Хвост судьбы (СИ) - Валин Юрий Павлович - Страница 26

Эри вздохнул и спросил:

— Осмыслила что? Или по разбойнику? Я его только что поил.

— Пасибо, — Го откинула капюшон и устроилась в любимой позе, хотя для этого пришлось головку взлохмаченную пригнуть, дабы не подпирать низкую кровлю шалаша. — Я обдумала.

— Здорово. Ты, главное, не торопись и не волнуйся. Нам спешить некуда.

— Да. Мне учиться ужно. Сдерживаться и арком быть.

— Разумно, — Эри осторожно прижал локоть к своему боку. — У меня, знаешь ли, ребра не железные.

— Извини. Постараюсь не прыгать. Но е олько это. Аум!

— Без нервов, Го.

— А. Я зайца утром оймала. Сожрала. Одумать даже не успела.

— Ну, это с непривычки. Следующего тащи, сварим. Головорезу бульон оставим. А чтоб тебя совесть не мучила, тебе порция поменьше будет.

Го согласно передернула телом:

— Да. Еще я оняла, что мне колдун нужен. Знающий человек.

— Это точно, — согласился Эри. — Нам всем знающий человек не помешал бы. Пирату нашему разум вернуть, тебе человечье обличье. А мне бы тот человек посоветовал, где рыбу ловить. В луже нашей что-то клюет уже плохо. Даром что подкормили на славу.

— Еловечье обличье мне, аверное, не вернуть, — задумчиво сказала Го. — Мне бы астоящим оборотнем стать. Чтоб и рысью могла, и двуногой. Как и положено. Я что-то не так елаю. Находит — почти кошка. А так… — девушка вытянула свою руку, пошевелила пальцами с изогнутыми когтями. — Они ведь убираться олжны, верно, Эри?

— Ну, с кошками я не слишком знаком. Ты сама знаешь — в Приозерье их только дохлыми-убитыми увидишь, а там уж насчет когтей не особо поймешь. Но мысль верная. Это он говорил? — парень кивнул в сторону разбойника.

— Он не оворит. Он сам спрашивает. По-особенному. Чтобы умала.

— Угу. Согласен, есть в разбойнике такая манера. Тебе полезная.

— Тебе оже, — Го слегка показала клыки. — Морверн хороший. И только он на мне жениться ожет.

Эри сдержал стон:

— Ты долго думала, Гонорилья Уоган?

— Той евушки нет, — даркша смотрела в огонь.

— Ладно, её нет. Но ты её наследница. И недостойно наследнице Уоган…

— Аум! В ерьмо сех Уоганов!

— Не ругайся! И не нервничай. По-родственному сидим.

— Адно. Эри Уоган, ты с кем говариваешь? С повозной шлюхой? С людоедкой?

— С тобой. Ты еще не… не-до-превратилась.

Вот с этим Го согласилась. Даже хвост под штанами одобрительно зашуршал.

— Эри, очему я ЭТО?

— Заразное заклятье, — предположил родственник. — Гейс чей-то. Когда ты тогда с ратольдами… Ну, когда они…

— Аловероятно, — Го вновь начала сглатывать слова. — Я умала. Почему меня отец взаперти держал? Почему я даже в Развилку икогда не ездила? Мать оя кто?

— Мать твоя погибла, когда ты мала была. А по гостям ты не ездила, потому что неприлично юной деве…

— Ругим прилично? Ругие женихов как находят? По двум письмам⁈ Ты осел, Эри!

— Спасибо. Я уже запомнил. Что до женихов, то я вовсе не знаю, как их находят.

— Извини, — Го вновь уставилась в огонь. — Ты наешь что моя мама утонула?

— Конечно. Это все в Приозерье знают.

— Не се нают, что у нее на шее камень был. С очень орошей веревкой. Очень хорошей!

Эри с ужасом уставился на родственницу:

— Ты что болтаешь⁈ Сроду об этом не слыхал.

— Мы аленькие были. Я сама лучайно узнала. Стражников одслушивала.

— Подслушивала⁈

Го завозилась весьма сердито:

— Мне од замком вечно было сидеть? Ыбиралась я. А слушать некого было. Тебя на кухне, да тражников на площадке.

— Ты меня слушала?

— Вас! У меня три книги ыли, да ваша болтовня. Скучная, как те поганки подвальные! Я так отела книги, что у вас с Хухлом хоть полистать…

— Так попросила бы.

— Осел! Или замок на двери или отец. Кто бы еня к вам подпустил? Тетка Фли и та вон как следила. Тебя ой отец лупил? Мне оже больно бывало, — даркша передернулась в резко отрицательном смысле.

— Я думал, ты в комнате вышиваешь, — глупо пробормотал Эри.

