственный подарок Виктора, который расколотила Марина, но, пожалуй, самый знаковый.

Максим, в отличие от сестры, ничего не колотил — он вообще был более прагматичный и к уничтожению вещей оказался не склонен. При этом отца возненавидел не меньше Марины, но проявлялось это иначе. Максим мстил ему не полнейшей отстранённостью, как Марина, а холодным общением. И при этом от денег не отказался. И потратил всё, что дал Виктор, на ипотеку, аргументируя это простым, банальным и пошлым: «Дают — бери, бьют — беги». Ирине не нравилась подобная философия. И вообще ей не нравилось, как изменились близнецы после того рокового вечера, но с этим уже ничего нельзя было поделать.

В общем, Ирина не сомневалась, что про калейдоскоп Марина Борису не говорила — слишком эти воспоминания были для неё болезненными. Значит, Виктор сам захотел подарить дочери эту игрушку. Интересно, какими соображениями руководствовался…

Вообще Ирина замечала, что ей всё чаще становится интересен бывший муж. Он действительно изменился и не скрывал этого. И было бы любопытно сравнить… но нет, сближаться им ни к чему. И Ирина старательно усмиряла собственное любопытство.

А Марина… Поначалу она весьма нервно встречала каждую коробку с подарками. Потом смягчилась — невозможно было не радоваться, глядя на вещи и игрушки для Ульяны. И к концу недели очередную посылку приняла почти спокойно… Однако это спокойствие кончилось, как только Марина увидела калейдоскоп.

Ирина, заметив исказившееся, словно от боли, лицо дочери, даже испугалась. И подумала: и как Борис разрешил Виктору купить эту трубу со стекляшками? Может, бывший муж не стал ничего объяснять?..

— Мам, нам нужно поговорить, — вздохнула Марина, откладывая в сторону калейдоскоп. Настороженно, будто он был спящей ядовитой змеёй, которая могла в любой момент проснуться. — И с Борисом тоже нужно, но с ним я вечером тогда… Давай, что ли, сядем?

Ирина кивнула, заранее предчувствуя, о чём — точнее, о ком — Марина собирается с ней разговаривать. И нет, увильнуть от этого разговора ей не хотелось. Возможно, потому что за двенадцать прошедших лет они с Мариной ни разу не поговорили нормально о Викторе. Были только попытки Ирины начать подобный диалог и краткие агрессивные ответы дочери в стиле: «Не хочу ничего слышать, он умер для меня!»

И сейчас, значит, время пришло. Тем более что Ульянка только уснула, а значит, у них есть минимум час, чтобы всё обсудить.

— Мам, — вздохнула Марина, как только они сели на диван рядом друг с другом, и взяла Ирину за руку. — Я очень надеюсь, что вы с Борей всё же не считаете меня непроходимой идиоткой. А то пока похоже, что считаете.

— Почему ты так думаешь? — спросила Ирина, ласково сжав пальцы дочери.

— Потому что я отлично понимаю, к чему это всё, — невесело хмыкнула Марина, поглядев на калейдоскоп. — Да и Боря, знаешь, осторожно так прощупывает почву, постоянно делает мне всякие намёки на тему… кх-хм… — Она кашлянула. — На тему того, что твой бывший муж не настолько мерзавец, чтобы лишать его общения с Ульянкой.

Ирина едва не поморщилась, услышав это «твой бывший муж».

Виктор, конечно, поступил с их семьёй отвратительно, но — он всё-таки отец! Отец, а не просто «бывший муж».

— Ришка, он твой папа.

— Нет, — категорично ответила дочь, мотнув головой. — Послушай, мам… я тебе никогда не рассказывала, не хотела делать больно ещё и этим. Но раз так… Расскажу. Только, пожалуйста, не волнуйся, тебе нельзя.

— Постараюсь.

Марина сглотнула, слегка побледнев. При этом на щеках, наоборот, загорелись ярко-алые пятна — словно сквозь напускное спокойствие пробивалась сильнейшая злость.

— Я его очень любила, — тихо сказала Марина настолько несчастным голосом, что у Ирины сразу заболело многострадальное сердце. — Ты знаешь, помнишь же наверняка. Боготворила даже. А потом… сцена эта… И он был такой отвратительный и жалкий, как слизняк, мам. Как будто бы… другой человек, а не… не тот, которого я любила и уважала. Разве этого — можно было уважать и любить? Нет. И мне… нам с Максом, точнее… нам так захотелось сохранить в себе того человека. Нашего… папу. Который нас любил и никогда-никогда бы не предал! И мы решили, что он умер. Вот этот — не он. И не заслуживает он ничего хорошего. А наш папа умер.

Да. Примерно так Ирина всегда и думала, когда слышала от Марины с Максимом похожие слова.

— Ришка…

— Подожди, мам… — Дочь подняла ладонь и вытерла слёзы с глаз. — А то я так и не решусь ни на что… Я не люблю говорить о нём именно поэтому. Не хочу марать грязью собственную память. Я так решила. Папа умер. А ты и Борис теперь старательно подсовываете мне под нос эту грязь!