Требуется Баба Яга (СИ) - Милюкова Мария - Страница 68

– Внемлю! – Я смогла взять себя в руки и снова посмотрела на стража.

Он рассмеялся и продолжил рассказ:

– Переход между Навью и Явью постоянно кто-то пытается пересечь. То богатыри за невестами хотят спуститься, то мертвые в мир живых стремятся. Поэтому для охраны перехода были поставлены трое самых могучих воинов. Их выбирали два брата: Чернобог и Белобог, чтобы исключить между ними предательство. И названы были эти воины Стражами. Младший сын Чернобога – Кощей. Сильнейший колдун из всех, бессмертный. Ибо смерть его спрятана так глубоко, что никто ее найти не может. Но, тем не менее, он человек. Вернее, был им когда-то.

– Ты, - догадка осенила меня,и на всякий случай я отодвинулась от Креса подальше. Леший уже не казался таким страшным. По сравнению со стражем – дитя в листьях. - А как же яйцо и игла?

– Я потому и бессмертный, что далеко не глупый. Сам ту лeгенду придумал да по всей Руси сундуки развесил.

– Но ведь получалось у царевичей, они его убивали. Тебя, - исправилась, вытирая пот со лба.

– Сама сказала – убивали. Во множественном числе. - Крес беззаботно рассмеялся. – Если не боится молодец, пройдет испытания, да за избранницей своей в пекло сунется,то я ему подыгрываю. Скучно жить вечно. Как еще развлекаться?

– А Змей?

– И Змей так же: с богатырями сражался и девиц крал, а некоторые цари ему даже приплачивали за похищения дочерей. Это, видите ли, сильно поднимает спрос, сразу отбоя нет от женихов.

– Берес.– Я вспомнила дышащего горячим пламенем пса, и мне стало совсем дурно.– А третий кто?

– Баба Яга – ведунья.

– Как ты сказал: три стража – живой, мертвый и нежить?

Страж кивнул:

– Кощей – человек, сын Чернобога, оттого и бессмертный. Змей – мертвец,тварь из Нави. Яга – нежить, за счет силы Рода и ведовства живет много дольше, чем остальные. Лес – граница. Калинов мост не мост в прямом смысле, а своеобразный переход в мир Нави. Он искрится и светится красным, оттого и «Калинов». Как портал в мой дом, – тихо подсказал Крес. – Река Смородина не от ягоды смородины, а от слова смород – вонь. Ибо колдовство у воды приобретает резкий запах, учуять который может только самая сильная ведунья. В нашем случае – Яга.

– Вот почему твой меч смог открыть врата в Навь. Ты использовал свою кровь, а не Агния, - сообразила я.

Страж снова кивнул, подтверждая мою очередную догадку.

– Но Яга – человек, а не нежить!

– Наполовину, – загадочно заметил он.

– А что же открыл Яшка на болоте? – Γолова закружилась,и я уперлась в пол обеими руками.

– Ничего. Заговор рассеялся.

– Почему?

– Он неправильно перевел древние письмена. Проход можно открыть в равноденствие, а не в полнолуние.

– Та-ак, - задумчиво протянула я и с трудом сфокусировала взгляд на страже. - А рассказал ты мне это потому, что…

– Двум стражам не удержать врата Нави, Крамарыка. Серому лесу требуется Баба Яга.

– А я тут причем?

Крес помедлил и решительно выпалил:

– Яшка срезал тебе волосы крестом.

– К-крестом? - Я опешила. Сон повторился.

Лучше б он меня убил!

Кожа на руках покрылась испариной. Сердце, казалось, подпрыгнуло к горлу и стало биться там, не позволяя дышать.

– Крестом… – недоумевала я.

Это была смерть. Нет, хуже смерти. Это как заключение в острог, долговая яма на веки вечные. Я, лесная кикимора, от которой отказались все, смoгла выжить в лесу, даже вырыла нору. Не вредила людям и нежити, помогала стражу, не бросила его в бою с колдуном. И к чему это привело?

– Меня лишили сил и заперли в личине? - спрoсила у Креса то, о чем и сама догадалась.

– Мне жаль. - Синие глаза знакомо сверкнули из-под светлых бровей.

– Я останусь на всю жизнь человеческой женщиной?

«Тем, кого страж ненавидит больше всего…»

– Крамарыка, - тихо позвал Крес. – Ты сильная. Ты сильнее всех, кого я когда-либо знал. Ты умная и смелая, находчивая и…

– Красивая? – спросила с язвительной усмешкой.

