Требуется Баба Яга (СИ) - Милюкова Мария - Страница 70

От понимания этого на душе стало еще хуже.

– Моя мама любила ромашки?– Я смахнула со щеки слезы.

– Любила.

– Ты знал ее?

– Слышал о ней. Но не сразу понял, кто ты такая.

Я медленно выдохнула – мой мир трещал по швам. Снова.

– Я не рассказал тебе про Змея и не буду. Это его тайна, не моя. И ему решать – перед кем открываться. Не сказал про ловушку на топях? Потому что не знал, кому могу доверять. Нас всегда было трое. Теперь остались Берес и я. Извини, что не поверил тебе – первой встречной кикиморе. Я предлагал тебе занять место Яги – ты отказалась!

– Ты был в моей голове! И прекрасно знал, что я не смогу тебя предать!

– Откуда я мог это знать? – Страж тяжело опустился на лавку. – Твои мысли, как испуганные зайцы: никогда не знаешь, в какую сторону поскачут. Сказал сидеть в норе,и мне тут же докладывают, что ты в Заразах. Или того хуже – у моего дома. Ты выращиваешь ромашки и мечтаешь о пяти мужьях, пяти, Крамарыка! Куда столько? И ладно бы водяные или домовые, но Леший – это слишком!

– Причем тут Леший? – возмутилась я.

– Ты мне скажи – причем. С чего он решил тебя приворожить?

– Меня-а? - В глазах потемнело от изумления. - Не знаю!

– А я откуда должен знать? - Кулак ударил по столу, и моя кружка подскочила с глухим стуком. - Сначала пускаешь меня в свою голову, приходишь в мой дом, а потом строишь ему глазки?

– Чего?

– Невозможно слиться мыслями ведьмаку с нежитью, если между ними нет полного доверия. А мы не просто слились, мы стали одним целым. Зачем ты защищала меня от Мары?

– Не знаю! – Мой крик разлетелся по избушке. – Я видела, что тебе нужна помощь. Вот и все! Я не просила называть меня своей женой!

– Называть? Называть?! – За плечами Креса заклубилась знакомая тьма. Венка на лбу вздулась. - Ты и есть моя жена, Крамарыка!

– Что? – Я опешила.

– Подтверждаем! – послышался знакомый голос,и в окне показался нос Береса.

За его спиной маячила зеленая фигура Лешего.

– Ты дала согласие. Я тебя не принуждал. - В голосе Креса сквозили лед и зимняя стужа.

– Я-а? – У меня колени затряслись от ужаса.

– Ты, - передразнил страж. - Ты сказала «согласна».

– Подтверждаем, - снова влез Берес.

– Когда? – с удивлением крикнула я, отпихивая от окна наглую огненную морду.

– В Глухомани! – Не уступал страж. - Перед тем, как я ушел за Яшкой.

Я с трудом вспомнила ночь боя:

– Я согласилась ухаживать за твоей могилкой. Цветочки сажать, землю на ней перекапывать.

– И поэтому поцеловала?

– И что? Ты җе сам предложил.

– Крамарыка. – Страж устало провел рукой по волосам. Мгла за его спиной рассеялась,и в избе стало немнoго светлее. - Я предложил – будь со мной. При свидетелях!

– Подтверж… – начал было Берес, но с визгом скрылся за стеной, уворачиваясь от кружки с горячим малиновым отваром.

– И что? - проорала я, вскакивая с лавки.

– Ты приняла предложение и призвала в свидетели моего отца. Откуда ты знала ритуал, если не готовилась к свадьбе?

– Какой ритуал? - недоумевала я.

– Твои слова: «Чернобог с тобой, Синеглазка, я согласна»?

До меня стал доходить смысл его слов. Паника была такой сильной, что от страха я не смогла пошевелить ни рукой, ни ногой. С испугом смотрела на стража Серого леса,и ни одной мысли в голове не было.

– Мы женаты? – переспросила, втайне надеясь на отрицательный ответ.– На самом деле?

– Да, Крамарыка, - провозгласил Крес,и хитрые искорки заплясали в синих глазах. – Пока смерть не разлучит нас.

ЭПИЛОГ. ЧЕТЫΡНАДЦАТЬ ДНЕЙ ДΟ РАВНОДЕНСТВИЯ

Наступил червень – первый летний месяц. Лес благоухал, утопая в цветах. Серебрянка наполнилась – сказывалось таяние снегов в Серых горах. Озера разлились, питая берега илом и тиной. Топи Глухомани ненасытно впитывали воду, исцеляясь на глазах. Комары жадно набрасывались на животных, а лягушки призывно квакали в камышовых зарослях. Около пяти дней назад я заметила на болотах первых кикимор, возвращавшихся в свои норы.

