200 школ боевых искусств Востока и Запада: Традиционные и современные боевые единоборства Востока и - Тарас Анатолий Ефимович - Страница 39

6. Кёкусин-рю в Европе

Самыми известными европейскими учениками Оямы были англичанин Стив Арнейл и голландец Джон Блюминг (1933 года рождения). Арнейл стал вторым (после самого Оямы) человеком в истории каратэ Кёкусин, который успешно прошел через 100 кумитэ. Он создал Британское Кёкусин Каратэ (Б.К.К.), которое много лет являлось самой крупной на Западе организацией этого стиля.

Джон Блюминг стал учеником Оямы в 1959 году. Он вспоминает: «ежедневные тренировки были очень тяжелыми. Сначала разминка 30 минут, потом спарринг около часа без перерывов, с постоянной сменой партнеров, и еще после этой изнурительной работы полтора часа мы повторяли всю базовую технику». В 1976 году Блюминг получил из рук Оямы б-й дан! Патриарх стиля так характеризовал этого бойца: «Найдите человека, способного победить Блюминга. Я заберу тогда его 6-й дан, а свой 8-й отдам его победителю»…

Среди учеников Блюминга прославились голландец Янн Калленбах и француз Ален Сетрук. Блюминг следующим образом излагает свое кредо: «Я всегда хотел, чтобы мои черные пояса были настоящими черными поясами. Первое, что я сказал Алену, когда мы с ним встретились: «Ты считаешься каратистом, но это еще не настоящее каратэ. В бою боксер тебя нокаутирует, борец скрутит, дзюдоист бросит… Ты должен превзойти их всех. Если ты член семьи Кёкусинкай, ты должен показывать всем, что наш стиль самый эффективный.

Раньше Ален никогда не дрался. Я научил его этому. Он стал настоящим фанатом. Лучшим во Франции! Когда Ален приехал в Амстердам, все мои ученики хотели сразиться с ним. Они тоже хотели быть лучше всех. Ну, он им показал!»

КИАЙ-ДЗЮЦУ

Если спросить преподавателей восточных боевых искусств о киай-дзюцу, то по их реакции легко можно понять, что нет искусства более неясного, таинственного и противоречивого. Услышав этот вопрос, одни улыбнутся, другие с уважением кивнут головой, третьи пожмут плечами и посоветуют нам, чтобы мы поговорили с каким-нибудь столетним китайцем. Другими словами, мы встретим как решительных скептиков киай-дзюцу, так и самых страстных последователей.

Если рассматривать этот термин с точки зрения этимологии, то «аи» в свободном толковании означает «соединять в одно целое», «ки»… – слово, которое трудно объяснить. Чаще всего под ним понимается «внутренняя энергия», «жизненная энергия», «поток энергии», «освобождение энергии», «дух», «воля», «желание», «стремление», «энергизация воли». Как видно, уже сам термин «ки» говорит о его неоднозначности. В этом нет ничего странного, потому что «ки» – понятие, относящееся к сфере интуиции и переживаний, своего рода психологическим впечатлениям, трудным для четкого определения.

Почти каждый человек, пытаясь выяснить значение «ки», будет скорее оперировать примерами, чем определениями, будет ссылаться на сферу чувств, а не на мир вещей материальных или каноны логики. Во всяком случае неправильно представлять «ки» как силу, разрушающую стены или приводящую в негодность внутренние органы.

Умение осознавать «ки» неотделимо связано с определенными практическими навыками и, между прочим, с многолетней практикой боевых искусств. Кто занимается этим, может в нескольких словах объяснить ту или иную вещь, а непосвященные будут всю ночь вести оживленную дискуссию ни о чем.

Подходя к вопросу несколько более практически, можно сказать, что «киай» означает возглас, акцентирующий определенную фазу приема.

Это явление встречается не только в боевых искусствах, но и во многих видах спорта, где требуется миг исключительной концентрации силы, внимания или точности. Часто помогают себе возгласом волейболисты и гандболисты, фехтовальщики и метатели, тяжелоатлеты и борцы, именно в тот момент, когда определенный прием входит в решающую фазу. По-видимому, задержка дыхания на миг имеет решающее значение для точности приема, в то время как резкое выпускание воздуха – для выдачи динамической силы. Это, вероятно, сложный дыхательно-мышечный рефлекс, весьма распространенный как среди людей, так и в мире зверей, например хищников, атакующих с характерным хриплым рычанием. Следует отметить, что возглас в боевых искусствах как метод акцентирования решающей фазы приема, является всего лишь частью киай. В это понятие входит также совершенство временной и пространственной координации движений.