Го критически посмотрела на свои когти:

— Я неумехой была. Пальцы епослушные. Еще огда. Вот я и думаю…

— Что?

Родственница глянула яростно:

— Я тебе перечислю, а ты улять ходи. Подумай. Отец оялся меня к мужчинам подпускать. Мать моя утонула надежно. Так надежно и ыстро, что даже колец с пальцев не сняли. Кто ей помог? На тело случайно рыбаки наткнулись, да о том всё Приозерье абыть постаралось. Я сегда сидела под замком. А когда попала к мужчинам смелым… Чтоб им, защеканцам, опу аизнанку вывернуло!

— Без нервов, — машинально пробормотал Эри. — Гулять я не пойду. Холодища этакая. Здесь поразмыслю…

Потрескивал костер. Морверн стал дышать чаще, Эри взял кружку, напоил бездельника. Го сидела неподвижно. Наконец, родственник придвинул мятый котелок ближе к огню, принялся заново заделывать трещину кусочком глины. Между делом, небрежно заметил:

— Не сходится. Если дело в мужчинах, то зачем тебе отец жениха искал? Из самого ведь Авмора, из благородной семьи…

— Ы амого нтересного не знаешь, — с горечью сказала Го. — Жениху оему боги ум забыли дать. С детства дурачок. И как ужчина — мешок пустой. Нет, не за мужчину меня отец отдавал. Возчики городские проболтались, огда Иту валяли. Потом уже и на кухне о том шептались. О женихе моем славном.

— Вот, рыбья шерсть, много я интересного упустил, — пробормотал Эри.

— Секреты кругом, — Го как-то совершенно не по-человечьи вздохнула. — Отом вот хвост носи. Всё через самцов…

— Подожди. Ты же не сразу…

— Нет. Но тебе одробности знать и не обязательно.

— Я и не рвусь. Я только разобраться хотел.

— Что азбираться? Получается, что я вовсе и не Уоган? Может ак быть? — тоскливо спросила девушка.

— Не может! — резко буркнул Эри. — Ты в Озерной росла, а там Уоганы изначально жили. Мы с тобой, между прочим, последние. Что до остального — нужно у знающего человека спросить. Придется колдуна разыскивать. Но это не срочно. Когти и хвост спрятать важнее. Но это тоже не имеет никакого отношения к этому разбойнику…

— Он оряк!

— Ладно, раз моряк, будем считать пиратом. Но это не дает ему никакого права…

— Он динственый то еня амуж взять может! Ты что, не понимаешь⁈

— И всего-то? Нашла причину!

— Щё он мне равится! Он такой же!

— В каком смысле⁈

— Тебе акая разница? Он хороший!

Эри покосился на предмет девичьих возмечтаний. Абсолютно ничего хорошего. Тощий, темноволосый, щетинистый. Вот без сознания валяется, а вид всё равно бандитский. Ну, или пиратский, если благородной леди так угодно. И возраст… Ведь почти в отцы дуре хвостатой годиться. Вот наверняка сейчас бродяга всё слышит и ухмыляется тайно. Ну и омерзительная у него ухмылка…

Морверн ничего не слышал. Парил пират-разбойник в уютном покое. Ему было тепло. Вокруг было так замечательно тепло. Вовсе не похоже на палящее Глорское лето, или на невыносимую духоту Желтого берега. И вопящий десятками тысяч голосов Крабий мыс, где солнце убивало столь же мгновенно, как и стрелы «ногоруких», казался ужасной сказкой.

Морверн дрейфовал в замечательной пустоте. У него ничего не болело. Прямо чудно — за столько лет свыкаешься с постоянно ноющими в местах былых переломов костями, с непослушными и грубыми пальцами, каждое сжатье которых напоминает о бесчисленных порезах. И голова не болела. Морверн был почти счастлив. Если такова смерть, стоит ли цепляться за жизнь? Впрочем, боец не должен так думать. Пока в ладони рукоять шеуна…

Сейчас в ладони ничего не было. И ладони не было. И руки. Можно наслаждаться.

Слегка мешали картины и голоса. Против волн прибоя, омывающего серые скалы, Морверн не возражал. Горы, покрытые снегом, тоже не мешали. Даже лес, да подавится им великий аванк, спящий далеко за Океаном, перестал злить. Смотри, и ни о чем не думай. С голосами было сложней. Морверн слушал прерывистые мольбы женщины, умирающей где-то на ферме, затерянной среди прибрежных пустошей. Баба родила и теперь издыхала, издыхала трудно, и всё просила богов не оставить дитя. Боги у неё были смешные, похожие на грубоватые и дешевые детские игрушки. Забавно. Морверн никогда не думал, что почти каждая бабенка рано или поздно начинает трепыхаться в своем поединке. В личном. Оказывается, из повитух союзницы пустые. По-крайней мере, этой бедняге вовсе не повезло.