Мне жить сейчас не хотелось, тем более выслушивать лесть.

– Красивая, – заверил страж. – Нам нужно поговорить. Калинову мосту требуется Баба…

– Я хочу домой, – прервала Креса.

Ложь, бравада, фальшь – все это я не могла сейчас ни слушать, ни видеть. И тем более не нуждалась в сочувствии.

***

Не помню, как добралась до избушки. Знаю только, что падала несколько раз и, с трудом поднимаясь, брела дальше. За деревьями мелькали волкодлаки. Видимо, хотели сожрать, но даже их не заинтересовала грязная и тощая человеческая девица.

Я перевалилась через порог и свернулась клубочком на полу. Раны жгло, рука ныла, а ломаная нога болела так, будто в нее воткнули нож. Кожа горела огнем, но меня трясло от холода,и стучали зубы. Позже дoползла до печи, с трудом взобралась на полог и провалилась в беспокойный сон.

Несколькo дней провалялась в лихорадке. Пару раз кто-то приходил, стучал, но я не открыла. Только глубже зарывалась в одеяло.

Ночами смотрела в окно на звезды и думала. О колдуне и о том, что Чернобог, скорей всего, уже наказал безумца. А будь я в Нави,то непременно нашла бы способ добавить ему мук. Размышляла о Глухомани и о том, что сестра наверняка переехала жить ко второму мужу в озеро.

По вечерам, когда шел дождь, выходила на улицу и стояла, закрыв глаза. Холодные капли стекали по лицу и впитывались в ткань сарафана. Позже приходила расплата: дрожала от холода и зарывалась в одеяло с головой, сгорая от внутреннего жара. Печь я не топила. Не видела смысла. Изба была срублена для кикиморы, а молодой человеческой женщине все равно не выжить одной в Сером лесу.

Судьба и на этот раз сыграла злую шутку – мой человеческий облик оказался с изъяном. То ли из-за ожогов серебром,то ли сказались последствия перелома, но при малейшей попытке согнуть ногу в колене бедро пронзала такая боль, что я орала, падая на землю. Ни травы, ни заговоры не пoмогали. Οчень быстро я махнула на себя рукой – авось, пройдет само собой. Не пройдет,туда мне и дорога.

А потом пришел Берес. Пес нахально ударил башкой в незапертую дверь и зашел в избу, цокая когтями. Он вальяжнo разлегся на полу, поглядывая на меня угольками глаз.

Я вытащила нос из-под одеяла и тут же зарылась обратно:

– Уходи.

– От тебя воняет, - заявил Берес, перевернулся на спину и согнул лапы, отчего стал походить на перевернутый стол. По размеpам уж точно.

Я подсматривала за Бересом одним глазом и злилась. На что – до конца не понимала.

– От тебя тоже.

– Я не девица, мне простительно. – Пес томно прикрыл глаза. - Хоть бы печь растопила, как в пещере лежу – хoлодно, голодно.

– Тебе надо – ты и топи. - Я снова накрылась с головой, прикидывая, что больше меня обидело: оскорбление или напоминание о своем новом облике.

– Ой, обидели кикимору. – Издевательский голос пса прорвался сквозь одеяло, как бы я им ни укрывалась. - Оставили в живых, какое несчастье!

– Он вырезал мне на затылке крест! – Я вскочила на ноги и тут же бухнулась обратно, ибо чуть не пробила головой потолок.

– Ну, вырезал. Во-первых, у тебя копна – не видно, во-вторых, отрастут.

– Но я теперь девица!

– А до этого ты богатырем была что ли?

– Человеческая девица!

– И очень симпатичная, скажу я тебе.

– На всю жизнь!

– И это прекрасно. Представь, если бы он вырезал крест на затылке у бабки? Или у мышки-полевки? Вот где ужас!

Я замолчала, сраженная его словами в самое сердце:

– Но у меня больше нет сил.

– Разве? - Пес перевернулся, встал на лапы и подошел к печи. Положил голову на полог и посмотрел на меня долгим немигающим взглядом. - Твое обоняние на месте, в теле достаточно силы и выносливости, знания остались с тобой в целости и сохранности. У тебя есть дом – крепкий и теплый, есть друзья верные, есть враги хитрые. Ты живешь в лесу, как и хотела,твои сестры живы и здоровы. Что не так?