Место пожарища тоже восстанавливалось. Там постарался Леший. Новые ростки деревьев и кустарников выглядывали из земли, робко приподнимая листья. Целый день страж рубил обгоревшие стволы, а Берес утаскивал их в овраг, нещадно приминая молодую траву. Леший ругался на чем свет стоит, но, в конце концов, плюнул,и стал помогать псу. Я крутилась у них под ногами и больше мешала – толку от меня хромой было ничтожно мало.

Ближе к вечеру меня прогнали с пожарища под предлогом помощи вожаку волкодлаков, отлеживающемуся в Мшистых скалах. Переломанные лапы нежити срастались на удивление быстро, оставалось только промывать раны и следить, чтобы не было искривления костей. Тоска о прошлой жизни накатывала волнами и вышибала слезу при каждой встрече с волкодлаком. Хвостатый отец понимающе молчал, поглядывая на меня блестящими блюдцами глаз, и участливо вздыхал.

Перед избушкой на курьих ножках благоухал ромашковый луг, высаженный вручную, а у дубовой лестницы неуверенно выпрямлял ствол росток огненного дерева. Коралловые листья цеплялись за ступени, вытягиваясь к солнцу. Веточку подарил Крес, оборвав дерево, растущее у его дома. Он так смущенно протянул мне красный побег, словно это был букет цветов. Стражу пришлось ретироваться под хохот Лешего и Береса, за что я тут же припахала обоих к домашним делам.

Мои закрома постепенно набивались снадобьями. Да так, что пришлось отправлять зaкрутки и сушку в дом Креса. Для этого подрядила стража на работу, заставив переоборудовать пару комнат под кладовые. Вскоре новехонькие полочки наполнились кадками и кринками. Берес тоже подключился к заготовкам. Стоило только намекнуть псу (называть его Змеем язык не поворачивался) как студеными зимними ночами приятно попивать у огня пьяную настойку, как он загорелся восторгом и изо всех лап кинулся помогать.

Зелья, кстати, я тоже варила. Весть о том, что в Сером лесу поселилась ведунья, быстро разлетелась по округе. Ко мне толпами потянулись страждущие: кто хворь изгнать, а кто и просто поглазеть. В лечении я не отказывала (какая-никакая, а практика), но исследования на людях проводила, а особо любопытных простo прогоняла. Книгами по лекарству, притащенными мне Кресом из собственной библиотеки, зачитывалась до дыр.

В один из вечеров страж принес мне нoвехонький фолиант с чистыми листами, от которого так несло еловой хвоей, что у меня выступили слезы. От умиления.

Немного смущаясь, Крес объяснил, что эта книга для меня. Чтобы записывать в нее самое главное и передать свои знания следующей Яге. Сомнительный подарок, но я его приняла, проникшись важностью. На мои вопросы, как погибла моя предшественница, Крес коротко ответил: «бес» и попросил больше эту тему не затрагивать. Я послушалась, расспросы прекратила. На время.

Пес сдержал слово и отдал книгу Рода. Я ночи напролет разбирала потертые руны, с трудoм переводя незнакомые символы. Но даже первых страниц хватило, чтобы понять: отправив Яшку в Навь, мы совершили чудо, отделались от колдуна слишком легко, чтобы это оказалось правдой.

Мара из дома не выходила, если только до колодца и добегала. Забыла ли она стража или вынашивала новый план, я не знала. Да и не хотела знать.

О нашей женитьбе мы с Кресом не разговаривали. Оказалось, быть замужем не так уж и страшно. Особенно, если живете отдельно друг от друга и делаете вид, что как минимум вы незнакомы, а максимум – прoсто друзья. Но разговаривали много и часто. Иногда гуляли, скрываясь в чаще от хитрых взглядов Лешего и Береса. Тему семейной жизни мы не затрагивали, но о Нави и своих способностях страж гoворил охотно. Оказалось, что его можно убить, что и происходило при взрыве амулета у Серебрянки, о позже и от укуса змеи, которую потом сожрал Берес. Но сила крови его отца возвращала ему жизнь.

Имея в друзьях одного бессмертного и одного всеядного, я вознамерилась все-таки наведаться к старому дубу у Нижнего озера. На мед дикиx пчел я засматривалась уже давно, но смелости для добывания не находила. Но Крес и Берес наотрез отказались тревожить улей, сославшись на то, что хоть страж и бессмертный, но умирать от укусов пчел очень больно. Оказывается, опыт имелся. А пес уперся всеми лапами и в красках стал рассказывать, как один его знакомый Змей уже ходил к пчелам с одним непутевым другом,так они покусали его за язык так, что он не мог ничего есть еще неделю.