Примером тому может быть прием в каратэ, называемый ой-цуки или «прямой удар с шагом». Несмотря на кажущуюся легкость и относительную простоту, это один из самых трудных приемов «искусства кулака» в смысле точного координирования во времени и пространстве.

В процессе тренировки упражняющиеся должны прежде всего овладеть приставным шагом. Освоив тонкость этого движения, переходят к ударам на месте, которые в каратэ также являются трудным приемом. Наконец они соединяют шаг с ударом и… у 99% начинающих каратистов попадание в цель наступает через долю секунды после задержания шаговой ноги. И это – фундаментальная ошибка, потому что оно должно на долю секунды опережать задержание ноги!

Что решает эта разница? Удар в тот миг, когда вперед движется не только рука, но и все тело, подобен удару дышлом, подталкиваемым, скажем, 80-килограммовой повозкой. Ударяя мгновением позже, мы оперируем массой только одной руки, а это огромная потеря. Немаловажно учитывать и скорость. При правильно выполненном ударе она равняется векторной сумме скоростей руки и тела. Допустим, 4 м/сек+ 8 м/сек– 12 м/сек – показатель техники мастерства. Но если задержать движение тела хотя бы на мгновение, скорость удара уменьшится сразу на одну треть.

Для наблюдателей, не знакомых с тонкостями приемов каратэ, ой-цуки двух тренирующихся кажутся одинаковыми, хотя результат, например, удар в мешок, будет диаметрально противоположным! И если мы скажем, что просто-напросто мастер умеет освобождать свою «ки» и что именно она, «внутренняя энергия», отбросила мешок, то многие поверят в это…

Давайте посмотрим, как это понятие вводится в общественное сознание. Цитируемые ниже фрагменты взяты из статьи о Цутомо Осима, известном японском каратисте, ведущем занятия в своей школе в Южной Калифорнии. Вот что пишет журналист. «Осима – худощавый, подвижный человек. Он разговаривал с нами в кабинете на предложенную тему и вдруг прервал беседу. «Позвольте мне показать то, что я имею в виду, говоря о силе «ки», – попросил он. Сняв с руки часы и осторожно положив их на стол, он подошел к нам. Двигался он быстро и энергично, как человек, чем-то переполненный и страстно желающий это «что-то» выдать из себя… «Разрешите мне привести один пример, – сказал Осима. – Если я стану спереди и легко вас толкну, то с вами ничего не произойдет». Он быстро подошел ко мне и толкнул меня в грудь. Эффект был таким, как он говорил, то есть почти никакого. Его длинные блестящие черные волосы упали на лоб, и он резко отбросил их назад. «А сейчас сделаем с «ки». Я напряг мышцы в ожидании. Немного отступив назад, он снова слегка ударил. Удар был нанесен с расстояния нескольких дюймов, и мне казалось, что силы в нем было не больше, чем в первом случае. Но я закачался так, что ударился плечом о стенку. По-видимому, я выглядел перепуганным, потому что Осима радостно хлопнул в ладони и показал на меня пальцем. «Видите, вот это то, что я понимаю под «ки». Слегка помассажировав место удара и почувствовав всю его интенсивность, разгоравшуюся во мне все глубже и распространявшуюся по телу, я думал о том, как долго это будет продолжаться. Наконец жар внутри прекратился, но еще в течение получаса мне казалось, что удар пришелся в середину грудной клетки. Затем Осима вышел на середину комнаты и попросил, чтобы я его поднял. «Попробуйте, пожалуйста! – сказал он. – Это просто: мой вес – всего 146 фунтов (59,5 кг)». Я без труда поднял его. «А попробуйте меня поднять сейчас, когда я употреблю против вас мое «ки». Я схватил его под локти и попробовал поднять. Он даже не двинулся с места. Я пробовал еще и еще, но с каждым разом он казался мне все более тяжелым, как будто врос в землю. «Смелее! – побуждал он меня. – Ведь мой вес такой же, всего 146 фунтов. Почему Вы меня не можете поднять?» Я признался, что не знаю».